По законам гламура
Шрифт:
— А из того, что у тебя в номере в холодильнике стояло, ты что-нибудь ел? — спросила я.
— Только «Виты» выпил на ночь стакан — меня мама с детства приучила обязательно на ночь кефир, ряженку или простоквашу пить, — ответил Анатолий.
— Может быть, она ледяная была? — предположила я.
Анатолий обалдело уставился на меня:
— Я похож на идиота? Да и не могла она быть ледяной! Во-первых, холодильник в номере работает еле-еле, а во-вторых, я, как зашел, сразу же налил стакан и на столе оставил, а сам отправился в душ. Так что она уже согрелась, когда я ее пил.
— А
— Нет! — покачал головой Анатолий. — Выплеснул! Неудобно же открытую отдавать.
— Нине? — уточнила я.
— Ну да! — подтвердил Анатолий.
— А почему вы ей все это отдаете? — спросила я.
— Несчастная она! Полинка с ней разговорилась, а потом нам все рассказала. Она вообще очень добрая! Поля, в смысле! Вот она и предложила Нине помочь. А мы что? Мы согласились. Все равно эту гадость есть невозможно.
— Эк ты круто! — рассмеялась я. — Или ты такой забалованный и привередливый?
Анатолий усмехнулся и неожиданно прочел:
Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало.
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.
— Вот так! — закончил он.
— Ну, с Омаром Хайямом спорить не стану! — тихонько рассмеялась я.
— А еще говорят, что долго живет тот, кто сам себе готовит! — назидательно сказал Анатолий. — И не в том смысле, что ему отраву могут подсунуть, хотя и это тоже, а потому, что уж себе-то он всякое дерьмо в пищу не положит.
— Значит, говоришь, несъедобное все у вас в пайке? — спросила я.
— Не знаю. Крекеры с печеньем я даже не пробовал — они же сухие и могут горло поранить, а нам его беречь надо. Конфеты? Так это же карамель, а я лично ее не люблю. В йогуртах и газированной воде одна сплошная эссенция оказалась, и от нее потом во рту противно. — Анатолий даже покривился. — Пирожные — просто дрянь, потому что в креме один маргарин. А уж про колбасу я и не говорю — мясо там даже не ночевало. Это невооруженным глазом видно.
— Понятно! — сказала я. — Значит, ты пил только «Виту», а Виктор с Мариной что, не отдавали Нине, а ели сами?
— Виктор йогурты, а Маринка пирожные, — ответил Анатолий.
— А из тех четверых, что остались, кто что любит и ест сам, а что отдает? — продолжала допытываться я.
— Ванька отдает все! Он сказал: «Я знаю, что такое как вол ишачить!»
— Интересное выражение, — усмехнулась я. — Вол — и вдруг ишачит! А другие?
— Мишка воду пьет постоянно, но и потеет как не знаю кто, — скривился Анатолий.
— Бывают такие организмы, — заметила я.
— А душ на что? — возразил он. — Зайди и помойся! А потом дезодорантом побрызгайся! От него же вечно воняет так, что рядом стоять невозможно! А он еще этим гордится и говорит, что от мужика должно мужиком пахнуть! Что женщин этот запах привлекает и возбуждает!
— Черт с ним, с Михаилом, — отмахнулась я. — Ты лучше дальше рассказывай!
— Полинка тоже пирожные любит — девчонка же, — продолжил он. — А Женька — тот колбасу трескает, а остальное матери отдает. Вообще-то он сначала тоже хотел, как и мы, все Нине оставлять, но мы его уговорили этого не делать. Они вообще, как я понял, очень небогато живут.
— С этим все ясно, — сказала я и спросила: — Анатолий, ты уже знаешь, что у тебя не ангина, а просто раздражение от какого-то лекарства? — Он кивнул. — Понимаешь, парень, я поговорила с Леонидом Ильичом, и он ни на кого не грешит, но ты-то был с ребятами все время вместе, знаешь их лучше его и меня, вот и скажи: кто из них мог вам эту подлянку устроить? Ты ведь, наверное, думал об этом? — Парень снова кивнул. — Ну и кто же?
— Думаю, Мишка! — помедлив, ответил Анатолий. — Он всегда так самоуверенно говорил, что зря, мол, вы все стараетесь, из кожи вон лезете! Все равно победителем буду я, и смеялся при этом.
— Несколько опрометчиво с его стороны! — возразила я.
— А он вообще наглый и очень нахрапистый. В автобусе всегда переднее место занимает и вообще всегда стремится впереди быть. А уж эгоист, каких поискать! Язвит постоянно по поводу и без, издевается над всеми, — продолжал перечислять Анатолий.
— Над всеми? — переспросила я.
— Ну, Ивана он трогать боится, как и Полину, — поправился Анатолий. — Попробовал было один раз по поводу Польки пройтись, так Ванька его почти что вчетверо сложил! У Мишки аж кости затрещали! А Ванька пообещал ему, что в следующий раз башку оторвет. А что? Ванька может! Он в десантуре служил! Ну, Мишка больше их не трогал, а в основном на наш с Женькой счет проходился. Правда, на Женькин больше. Он его и маменькиным сынком, и поросеночком называет, а тот обижается до слез и вздыхает, но терпит.
— Неприятный тип, — согласилась я.
— Даже странно, что он тоже решил Нине помогать, — недоуменно пожал плечами Анатолий.
— Ну, выздоравливай! — пожелала я ему.
«Ну вот! — думала я по дороге в гостиницу. — Что-то начинает уже вырисовываться! Получается, что один из конкурсантов, точно выяснив, кто что ест сам, может безошибочно добавлять лекарства в эту пищу, но как? Они же все время вместе. Значит, нужно искать сообщника, а еще врача или фармацевта, а еще источник информации! Да уж! Дел у меня навалом!»
Вернувшись в свой номер, я закурила и первым делом просто на всякий случай прослушала запись с «жучка», установленного в номере Светлова. Сначала он, судя по шуму, просто ходил из угла в угол, потом что-то пробулькало, и через некоторое время раздался его голос:
— Здравствуй, Верочка, это я. У меня все нормально…Да! Конкурс идет своим чередом, и конец, к счастью, уже близок. Как там вы? Как Софочка?…Лежит? И опять боли начались?…О господи, Верочка, за что нам это? Ну, ты скажи ей, что дедушка скоро приедет… Что он ее очень любит и обязательно поможет!..А ты еще раз скажи!..А она все меня зовет?…Верочка, прошу тебя, успокой ее!..Да не могу я раньше приехать! Ну, ты скажи ей, что дедушка зарабатывает денежки, чтобы ей сделали операцию и она стала у нас совсем здоровенькая!..Ну, ладно, родная! Целую вас! Вы уж крепитесь там!..Хорошо! Завтра позвоню!