По законам звездной стаи
Шрифт:
В Шереметьеве Инну и Егора встречал шофер Боталовых, но Егор отказался ехать к отцу и взял такси. Уже в машине он включил телефон и просмотрел полученные сообщения. Ни от Аллы, ни от Антона ничего не приходило. Отписался только Димка. Короткое эсэмэс от него гласило: «Прилетели. Антон собрал манатки и вымелся. Алка была с ним».
Когда Егор приехал к себе, консьерж, сверкая любопытными глазками, отдал ему связку ключей.
В квартире стоял умеренный беспорядок, вещи Аллы отсутствовали. Не сделав попытки разобрать чемодан, Егор принял душ, выключил телефон и завалился в постель. Но сон не шел. Пронзительная тишина квартиры била по ушам, и Егор, дотянувшись до пульта, нажал на кнопку. Телевизор вспыхнул яркими красками.
На плоском экране певица Рокси жаловалась на одиночество, которое, по ее мнению, было сволочью и сукой…– Что мы будем делать? – прошептала Инна.
Евгений Романенко лежал на спине, прижав ее к себе. Инна слушала, как бьется в груди его сердце, и все казалось, что оно стучит слишком часто, учитывая даже, что несколько минут назад они занимались любовью.
Боталова дома не было, чем Инна воспользовалась немедленно.
Мужу она сообщила, что отправится в спа-салон и к парикмахеру, а затем позвонила Евгению.
И вот теперь, после взаимных ласк, они лежали в постели, укрывшись махровой простыней…
В бывшей квартире Егора было неуютно.
Никто не знал, что Инна купила ее сама, через подставных лиц, и продолжала встречаться там с Романенко уже несколько месяцев. На ее появление здесь не обращали внимания. Несколько раз забегала соседка снизу, противная рыжая деваха с пухлыми губками, шрамом на виске и глазками прожженной шлюхи, и все требовала дать новый телефон Егора или Димки. Осознав бесперспективность своих попыток, она отстала, но в лифте и во дворе здоровалась заискивающе, приседая, как беспородная собачонка перед волкодавом.
Евгений молчал, размышляя.
Они оба прочитали документы и решили бить наверняка.
Вот только обстряпать это дело нужно было с наименьшими потерями…
– Главное – это наследники, –
– На сто процентов, – прошептала Инна срывающимся голосом. – Доказать это будет, конечно, невозможно.
– Смотря кому, – развеселился Евгений. – Вряд ли Александр обрадуется, если ты расскажешь обо всем Егору и покажешь документы и письмо. Он так трясется над сыночком, что скорее согласится продать тебя в гарем, чем отделаться от наследника престола.
– Ты прав, – медленно согласилась Инна. – Он уже потихоньку переписывает на Егора активы. Чего, ты думаешь, он так резво пошел в гору?! Ему уже предлагают такие проекты, которые многие ждут годами. Егор получает часть доходов от вкладов в шоу-бизнес, кафе и ресторанов. На кону еще и строительные подряды, только вот серьезный бизнес Егору не интересен, он в нем ничего не понимает. А вот вся эта мишура его привлекает, как сороку.
– Значит, действуем по плану, – тихо сказал Евгений и чмокнул Инну в макушку. – Сперва собираем сведения, а потом ты требуешь развода. И прошу: не повторяй ошибки Черской, дай ему понять, что с тобой не удастся разобраться так просто!
– А ты что, со мной не пойдешь? – испугалась Инна.
– Пойду, не переживай, – успокоил Романенко. – Но в любой семье есть тайны, которые лучше обсуждать с глазу на глаз. Мы столько терпели, что пара недель ничего не изменит.
Инна прижалась к мускулистой груди Романенко и промолчала.
Хорошо ему говорить!
А что делать ей, когда она окажется с разъяренным тигром один на один?! Недооценивать супруга не стоит.
Ради сохранения тайны он без труда угробит и вторую жену. Она была уверена, что Виктория пала от руки наемного убийцы, а не случайного грабителя.В конце февраля, когда небо уже радовало своей синевой, а холодное солнце еще не грело, но светило совсем по-весеннему, Инна явилась в офис мужа вместе с Евгением Романенко и невзрачным мужчиной в строгом костюме.
Боталов удивился, но виду не подал.
Евгений с интересом огляделся по сторонам. Вот оно, место, где люди куют миллионы! Ничего общего с помпезными залами иных царей. Никаких дубовых дверей с литыми медными ручками! Кругом сверкающий пластик, хромированные поверхности, слепившие взор. От помещения, где томилась неулыбчивая секретарша лет тридцати пяти с зализанными назад волосами, кабинет начальника отделяло лишь стекло с легкомысленными жалюзи. Излишнюю космическую составляющую этого интерьера уравновешивали лишь многочисленные растения. Посреди всего этого великолепия главенствовал воздушный стеклянный стол, за которым восседал Боталов.
– Это что за делегация? – хмуро спросил он вместо приветствия.
Инна уселась в кресло без приглашения, мужчины остались стоять.
– Саша, я с тобой развожусь, – спокойно сказала она. – Это мой адвокат. Думаю, будет лучше, если мы расстанемся мирно.
Боталов встал, перевел тяжелый взгляд с лица Инны на Романенко, потом посмотрел на холодно улыбавшегося мужчину в костюме.
– С каких пор фигуристы ведут юридическую практику, – презрительно осведомился он, сунув руки в карманы. Раскачиваясь на носках, Боталов выглядел весьма внушительно, но ни Романенко, ни адвокат почему-то не испугались.
– Саша, я ухожу от тебя к Евгению, – негромко сказала Инна. – Это не обсуждается. С тобой совершенно невозможно жить. И я… не буду этого делать.
Боталов круто развернулся и посмотрел на жену.
Под его взглядом Инна съежилась, но не опустила головы, напротив, вздернула подбородок кверху.
Боталов помолчал, а потом, неожиданно повеселев, уселся за свой стол.
– Ну что же, – сказал он. – Раз у вас любовь, не смею препятствовать. Только одна проблема: ни копейки от меня ты не получишь. С чем пришла, с тем и уходи. И дочь останется со мной.
– Думаю, что Инна Валерьевна имеет право на половину вашего состояния, – негромко, каким-то скучным голосом сказал адвокат.
– Тебя не спрашивают, – отрезал Боталов.
– Алису я заберу, – сказала Инна. – Место дочери рядом с матерью.
– Ты не мать, ты блядь! – заорал Боталов так, что за стеклянным окном-витриной встрепенулась секретарша и с сомнением привстала: зайти, не зайти?
Романенко шагнул к окну и задернул жалюзи, отгородившие остальной офис от модернового офиса начальника.
– Саша, ты можешь оскорблять меня, сколько хочешь, но я не уйду без дочери, – твердо сказала Инна.
– Даже не думай об этом, шалава, – пригрозил Боталов.
– Не смейте так разговаривать с ней! – воскликнул Евгений.
– А ты рот закрой, пока я тебе коньки в зад не затолкал! Я сказал: дочь останется со мной, а ты – катись, откуда пришла! Ничего не получишь!
Инна нерешительно оглянулась на адвоката.
Тот еле заметно кивнул и вынул из портфеля плотный конверт и диктофон.
– Это еще что? – хмуро спросил Боталов.
Вместо ответа адвокат нажал на кнопку, и в офисе послышался голос мертвой Виктории Черской.
– …Знаете, он совершенно не волновался, что его услышат. Прямо так и сказал: «Протасов – это проблема, и ее надо решить». Когда я приехала в город, то узнала о… Я тогда сразу поняла, что значит «решить проблему». Через несколько недель, когда Саша попробовал урезать алименты, я сказала, что все знаю, и если ему дорога репутация, то лучше бы ему со мной не играть. Я сказала, чтобы он даже не пробовал угрожать мне, я все записала и передала в нужные руки. Если со мной что-то случится, ему не поздоровится…
– Помимо вас, у Протасова были и другие партнеры, – тускло сказал адвокат, подвинув конверт Боталову. – Из этих документов следует, что вы слили свои и его активы в самый ответственный момент – за день до его смерти. У Протасова остались наследники. Если они затеют тяжбу, вы можете потерять не только деньги, но и безупречную репутацию.
Боталов бегло посмотрел документы и отшвырнул их от себя.
– Вы ничего не докажете, – резко бросил он.
– Возможно, – сказала Инна, поднимаясь. – Но по крайней мере Егор точно узнает, кто убил его мать. Он уже подозревает тебя, только доказательств нет. Это будет последним перышком на его весы сомнений.
Инна кивнула на диктофон.
– В суде я расскажу все, – сказала она. – И про убийства Протасова и Виктории, и про краденые деньги, про черный нал и офшорные счета. Я хорошо подготовилась, Александр. И просто так не уйду. Ты не выкинешь меня из поезда, как бедную Вику.
– Мне надо подумать, – медленно сказал Боталов, с ненавистью глядя на Инну. Она милостиво кивнула и пошла к дверям.
– Думай, – бросила она через плечо. – У тебя есть немного времени. До конца недели.
Евгений открыл перед ней дверь.
Инна вышла в просторный холл и с гордо поднятой головой прошагала к лифту, сопровождаемая удивленным взглядом секретарши. Она продержалась до самой машины и только там, избавившись от преследовавших зрачков видеокамер, позволила себе разрыдаться от схлынувшего напряжения.
Боталов просидел в кабинете до вечера, глядя на диктофон, как на ядовитую змею. Обеспокоенная секретарша заглянула в тот момент, когда высокий, слегка истеричный женский голос, звучавший из динамика, сказал:
– …Если со мной что-то случится, ему не поздоровится…
Благоразумно решив, что в странности поведения Боталова ей лучше не вдаваться, девушка переключила все звонки на заместителей.
Поздно вечером, когда она уходила домой, начальник все еще сидел в кабинете, шуршал бумагами и слушал голос мертвой женщины.Для Димки зима пролетела совершенно незаметно. Его клипы крутили на телевидении, альбом продавался во всех магазинах, фанатки рвали его одежду на куски, стоило ему зазеваться и подойти к краю сцены. В карманах приятно шуршали купюры, в магазинах подобострастно улыбались продавцы, демонстрируя ему модные новинки…
Все это, вместе взятое, ему очень нравилось.
Неприятностей тоже хватало, но они, залеченные волшебными таблетками, так же угодливо поставляемыми дилерами, проходили нелепыми призраками, размытыми тенями, не имеющими четких оскалов и оттого нестрашными.
Приятности же радовали каждый день.
В мае Егору впервые доверили вести грандиозный концерт на Васильевском спуске вместе с куда более опытной Аксиньей Гайчук. Димка же должен был спеть там целых две песни. Оба нервничали, стоя за сценой.
– Может, коньячку дерябнем? – предложил Егор.
– А есть? – осведомился Димка.
– А то. Немного, но есть. Блин, уже столько всего за плечами, а вот на такую толпу работаю впервые…
Егор поморщился, сделал шаг в сторону и мгновенно пропал в разряженной толпе артистов, музыкантов и рабочих сцены, толкавшихся за широкими мониторами. Прислонившись к столбу, Дима глазел в узкую щель между динамиками. Толпа-река волновалась и шумела, ожидая начала мероприятия. На сцене колбасился разудалый казацкий ансамбль песни и пляски, звонко биясь на саблях и откалывая коленца с громогласными «Хэй!».
– Дима, – налетела какая-то встрепанная тетка с наушником в левом ухе, блокнотом и ручкой, затейливо воткнутой в неряшливый узел волос так, что казалось, будто из головы торчит антенна. – Запомните, пожалуйста, вы выступаете после группы «Гламурный бобер». Но только они поют со сцены, а вы с платформы. Поэтому вам нужно будет пройти к ней слева от сцены.
– На какой еще платформе? – недовольно поморщился Дима.
Тетка посмотрела на него с укором.
– У нас установлена движущаяся платформа. Она движется вдоль зрителей примерно на двести метров, потом возвращается назад. Видите, вон там!
Димка посмотрел.
Непонятная светлая конструкция разбивала толпу зрителей на две части. Выступать на движущейся сцене ему прежде не приходилось.
– Вы же под минусовку поете? – уточнила тетка. – Без музыкантов?
– Без.
– Вот и хорошо. Не забудьте, что выход на платформу слева, поете вы после «Бобра». Далеко не отходите, ваш выход в начале шоу, а оно начнется через… – тетка согнула руку и покосилась на часы, надетые
– Вон, «Газель» стоит, – буркнул Димка.
Сейчас засмеет…
Даже Егор прикатил на своем лакированном звере по имени «Инфинити», а Димка, как лох, – в маршрутке.
Тетка обернулась, отметила для себя «Газель» в реестре и затравленно огляделась по сторонам.
– Ленька, – заорала она кому-то. – Ленька!
Неведомый Ленька не пожелал откликнуться. Тетка вспомнила про рацию, сорвала ее с ремня и заорала туда:
– Леня, Леня, как слышишь?
Камера ответила треском и шипением. Тетка тяжело вздохнула, а потом пробубнила чуть тише:
– Лютик, Лютик, я Ромашка. Лютик, ответь Ромашке.
– Слушаю, Ромашка, – прошипела рация довольным мужским голосом.
Тетка покраснела от гнева.
– Леня, чего идиотничаешь? Тут Кремль под боком, сейчас нас с тобой снайперы хлопнут, и всего делов-то. Ты где?
Рация что-то недовольно пробурчала.
Тетка огляделась по сторонам и скороговоркой протараторила:
– Короче, Лютик, через час прибудет Алмазов. Подгонишь его лимузин к шестой точке, тут как раз «Газель» отъедет… Если не отъедет, оттолкаешь ее лично. Все понял?
– Яволь, мой фюрер, – мрачно ответил Лютик и отключился.
Тетка еще раз огляделась по сторонам с безумием во взоре, побежала куда-то влево, потом передумала и рванула вправо.
Димка хмыкнул: так вам и надо, халдеям! Ваша задача нас, звезд, ублажать и всячески помогать…
Мазнув взглядом по своей «Газели», где он переодевался в концертный костюм, Димка помрачнел.
Значит, сразу после выступления ему придется откатываться за пределы рабочей зоны, чтобы освободить место для лимузина Алмазова.
Доля артиста тоже нелегка…
Вспомнив, как он вообще получил возможность участвовать в этом концерте, куда приглашали только звезд первой величины, Димка насупился.
Недели три назад об его участии в шоу не было и речи.
Мероприятие проходило под покровительством Кремля, отчего артистов отбирали особенно тщательно. А ну как в эфир просочится неправильная песня, а ее услышит сам президент? Несмотря на то, что Советский Союз давно умер, его идеология жила и продолжала пускать корни.
Организаторам концерта дали четкое указание: никаких фривольностей!
Все должно быть чинно и благородно. Первая часть – народные коллективы, хор МВД, вечно бодрый патриарх сцены Леон Шницкер и псевдоказак Олег Гусаров с гимном о Москве. Вести эту часть концерта должны были дикторы Центрального телевидения Кирилл Иванов и Алла Сидорова, благополучно пережившие всех генсеков. Затем – современная эстрада с самыми яркими представителями отечественного шоу-бизнеса. Начать с молодняка, закончить Теодором Алмазовым, поскольку его экс-супруга по причине звездного статуса на открытых «солянках» не выступала. Ведущие – проверенная временем Аксинья Гайчук и целомудренная язва Егор Черский. Этот тандем должен был уравновесить друг друга, тем более папаша Черского серьезно вложился в весьма прибыльные строительные проекты Москвы, а это надо было учитывать. Завершить шоу должен был концерт приезжей зарубежной знаменитости, известной своими эпатажными выходками, вроде дефиле в платье из мяса. Здесь ведущие не требовались. Объявив «звездную гастарбайтершу», они могли преспокойно удаляться на отдых.
Отбор молодых исполнителей проходил в несколько этапов. На сцену выпускались лишь признанные зрителями любимчики, однако и здесь были ограничения. Никаких откровенных платьев! Зрители будут смотреть снизу – вдруг звезда не наденет трусы! Никаких накрашенных мальчиков в колготках! Президент этого не любит. В идеале – всех одеть в костюмы-тройки, но в то же время президент излишних церемоний не любит. Стразы на костюме Алмазова он вытерпит, а вот другим придется быть поскромнее!
Определенные ограничения предъявляли и к репертуару артистов. Раздеваться на сцене во время исполнения песни запрещалось. Впрочем, следить за этим во время концерта никто бы не стал, как и стаскивать артиста со сцены за непристойное поведение. Просто в следующий раз его на праздник бы никто не пригласил.
Если признанные звезды к подобным мероприятиям относились с философским спокойствием, то молодым очень хотелось выступить на одном из самых главных концертов года, транслируемом сразу тремя каналами. Однако молодежь на шоу пускали неохотно. Директора культурного фонда «РусАрт» и по совместительству главу третьего по величине телеканала страны Димка увидел на своем концерте в ночном клубе. Высокий полный мужчина лет сорока пяти сидел за столиком с Люксенштейном и о чем-то тихо переговаривался. Юрий нервничал, дергая кадыком, да и вообще выглядел плохо. В последнее время он частенько отлеживался дома, не отвечая на звонки, сосал нитроглицерин, а на вопросы о самочувствии только рукой махал…
Димка, которому велели петь как можно лучше и выглядеть «опрятным и благородным», потел от страха, подозревая, что сейчас снова решается его судьба. Отпев, Димка дождался приглашения на совместный ужин в тихом клубе для элитных гостей.
– Сергей Константинович занимается организацией концерта на Васильевском спуске, – проинформировал Люксенштейн. – Который, как ты знаешь, приурочен к первомайским праздникам…
Димка не знал, но начал быстро кивать.
Сергей Константинович, развалившись на диване, смотрел на Димку с насмешливым презрением.
– …он может попробовать включить тебя в список выступающих, – невозмутимо продолжил Юрий. – Подходящий репертуар у тебя есть, так что с этим проблем не будет. Ну а остальные вопросы можно обсудить в рабочем порядке. Не так ли?
– Отчего бы не обсудить? – вальяжно кивнул Сергей Константинович. – Обсудим. Прямо сейчас и обсудим. Голос я слышал, внешность и репертуар оценил. Остались детали. Думаю, мы с Дмитрием все обговорим, и если придем к консенсусу, вопрос его участия в концерте будет решен. Ну а дальше, сами понимаете, все дороги открыты. На кремлевские концерты кого попало не зовут. Но если попадешь туда – считай все, все пути открыты. Правда, Дмитрий?
Димка ничего не понял, но снова закивал, чувствуя себя болваном. Сергей Константинович благодушно улыбнулся:
– Ну что, Юрий Маратович, вы отдыхайте, комната для вас приготовлена. А мы с Димой поговорим. Идемте, Дмитрий.
Дима недоуменно посмотрел на Люксенштейна, но тот отвернулся. Пришлось подчиниться и последовать за Сергеем Константиновичем. Поднимаясь по лестнице, Димка уже догадался, какого рода разговоры ему придется вести.
В номере Сергей Константинович не стал тянуть резину и начал раздеваться, едва закрыв дверь. Когда он потянулся к Димке, тот невольно отпрянул на шаг. Сергей Константинович нахмурил брови, и Димка выдавил из себя улыбку.
– Я на минуточку в ванную, – прошептал он.
За плотно закрытой дверью Димка включил кран и трижды плеснул себе в лицо холодной водой. Несмотря на то, что сексуальные контакты с мужчинами давно стали для него обыденными, мысль, что сейчас эти толстые пальцы-сардельки будут шарить по его телу, показалась омерзительной. Присев на унитаз, Димка всхлипнул.
– Ты скоро? – донесся требовательный голос.
Димка пошарил в кармане и вытащил спасительную упаковку с бледно-розовыми таблетками.
– Уже иду, – бодро крикнул он, сунув таблетку в рот и запив ее водой из-под крана.
Рано утром Димка спустился вниз, оставив зевающего главу фонда в постели.
Юрий сидел в холле и пил зеленый чай. Выглядел он плохо. Землистая кожа и покрасневшие глаза свидетельствовали о бессонной ночи.
– Ну что? – хмуро спросил он. – Пришли к консенсусу?
Димке вдруг впервые захотелось его ударить.
– Да, – коротко сказал он вместо этого. – Два раза.
– Умничка, – похвалил Люксенштейн. – Пора тебе на ноги становиться. Вдруг со мной что случится…Егор возник через четверть часа, зажав в руке початую бутылку пепси, на которую были надеты пластиковые стаканчики. Вконец расстроенный Димка обрушился на него с упреками.
– Еще я газировку тут не пил, – фыркнул он.
Егор хитро ухмыльнулся.
– Ничего, эту выпьешь. Она вкусная и полезная!
Димка подозрительно посмотрел на коричневую жидкость в стаканчике, которая совершенно не пенилась, отхлебнул и закашлялся. Егор одобрительно смотрел на него.
– Вкусненько? – осведомился он и сунул Димке надломанную шоколадку. Димка все кашлял, совал мягкие дольки в рот, пачкая шоколадом пальцы.
– Хорошо! – наконец выдохнул он. – Это что?
– «Реми Мартен». Конечно, пошлость – пить его из пластиковой бутылки, но что поделать? Иначе бы вытащили еще до начала шоу. У нас там кто-то здорово порылся в вещах… Понравилось?
Димка закивал.
Нервную дрожь как рукой сняло.
Он не сказал Егору, что с утра ничего не ел, залив в себя две чашки кофе, а полчаса назад проглотил волшебную таблеточку. Он уже знал, что в сочетании с алкоголем действие таблеток усиливается, заставляя его просто летать! Ноты получались кристально чистыми и высокими, а ноги откалывали невероятные коленца сами по себе.Оставалось уповать только на то, что во время исполнения на платформе ему не взбредет в голову прыгнуть в толпу…
Нет, для этого надо минимум три таблетки, а Дима проглотил всего одну.
Странное дело, но таблетка не действовала.
Обычно через несколько минут в крови уже бурлил адреналин, а сейчас по телу разливалось всего лишь приятное тепло, покалывающее кожу тысячей микроскопических иголочек.
Димка облизнул губы: может, принять еще одну?
Запить коньячком, и тогда на сцену он взлетит птицей…
Нет, не стоит. Он и так себя прекрасно чувствует. Не будем уподобляться жалким неудачникам, которые напиваются перед выходом в хлам, а потом разевают рты под фанеру.
Он – талант!
Профессионал… наверное.
Поэтому одной таблетки и глотка коньяка для разогрева горла вполне хватит.
– Алка все еще с тобой работает? – спросил Дима.
Егор чуть заметно дернул губами, а потом зло улыбнулся.
– Пока да. Но это ненадолго.
Егор сделал вид, что обернулся на чей-то зов, и помахал кому-то рукой.
Рассказывать Димке, что работать с Аллой рядом стало для него невыносимым испытанием, не хотелось. Слухи о том, что они расстались, быстро разлетелись по студии, передаваемые местными кумушками.
Впрочем, Алла, стремясь уязвить Егора, явно перестаралась и теперь вкушала плоды своей ошибки. Несколько дней подряд она демонстративно приезжала на работу вместе с Антоном, устраивала дефиле перед окнами, напоказ целуя Антона, прижимаясь к нему с радостным смехом. Выглядело это невероятно глупо, Алла и сама так думала, но по-другому не могла. Пару раз ей казалось, что в окне мелькнуло лицо Егора, а один раз показательное выступление прошло с невероятным успехом. Егор влетел на стоянку спустя несколько секунд после них и смог лицезреть этот театр из окна собственной «Инфинити». Алла увидела, как злобно сжались его губы, а брови сошлись на переносице.