По законам Дикого поля

Бажанов Евгений Александрович

Не случайно селение расположилось на опушке липового леса. И само селение починки назвали Липовка.

– Этих починков я сюда привел, – сказал Вожа. – Обжились уже. Здесь нам не откажут в передышке.

Еще на расстоянии виделось, что переселенцы улыбаются и рады гостям. В деревне всегда радовались гостю. Доброму знакомому и другу радовались вдвойне. До ближайшего селения несколько десятков верст по прямой. Гость в таком месте и развлечение, и рассказчик новостей.

В это время новости и указы из Москвы на почтовых лошадях шли до Волги несколько месяцев. Война могла начаться и кончиться, пока известие о ней дойдет до разных частей великого государства. До медвежьих углов новости государственные часто вообще не доходили, многие их и не ждали. Но если какое-то известие, даже местное, попадало в уединенное селение, то его долго вспоминали и обсуждали, а счисление дней и лет вели со дня появления и отъезда редкого гостя.

Звероловы еще не въехали во двор, а жены починков уже кинулись прибираться и стелить стол в самой большой избе. Эти люди сами создавали новые традиции и неписаные законы Дикого поля, по которым предстояло жить нескольким поколениям переселенцев. Радушие в отношении гостя – одна из их самых добрых черт.

Вместо приветствия Вожа взмахнул рукой и спросил:

– Как живете?

Коренастый бородач приветливо ответил:

– Как деды завещали: крепись, Богу молись и за соху держись. Звероловы и починки коротко обнялись и пошли в деревню. Коней у путников приняли, разнуздали, напоили и пустили на выгон пастись. Для собаки бросили требухи. Верблюда починки приняли в дар с благодарностью и недоумением. Этих животных они еще не знали…

Вожа попросил умыться. Скинул рубаху, обнажив мускулистые и неожиданно белые руки и широкую грудь. Только лицо, шея и кисти рук у него бронзовели, опаленные жарким солнцем, и оттеняли белизну кожи.

Бородатый мужик в белокипенной конопляной рубахе и черной поддевке тонкой струей поливал гостю на спину из деревянного ведра. Вожа с видимым удовольствием растирал лицо, плечи, грудь. Утереться подали льняное полотенце с узорами, вышитыми красной нитью.

Умылся и Васек, ежившийся от холодной колодезной воды.

Помогавшая ему пожилая женщина с добрыми материнскими глазами потрепала его рукой по голове и сказала:

– Полезай в бочку. Вода на солнышке прогрелась. Мы в ней в жару часто охлаждаемся. Для ребятни поставили.

Васек не заставил себя ждать. Вода в огромной сорокаведерной бочке приятно тепла и пахла древесиной дуба. Васек не удержался от радостного возгласа.

Пока жены починков стряпали и собирали на стол, звероловы решили передохнуть на завалинке, угощаясь пурей [37] .

37

Пуря – крепкий медовый квас.

Жители трех дворов собрались вокруг гостей. Только в одной избе оказались сдержаннее. Хозяин Андриян Воейков зазвал жену в избу.

– Христина, где простыги? [38]

– Наряжаются, – ответила жена. – Познакомь Вожу с нашими дочерьми. Парень видный, самостоятельный.

– Забыла поговорку переселенцев, – строгим голосом Андриян одернул жену.

– Про что толкуешь? Что вспомнил?

– А то. «Кто убился? – Бортник. А кто утонул? – Рыбак. А в поле убитый лежит? – Служивый человек». Так вот это все про него одного можно сказать.

38

Простыги – на промысловом языке девицы; в Диком поле и в Сибири звероловы и починки издавна говорили на двух языках: обычном и промысловом, к последнему прибегали из суеверия, опасаясь сглаза от лешего.

– В Поле все под Богом ходим, – стояла на своем Христина. – На самом краешке стоим. Что завтра будет, не ведаем. Что вечером будет, не ведаем. Поговорка и про нас сложена.

– Мы-то хоть стараемся хорониться от смерти, не обвыклись с ней. А он сам косую ищет, даже дразнит ее. Ты – мать, должна понимать. Хочешь быстро вдовую дочь получить? Казаки все одно что огонь, которым и обогреться можно, и обжечься, кашу сварить и город спалить. А звероловы в Поле часто идут впереди казачьих ватаг. Когда вожами, а чаще в одиночку. Их жизнь в Диком поле – непрерывная схватка, один большой бой.

– Вспомни-ка, кто нам помогал впервоначале обжиться в Поле, – не сдавалась Христина. – Вожа – человек с головой. И зверобой достаточный. На прокорм всегда имеет.

– Поживем – посмотрим. А счас гони простыг со двора. Запри в баньке. И вели носа не показывать. Чтоб на глаза не лезли, не тревожили. А то возжей моих попробуют. Ты вот уговори Вожу остаться у нас. Разве не найдется в избе места для него? И новую избу можем поставить на помочах. Никто не откажет.

На завалинке Вожа расспрашивал починков про житье-бытье:

– В Поле видел ваши стада. А хлеба сеете меньше московских пахарей.

– Скотинку развели, – простодушно сказал кряжистый могучий дед с седой бородой, видимо, старший в молодой деревне.

Старики среди починков встречались не часто. В переселение отделялись преимущественно молодые и зрелые, способные выдержать все тяготы. Потому здесь особенно почитали стариков, особенно столетних, много помнивших…

– Я почитай в деревне самый достаточный, – продолжил старик после паузы. – Два десятка лошадей, четыре коровы дойные. Овец не считаю. Сотни две будет. Можно и более развести. Да куда нам?

– С мясом не тужим, – подхватил разговор сидевший рядом чернявый парень. – Помимо своей скотины, в округе зверя и птицы – хоть простой палкой бей. Намедни детвора пошла на озеро… Так по ведру гусиных и утиных яиц притащили. Яйца дудака под домашних гусей для смеха подкладывали. Вон какие выросли. – Рассказчик показал на больших птиц с длинными, как у аиста, ногами, только более мощными и сильными. – Тега, тега. Бегут, как домашние. Коров и кобылиц доить рук не хватает. Коровы делаются малоудойными. Их ласки [39] доят. Лучше скотины и пашни держать меньше, зато справнее.

39

Ласка – хищный пушной зверек; по наблюдениям, способна сосать коров.

– Две беды у нас, Вожа, – сказал мужик зрелых лет. – Ордынцы грозятся. Сколько скота пограблено и отогнано. Барахлишко в лесу держим. Закапываем. Еще хорошо, никого в полон у нас не угнали. Отбились, в лесу схоронились. А еще беда: хлеб девать некуда.

– Пропадает хлеб? – спросил Вожа.

– Амбарушки полные, – ответил седобородый старик. – И в лесу в яме на черный день схоронено. Андриян прошлый год привез запеченку [40] брюхатую из заречной деревни. Мышиной потравы нет.

40

Запеченка – на промысловом языке – кошка.