По водным просторам
Шрифт:
Подплотиной- что стоит в самом устье Чемала, возле небольшои ГЭС, дающей свет в корпуса горно-клнматичсского курорта Чемал, попался небольшой таймень. В этом месте среди'скал ловились и хариусы, но в самой Катуни ловля была безуспешной.
За время моего пребывания в Чсмале повезло лишь одному местному спиннингисту: он поймал хорошую нельму. Вообще же настоящая рыбалка на Катуни возможна только осенью когта ледниковое питание реки сокращается из-за заморозков в горах и вода на всем протяжении Катуни осветляется. В низовьях реки в конце сентября и в октябре, бийские спиннингисты от;сиь \о'- рошо ловят нельму, которая идет на нерест почти -ю Маш-ерокского порога и вскоре начинает скатываться вниз - в Обь Опытные рыболовы берут тогда до десятка рыбин в д^иь
В свободные часы я занимался поисками и ловлей хариусов.
Их много в Чемале, еще больше в его притоке Кубе, устье которого находится в шести километрах от поселка Чемал
Слов нет, рыбалка эта веселая и очень гкт^ийя Ко ее и^^я сравнить с ловлей тайменя или нельмы, которые т^к типич"1! для ргк Алтая. Но я был счастлиз. что повидал этот КУСОК р-ит-г в"- лпкои с-л.ны, г-то с;,-п ;-^,пих лесов д°нъ и и-"". б-спу^ могучая река, по которой никто не рискует покататься на
Странно было, конечно, видеть реку, где нет ни одной лодкя.
Долбленки и другие суденышки встречались мне лишь там, где Катунь приобретала характер степной, равнинной реки, примерно в восьмидесяти-ста километрах от устья.
Сильное впечатление произвел и знаменитый Чуйский тракт, прекрасная дорога, которая ведет от Бийска через весь горный Алтай к границам Монгольской Народной Республики.
Тракт проложен в пойме Катуни, на протяжении полутораста километров идет правым берегом реки, только возле Усть-Семы пересаливает на левый берег Катуни и, отдаляясь от реки, бежит через высокий Семинский перевал. С этого перевала в ясный летний день виден почти весь горный Алтай, включая и вершину Белухи, в ослепительно сверкающем ледовом панцыре. Более того, с перевала видны и многие районы степного Алтая.
Третья большая река Алтая, которую мне довелось повкдать,- Чарыш.
Чарыш короче Катуни, длиннее Бии. Но характер этой рекп совсем иной, чем у двух ее сестер. Она начинается в восточной части горного Алтая, течет бурно, но большой рекой становится только по выходе из предгорий, идет в степных районах и на большом протяжении (до впадения в Обь между Бийском и Барнаулом) вовсе не знает порогов.
Даже в тридцати километрах от Курьииского зерносовхоза, где только начинается среднее течение, Чарыш идет не быстрее Камы и очень напоминает знакомые нам реки средней полосы России.
Вода чуть мутна, как и в реках Подмосковья. По берегам - камыши, лоза, тальник. И только крупная галька на отмелях как бы говорит о том, что, беснуясь по весне, река тащит с гор и шлифует на пути куски гранита, кварца и порфира, выхваченные из скал в верховьях.
Рыбы, обитающие в Чарыше, знакомы каждому рыболову:
щука, язь, окунь, плотва, красноперка, елец, пескарь.
Но не за ними ехал я на Чарыш. И мне удалось повидать рыбку, которой гордятся алтайские рыбаки. Это - нельма.
Первый же рыбак, встретившийся мне на берегу Чарыша, древний дед Александр Трусов поглядел на мою снасть н сказал мечтательно:
– Вот вчсрась язя поймал. Добрая рыбина - килограмма на два. Съел его, а сам все думаю: ведь пирог-то с нельмой лучше, его ни с чем не сравнишь! Солодка нельма, жирна, во рту тает.
Э, да что говорить! Помотай, помотай блесной, может какая и сядет, хоть и не время еще: рыба пойдет у нас, когда внук недели дое-трн в школе проучится. В сентябре, в конце...
Я стоял на левом берегу Чарыша, где закрытая огромными тополями широко раскинулась деревня Трусово, старое русское поселение.
Мой берег был пологим, н по нему в половодье мчалась такая масса воды, что вековые тополя чуть не скрывались с верхушками. А на правом берегу, чуть выше деревни, горбились две сопки, которые тут зовутся булками. Эти булки местами теснились над самой водой и отдаленно напоминали скальный пейзаж на Бии, когда она только что заканчивает бег в горах.
Почти против деревни левый берег разрезала длинная и очень глубокая старица. Но в те места, которые казались особенно заманчивыми, потому что река там сжималась булками и в черном омуте, неподалеку от основной струи, виднелись всплески крупной рыбы, нельзя было попасть без лодки.
Я хотел было обратиться за помощью к старому рыбаку Трусову, который так аппетитно рассказывал о пироге с нельмой. Но он сам сказал мне:
– Перевезу тебя вон на тот мыс. Отрыбачишь - кликни.
И утром лодку возьмешь, вижу, как глаза-то у тебя горят. Рыбак, видать, товарищ, одним словом.
И мы покатили через старицу па утлом, вертком суденышке с маленьким, как солдатская лопата, кормовым веслом.
И вот - первый вечер на Чарыше!
По воде всюду сновали ельцы, охотясь за мошкарой. Возле камышей кипела вода: это гоняли мальков окуни. А в омуте, на границе основной струи, изредка обнаруживала себя какая-то крупная рыба, похожая с первого взгляда на язя. Над водой показывалась то спинка, то голова, то серебристый бок. Но плавники казались синими, а не оранжевыми, как у язя.
Река была довольно широкая, и у меня не хватало ни сил, ни умения забросить блесну за струю, шедшую в середине фарватера, хотя по всем данным я посылал приманку метров на шестьдесят-семьдесят.
Утомился я основательно, но поклевки не было. И лишь когда стал собираться домой, что-то толкнуло блесну. Удар показался знакомым, и я не очень удивился тому, что на тройнике большой блесны шел ко мне маленький окунь...
Колхозный кузнец Иван Трусов, племянник деда Александра, приютивший меня в своем доме, оказался страстным рыбаком в душе. Ему очень захотелось поглядеть, как ловят рыбу на спиннинг, и он решил поехать утром со мной на Чарыш. Это было как нельзя кстати, потому что в лодчонке деда Александра одному управляться нелегко.
Чарыш туманился, солнце еще было за далеким горным хребтом, когда мы поднялись выше деревни на два километра и стали на омуте под перекатом, близко от струи.
Нельма уже играла. Одна из рыбин выскочила головой против струи, и метровое ее тело, как торпеда, через миг скрылось под водой.
– Давайте!
– шепнул Иван, и я тотчас же сделал первый заброс, по старой привычке посылая блесну сначала влево, затем против себя, потом вправо, словом - веером. И всякий раз я старался пересечь струю под углом, чтооы захватить и отмель левого берега, и провести блесну по глубине, невдалеке от лодки.