По Уссурийскому краю
Шрифт:
Утром Дерсу почувствовал себя легче. Боль в спине утихла совсем. Он начал ходить, но все ещё жаловался на головную боль и слабость. Я опять приказал одного коня предоставить больному. В девять часов утра мы выступили с бивака.
В нижнем течении Вангоу немного болотистая. Здесь есть кое-где небольшие полянки с землёй плодородной, заросшей орешником, леспедецей, тростником и полынью. Километрах в пяти от устья, слева, в Вангоу впадает маленький ключик, называемый китайцами Талазагоу [128] — Долина большой скалы. Действительно, такая скала здесь есть. Порода, из которой она состоит, разрушаясь под действием солнца, дождя и ветра, даёт беловатую рыхлую массу, похожую
128
Да-ла-цзы-гоу — долина большой скалы.
Неподалёку от скалы находилась лудева, то есть забор, преграждавший животным доступ к водопою. Он был сделан частью из буреломного леса, частью из живых деревьев. При помощи кольев валежник закрепляется так, чтобы животные не могли разбросать его ногами. Кое-где оставляются проходы, в которых копаются глубокие ямы, сверху искусно замаскированные травой и сухой листвой. Ночью олени идут к воде, натыкаются на забор и, пытаясь обойти его, попадают в ямы. Такие лудевы тянутся иногда на 50 километров с лишним и имеют около двухсот действующих ям.
Лудева на реке Вангоу была заброшена. Видно было, что китайцы не навещали её уже давно. В одной из ям мы нашли матку изюбра. Бедное животное попало туда, видно, суток трое тому назад. Мы остановились и стали рассуждать о том, как его спасти. Один из стрелков хотел было спуститься в яму, но Дерсу посоветовал не делать этого. Олень мог убиться сам и переломать охотнику ноги. Тогда мы решили вынуть его арканами. Так и сделали. В две петли, брошенные на землю, изюбр попал ногами, третью набросили ему на голову и быстро вытащили наверх. Казалось, что он задохся. Но едва петли были сняты, он тотчас начал ворочать глазами. Отдышавшись немного, олень поднялся на ноги и, шатаясь, пошёл в сторону, но, не доходя до леса, увидел ручей и, не обращая на нас более внимания, стал жадно пить воду.
Дерсу ужасно ругал китайцев за то, что они, бросив лудеву, не позаботились завалить ямы землёй. Через час мы подошли к знакомой нам Лудевой фанзе. Дерсу совсем оправился и хотел было сам идти разрушить лудеву, но я посоветовал ему остаться и отдохнуть до завтра. После обеда я предложил всем китайцам стать на работу и приказал казакам следить за тем, чтобы все ямы были уничтожены.
После пяти часов полудня погода стала портиться: с моря потянул туман; откуда-то на небе появились тучи. В сумерках возвратились казаки и доложили, что в трёх ямах они ещё нашли двух мёртвых оленей и одну живую козулю.
Весь следующий день мы простояли на месте. Погода была переменная, но больше дождливая и пасмурная. Люди стирали бельё, починяли одежду и занимались чисткой оружия. Дерсу оправился окончательно, чему я несказанно радовался.
После полудня мы услышали выстрелы. Это Г. И. Гранатман и А. И. Мерзляков давали знать о своём возвращении. Встреча наша была радостной. Начались расспросы и рассказы друг другу о том, кто где был и кто что видел. Разговоры эти затянулись до самой ночи.
Четырнадцатого августа мы были готовы к продолжению путешествия. Теперь я полагал подняться по реке Динзахе и спуститься в бассейн Тютихе, а Г. И. Гранатман с А. И. Мерзляковым взялись обследовать другой путь по реке Вандагоу, впадающей в Тютихе с правой стороны, недалеко от устья.
Пятнадцатого августа, в девять часов утра, оба наши отряда разделились и пошли каждый своей дорогой.
Густой туман, лежавший до сих пор в долинах, вдруг начал подыматься. Сначала оголились подошвы гор, потом стали видны склоны их и седловины. Дойдя до вершин, он растянулся в виде скатерти и остался неподвижен. Казалось, вот-вот хлынет дождь, но благоприятные для нас стихии взяли верх: день был облачный, но не дождливый.
Река Динзахе [129] длиной около 50 километров. Общее направление её течения с севера на юг. Немного не доходя до Тадушу, она круто поворачивает на запад и течёт некоторое время параллельно ей. Высокий отрог горного хребта, вклинившийся между этими двумя реками, состоит из трахитового туфа, фельзитов с плитняковой отдельностью и зелёного оруденелого кварцита. Лесонасаждение в горах редкое. Здесь растут белая и чёрная берёза, клён, дуб и липа. Китайцы, которым нужно попасть на Динзахе, идут прямо через этот отрог, чем значительно сокращают расстояние и выигрывают во времени. Последние три километра река снова склоняется на юг и под прямым углом впадает в Тадушу.
129
Цзинь-цзы-хэ — золотая река.
Сначала на протяжении 10 километров по долине реки Динзахе тянутся поляны, отделённые друг от друга небольшими перелесками, а затем начинаются сплошные леса, такие асе роскошные, как и на Ли-Фудзине. Тут я впервые заметил японскую берёзу (Betula japonica Н. Wiake) с треугольными листьями, — говорят, она часто встречается к югу от Тадушу, затем — бересклет малоцветковый (Euonymus pauciflora Maxim.), украшенный бахромчатыми ветвями и с бледными листьями, абрикосовое дерево (Prunus manshurica Koehne) с мелкими плодами и черешню Максимовича (Prunus Maximoviczii Rupr.), растущую всегда одиноко и дающую чёрные безвкусные плоды. В другом месте я заметил приземистый тальник (Salix vagans Anders.) со слабоопушенными листьями и пепельную иву (Salix cenerea L.), растущую то кустом, то деревом. Кое-где одиночно встречались кусты смородины Максимовича (Ribes Maximoviczianum Kom.), которую всегда можно узнать по красивой листве и мелким ягодам, и изредка княжик охотский (Atragene ochotensis Pall.) с тонкими заострёнными долями листьев.
Некоторые деревья поражали своей величиной. Измеренные стволы их в обхвате на грудной высоте дали следующие цифры: кедр — 2,9, пихта — 1,4, ель — 2,8, берёза белая — 2,3, тополь — 3,5 и пробковое дерево — 1,4 метра.
Река Динзахе сильно извивается по долине. Местами она очень мелка, течёт по гальке и имеет много перекатов, но местами образует глубокие ямы. Вода в массе вследствие посторонних примесей имеет красивый опаловый оттенок.
С каждым днём гнуса становилось всё меньше и меньше. Это очень облегчило работу. Комары стали какие-то жёлтые, холодные и злые.
Первым большим притоком Динзахе с правой стороны будет Канхеза. По ней можно выйти на реку Вангоу. В этот день мы прошли сравнительно немного и на ночь остановились в густом лесу около брошенной зверовой фанзы.
Когда стемнело, с моря ветром опять нанесло туман. Конденсация пара была так велика, что влага непосредственно из воздуха оседала на землю мелкой изморосью. Туман был так густ, что в нескольких шагах нельзя было рассмотреть человека. В такой сырости не хочется долго сидеть у огня.
После ужина все, словно сговорившись, залезли в комарники и легли спать.
С восходом солнца туман рассеялся. По обыкновению, мы с Дерсу не стали дожидаться, когда казаки заседлают лошадей, и пошли вперёд.
Чем дальше, тем лес становился глуше. В этой девственной тайге было что-то такое, что манило в глубину её и в то же время пугало своей неизвестностью. В спокойном проявлении сил природы здесь произрастали представители всех лиственных и хвойных пород маньчжурской флоры. Эти молчаливые великаны могли бы многое рассказать из того, чему они были свидетелями за двести и триста с лишним лет своей жизни на земле.