По встречной в любовь
Шрифт:
— Я буду не поздно, — добавил он, чтобы Настя поняла, что он хочет, чтобы она обязательно дождалась его.
— Мне нужно домой. Я постараюсь закрыть замок самостоятельно.
Он больше не видел на щеках стыдливого румянца. Но и ночная развязность не появилась в движениях Насти. К счастью!
— Спасибо.
Он не понял, к чему она добавила очередную благодарность, но через секунду увидел в ее руках слойку с сыром. Вот дела… Даже не заметил, как отдал ей бутерброд, который делал
— Я больше не буду, — запротестовала Настя с полным ртом. Так смешно.
И он не удержался: протянул руку и смахнул с ее губ крошки. Она тут же отвернулась.
— Это я для себя.
Сказал-то он про бутерброд, а думал про свои пальцы, на которых все еще оставалась сладкая обсыпка свердловских слоек. Хотелось поднести их ко рту и облизать, и потому он лихорадочно начал искать, чем бы вытереть руки. Когда он последний раз вытаскивал салфетку из держателя? Слоек он не ел уже лет сто…
— Я пельмени купил на всякий случай. Они в морозилке, если вдруг решишь пообедать…
— Я дома поем. Спасибо.
Он ничего не ответил. Сосредоточился на кофе и бутерброде. От очередной Настиной благодарности слойка вдруг начала горчить, и он с трудом проглотил ее, взялся за кофе, а потом сообщил, что идет в душ.
Душ действительно был нужен. Ледяной. Он пытался задавить в себе негодяя, который ругал его за ночную добродетель. Дурак… Когда теперь такой случай подвернётся? Или с поджатым хвостом к Монике побежишь? Он снова смотрел себе в глаза, точно пытал. Не побежит, но и Настей пользоваться не будет. Все образуется как-нибудь…
Снова побрился, нещадно облил себя лосьоном после бритья, затянул галстук, точно удавку, и вышел в прихожую за пиджаком. Из кухни доносился шум льющейся воды: Настя мыла посуду и обернулась на его шаги. Совершенно домашняя — будто делала это каждое утро не у себя дома, а у него… Как у себя…
Иннокентий тряхнул головой — ну что за мысли: нет, нет и еще раз нет: попугай и мышь не живут вместе, да и не надо ему этого. Не готов. Не знает, как. Он ушел из родительского дома прямо в пустоту этой квартиры. А пустота в душе никогда и не была заполнена. Ну там гормональные вздохи-ахи не в счет.
Пару лет и ты женишься. Такими словами отшила его Моника. Такими словами он защищал перед матерью свое решение относительно сестры. Через два года. Значит, и не стоит ничего мутить с малолетней девчонкой. Только расстраивать ее расставанием.
— Ну, я пошел?
Настя кивнула и стала следить за его пальцами, и под пристальным взглядом из-под безумно-красивых ресниц он никак не мог попасть большой пуговицей в такую же большую петельку. Что за черт… Бросил безнадежное дело. Схватил куртку. Передумал. Сорвал с вешалки плащ.
— Про ключ поняла, да?
Она снова кивнула. Точно язык проглотила. Но «пока» все же ему сказала. Пока, пока… Не до вечера. Не до свидания. А пока. В смысле, прощай. Кто бы простил еще ему желание вернуться. От комнатки консьержки броситься вверх по лестнице, распахнуть дверь и схватить противную девчонку в объятья. Как ночью впиться ей в губы, но в этот раз дотащить до кровати. К черту покрывало. Можно прямо на нем… Дурак!
Иннокентий хлопнул входной дверью, словно давал себе пощёчину. Дурак. Все, забудь.
— Привет… Как дела?
Он знал, что это сосед. Не знал только, с какого этажа. Да сейчас важно другое — у него в руках пачка сигарет. Теперь даже плевать, что это Кэмел. Конечно, угостил. Поднес зажигалку. Одна затяжка, вторая, третья… Не отпустило. Дышать было тяжело, и он еле сдерживал кашель. Может, простыл, бегая под дождем? Все может быть. Все…
В офисе Валерия Ильинична тоже посмотрела на него настороженно:
— Опять заболел?
— Да хрен его знает с такой погодой!
Он перекинул плащ через руку, потом сообразил, что его надо повесить на вешалку в углу и прошёл в кабинет. Дел много не накопилось, в мастерские его не звали, к заказчикам тоже. И он сидел и курил: сигареты так и мелькали в руках.
— Это еще что такое? — спросил Сергей Александрович, глядя на полную пепельницу племянника.
— Нервы, — чуть ли не покраснел Иннокентий, но быстро нашелся. — Я завтра на двенадцать назначил Никите встречу в офисе, ничего?
Секундная заминка: Сергей Александрович почесал нос и кивнул:
— Ничего. Спасибо, что предупредил. Найду себе дела вне офиса.
Перешли к сегодняшним делам. Справились быстро. На выходе Сергей Александрович крикнул секретарше, чтобы забрала у Иннокентия пепельницу. Валерия тут же явилась в кабинет.
— Это разве лекарство? — посмотрела она на него сурово.
— Слушай, можно не в службу, а в дружбу? Найди где-нибудь Фазер. Ну, шоколад… Очень надо.
— Это тоже не лекарство, — она даже прищурилась. — Чего случилось? К доктору не идет?
— Не в Лиде дело. Я с женщиной расстался, — выдал Иннокентий глухо.
Валерия Ильинична даже голову набок склонила.
— А у тебя женщина была? Удивительное рядом.
— Чего ты надо мной смеёшься? — Иннокентий попытался улыбнуться. — Мне тоже может быть плохо.
— От шоколада будет еще хуже.
— Шоколад не мне. Шоколад — это презент для одной хорошей девочки. Именно Фазер, поняла? Можешь купить?
Валерия облокотилась на стол.