По волнам памяти
Шрифт:
Знакомство она не форсировала, здраво рассудив, что, раз они вместе учатся, то рано или поздно оно всё равно произойдёт. Пока же ей было достаточно сладкого замирания в груди и неопределённо-возвышенных мечтаний. Глядя на золото берёз и багрянец клёна за окном, она представляла, как Влад будет смотреть ей в глаза и проникновенно читать стихи…
Учителя новенького особо не трогали — давали время на адаптацию. Лишь два раза его вызвали к доске — и это было душераздирающее зрелище. Владислав ужасно стеснялся, глядел под ноги и бормотал что-то совершенно нечленораздельное. Один раз ему поставили
Оля ни с кем не делилась чувствами, но бдительные одноклассницы заметили её томные взгляды и верно их истолковали, а кто-то даже постарался донести до сведения новенького, что Олька Малинина в него втюрилась. На большой перемене Владислав в сиянии собственной неотразимости подошёл к ней и, глядя со спокойной уверенностью альфа-самца, изрёк:
— Привет! А ты зачётная телка. Будешь со мной ходить?
Вероятно, начни он лаять или верещать, Оля была бы меньше поражена. Наваждение лопнуло мгновенно, как воздушный шар, налетевший на иглу, а контраст между реальным Владом и его воображаемым образом был так огромен, что сдержаться было невозможно. Она подняла изумлённый взгляд на почти есенинское лицо и расхохоталась.
Смеялась Оля так заразительно, что заулыбались все ученики, что оказались рядом. Парень отшатнулся от неожиданности, обвёл взглядом одноклассников и обиженно пробормотал:
— Вы же говорили…
— Ну, значит, ошиблись, — насмешливо сказал кто-то.
Оля иногда вспоминала светлое, вдохновляющее чувство первой влюблённости, от которого хотелось петь и летать. В её воспоминаниях оно не было связано с бывшим одноклассником, а существовало само по себе, в отрыве от какого-то объекта. Сейчас, тоскуя о красивом соседе, она говорила себе, что эта влюблённость такая же оторванная от реальности, как и та, первая. Разве что появилось желание прикосновений, которого не было в прошлый раз. Что она знала о Саше, кроме того, что он умеет быстро и качественно работать? Вполне вероятно, что он, детдомовец, лишённый любви и ласки в детстве, сам не в состоянии кого-то полюбить и проявлять заботу. Кроме того, они же разговаривали о чисто бытовых проблемах, так что может оказаться, что он и интеллектуально не дотягивает…
Она почти уговорила себя просто наслаждаться чувством и не мечтать о встрече с соседом, которая может нарушить всё очарование влюблённости, и всё равно, спускаясь или поднимаясь по лестнице подъезда, вся напрягалась, услышав, что кто-то идёт навстречу, а на улице невольно искала Сашу глазами. Сердце начинало биться сильнее каждый раз, когда она замечала темноволосых высоких парней с широкими плечами и узкими бёдрами, но каждый раз оказывалось, что это был вовсе не Саша.
Начались лекции в институте.
Первого сентября Оля решила, что неправильно посмотрела расписание и попала в чужую группу — примерно на второй курс. Из того, что говорил старенький профессор, была понятна примерно четверть, а всё остальное — новое, незнакомое.
Но группа оказалось той, и остальные первокурсники точно так же не поняли больше половины сказанного. Когда в коридоре они испуганно обсуждали лекцию, рядом остановился какой-то парень из старших, послушал — и рассмеялся:
— Здесь вам не там. Это в школе одну тему половину четверти мусолят, а у нас другие скорости. Не пугайтесь, салаги, привыкнете.
Оля и в самом деле быстро вошла в рабочий ритм и добросовестно вела конспекты. Это немного отвлекало от мыслей о красивом соседе.
Прошло три недели с того момента, как она последний раз готовила у него ужин — и вдруг Саша появился на пороге. Он держал торт и одинокую красную розу в целлофане и застенчиво улыбался, неловко переступая с ноги на ногу.
Оля так растерялась, что ничего не могла сказать и только глядела на него широко распахнутыми глазами.
— Я зарплату получил, — доложил Саша и протянул ей розу. — Это тебе. И ещё я хочу напроситься к вам на чай, и в знак серьёзности этого намерения принёс торт.
— Эм… — Она понюхала розу, чтобы собраться с мыслями. Роза пахла просто травой. Оля, наконец, сообразила: — Спасибо! Проходи. Только… ты ужинал?
— Нет, а это обязательное условие получения чая?
— Боюсь что да, — серьёзно сказала она, скорбно глядя на него. — Но по странному совпадению у меня есть ужин, поэтому давай сюда торт и иди мыть руки.
Она убрала торт в холодильник и зашла к Екатерине Павловне:
— Бабуля, Саша пришёл. Давай поужинаем прямо сейчас?
Радость в душе мешалась со страхом: она и сама боялась что-то сделать не так, что оттолкнёт Сашу, и в то же время страшилась, что он окажется не таким, как она его себе представила за короткое время знакомства.
Екатерина Павловна гостю обрадовалась.
— Сашенька? Молодец, что заглянул. Я-то вообще никого, кроме Олюшки не вижу, да и она сидит, привязанная к больной старухе.
— Так уж и привязанная! Я же и в институт хожу, и в магазины, и гулять. И вообще мне с тобой хорошо!
— У меня работы много было, — объяснил Саша с покаянным видом. — Так вышло — вообще не вздохнуть, сколько навалилось. Ну… вот… и готовить не особо получалось. Я попросить хотел, можно ещё несколько уроков? Ну и по магазинам походить?
— Можно и в магазин, — неуверенно сказала Оля. — Давай в этот раз сходим, а потом посидим и список составим — что постоянно покупать на месяц. Основную закупку сразу можно сделать или доставку заказать — это ненамного дороже выйдет, а всякую зелень и хлеб с молоком уже потом докупать по мере необходимости.
После ужина они вместе отправились в ближайший торговый центр — набрали несколько пакетов продуктов. Когда вернулись, Саша предложил:
— Зайдёшь?
— Зачем?
— Хочу показать…
Он распахнул дверь и отступил, приглашая её пройти первой. Оля удивлённо вскинула брови, шагнула в квартиру и остановилась, поражённая увиденным. Казалось, это была совсем другая квартира, не та, которую она видела раньше. Стены сияли: белые обои с ненавязчивым геометрическим рисунком зрительно расширяли крохотную прихожую, тёмные обшарпанные доски на полу заменились светлым ламинатом…
— Ого!
Саша шагнул за ней, включил свет — новый светильник, вместо прежней лампы без абажура, свисавшей на проводе и пояснил: