По законам звездной стаи
Шрифт:
– …истерить? Здесь нужна женская рука. И вообще…
– С ним же Алла поедет, – буркнул Боталов.
– Алла будет его утешать, а я делом займусь. Может, там убрать надо будет или приготовить…
– Приготовит она, – вдруг весело фыркнул Александр. – Ты электрочайник не знаешь с какой стороны включается. Когда бутерброды в последний раз делала? Помнишь, что это такое? Берешь хлебушек, а на него мажешь масло, толстым слоем, сверху кусок сыра… Ладно, поезжай.
У Инны отлегло от сердца.
Ее всю колотило, словно она намеревалась в одиночку ограбить Форт-Нокс.
Кто его знает, сколько там картин и какой они величины, представляют ли ценность или же это просто репродукции! Что, если Егор начнет распродавать или, что еще хуже, раздавать вещи Виктории всем желающим по исконно русскому обычаю? И уплывет картина посторонней тете или дяде, как пресловутые стулья с зашитыми внутри бриллиантами мадам Петуховой.
Нет, упускать сокровище, большее, чем богатство, Инна была не намерена!
К вящему ее неудовольствию, следом за Егором увязалась не только Алла, но и Антон, решивший помочь другу. Когда Инна попыталась возразить: мол, это все-таки семейное дело, Егор зыркнул на нее чернющими глазами-омутами с мгновенно плеснувшей в них яростью. Инна предпочла оставить эту тему в покое, успокоив себя: когда в доме полно народу, пошарить по углам будет куда легче! На похороны собирался приехать и Димка.
В Новосибирске вся ее бравада и уверенность слетели, как шелуха.
Инна так давно нигде не была, что совершенно растерялась.
Не то чтобы она вообще нигде не бывала, с этим как раз проблем не было. Светские вечеринки, пати и препати, с отвратительными закусками и духотой, толпой раззолоченных девиц и мерзких мужчин-альфонсов с прилизанными волосами, томными взглядами, готовых отдаться тут же кому
Помимо светских раутов хватало и поездок, в основном заграничных – в красивые места, города, экзотические страны. И все для того, чтобы на очередном светском рауте небрежно обронить, что сумочки от Прадо в Париже стоят дешевле, чем в Москве, и уж там точно не подсунут такую же, как у «этой дуры» Лизы или Лауры. Слетать в Париж за сумочкой для людей ее круга было так же просто, как кому-то прокатиться на метро с одного края Москвы на другой. Южный загар не сходил с Инны месяцами – просто не успевал. К чему солярий, если триста шестьдесят пять дней в году солнце в ее распоряжении?!
Конечно, все это стало возможным благодаря замужеству с Боталовым.
Она и до этого каталась, как сыр в масле, иначе они бы просто не смогли познакомиться. Это в дурацких сериалах зеленоглазый Принц на белом «Мерседесе» совершенно случайно спускается в метро, а там – Она, сидит на лавочке с томиком Пастернака. На деле это – две параллельные вселенные, никогда не пересекающиеся или почти никогда. Исключение составляли жены, вышедшие за нынешних олигархов еще при царе Горохе, да так и не отправленные ими на заслуженный отдых в тьмутаракань, или дамочки совершенно иного пошиба – опытные хищницы, отлавливающие свои жертвы в фитнес-клубах, дорогих ресторанах и даже саунах. Но Инна всегда принадлежала к сливкам общества, так что выйти замуж за слесаря не могла никак.
Но куда бы ни ездила, она, по сути, никогда не бывала одна, никогда не принимала решений, всегда пребывая в статусе приложения к супругу. Везде по мановению пальца возникали стройные ряды холуев, принимающих шубку, подносящих огонек к сигарете, предлагающих еще бокал вина – люди, которых она и за людей не считала, не замечая их действий, пока они не нарушали правила игры и каким-то образом не выводили ее из себя.
А сейчас, стоя на промозглом ветру в своей игрушечной шубке, Инна мерзла, проклиная в глубине души погибшую Викторию, дурацкий план ехать за компроматом в Новосибирск, а также Егора со всеми его друзьями, затянувшими момент прощания до такой степени, что пальцы в тоненьких сапогах пришлось поджимать от холода.Дожидаться, пока толпы посторонних уберутся из квартиры, было почти нестерпимо.
Инна нервно курила на балконе, потом вышла предложить свою помощь, чтобы хоть как-то занять руки.
Но хозяйка из нее и правда была никакая.
Алла, распоряжавшаяся на кухне, это быстро поняла.
– Инн, ты лучше сядь в уголок, возьми в руки полотенчико и делай вид, что протираешь тарелку, – посоветовала она. – Иначе ты тут всю посуду переколотишь или в кастрюли стрихнину насыплешь по ошибке вместо соли.
– А здесь есть стрихнин? – заинтересовалась Инна.
Алла пожала плечами:
– Не знаю. Но если судить по характеру Виктории, царство ей небесное, у нее тут должен быть и стрихнин, и мышьяк, и кураре. Стервь была та еще.
– Некрасиво о покойных плохо говорить, – строго сказала Инна.
Алла усмехнулась и полезла в холодильник.
– Я ж не плохо, я как есть, – сказала она. – Удивляюсь, как при такой жизни Егор вырос нормальным! Наверное, не в нее пошел.
– Да, Егор больше на отца похож, – согласилась Инна и с сомнением посмотрела на скрипящую от чистоты тарелку.
Может, еще протереть?
Прямо над ее головой висела небольшая репродукция, не то Шишкина, не то Айвазовского. При всей своей тяге к светской жизни, многочисленным посещениям вернисажей и выставок, Инна так и не научилась отличать Рембрандта от Шагала, а Дали от Ван Гога. Единственными познаниями в области искусства были вдолбленные еще в школьные годы знания, что «Черный квадрат» написал Малевич, а Мону Лизу – Леонардо Да Винчи…
Или все-таки Рафаэль?
В трехкомнатной квартире Виктории висело много картин, но даже неискушенный взгляд Инны легко отличил: шедевров тут нет. Это были чисто интерьерные работы, «правильные» пейзажи, скучные до ломоты в зубах. Никакого авангарда, чистая классика. Там лес с медведями, тут шторм, там натюрморт – стеклянная банка с ромашками…
Ничего интересного.
Ценности картины не представляли, и, скорее всего, наследник определит им место на помойке.
Гости все толклись и толклись, а Егор с кислой миной отвечал на сочувственные речи и, что самое ужасное, раздавал вещи матери направо и налево «на добрую память».
Инна стиснула зубы, надеясь, что до художественных произведений дело пока не дойдет.
– Пока Егор ушами хлопает, Викины подружки полдома вытаскают, – сказала Алла, нежданно-негаданно оказавшись на ее, Инниной, стороне. – Одну тетку я поймала за тем, что она шарила в комоде! Представляешь, оказалось, что там шкатулка стояла с цацками, так та чуть не умыкнула… Хорошо, я вовремя зашла.
– Да, гнать их надо, – согласилась Инна, косясь на картину над головой. – Сколько еще это будет продолжаться?! Может быть, им как-то намекнуть, что пора бы честь знать?
Алла с сомнением посмотрела на Инну, неуверенно оглянулась в сторону гостиной, где гости переговаривались приглушенными голосами, а потом решительно направилась на поиски Егора.
Инна с вожделением посмотрела на картину: успеет или нет?
Нет, не стоит…
Антон кисло улыбался и все пытался вырвать свой рукав из когтистых лапочек дамы лет сорока, умильно улыбавшейся ему и вот уже полчаса умолявшей прийти к ней на кофе. Антон в панике огляделся по сторонам, надеясь на подмогу, но помощи было ждать неоткуда. Егор с пространным видом стоял у окна, Алла что-то нашептывала ему на ухо, косясь в сторону горстки людей, алчно налегавших на закуски.
Почему Егор не устроил поминки в ресторане? Это было ему вполне по карману, Антон охотно добавил бы денег, лишь бы сейчас вырваться из лап вампирши, отчего-то посчитавшей его своей законной добычей.
– А правда, что вы предпочитаете женщин постарше? – бестактно поинтересовалась вампирша, мурлыкая ему в ухо. Антон вздрогнул и посмотрел на нее в упор.
– Что?
– Я говорю, у меня дома есть бутылочка отличного коньяка, – ответила дама и потупила глазки в притворном смущении, умудрившись даже покраснеть. – Эти похороны… Все так ужасно… Бедная Вика!
Антон, которого уже давно так беспардонно не клеили, открыл рот для возмущенного отпора, но в этот момент кто-то позвонил в дверь.
Егор пошел открывать, двигаясь, как сомнамбула. Антон проводил его взглядом. Бедняга! Потерять мать, да еще при таких обстоятельствах.
У входной двери происходило что-то странное. Судя по звукам, в квартиру ворвался спецназ. Кто-то громко кричал, что-то стучало и колотилось.
Разговоры «скорбящих» смолкли, гости оторвались от салатов и начали встревоженно оглядываться. Вырвав руку из липких лап вампирши, Антон поспешил в прихожую: вдруг потребуется его помощь! Из кухни вышла встревоженная Инна с тарелкой в руках. Огибая людей, к дверям неслась Алла, явно готовая отразить вражескую атаку.
Врагов в прихожей не было.
Там, спотыкаясь о кучу чужой обуви, топтался Димка, втаскивая в квартиру необъятный чемодан.
Антон выдохнул и поспешил на помощь.
– У меня через два дня выступление, я подумал – а чего я буду ждать? Приеду пораньше, – тараторил Димка. – Привет, Алка, Антоха, здорово! Представляете, первый сольник! Юра сказал, что сперва надо провинцию обкатать, ну мы и покатили. В Саратове концерт отменили, я сразу сюда, всех там бросил…
Гости оборачивались из-за стола так, что едва шеи не вывихнули. Мрачное мероприятие теперь казалось весьма увлекательным действием. Не каждый день на похоронах присутствуют звезды: и Черницын, и Белов, опять же сам Егор какая-никакая, а знаменитость! Димка бросил чемодан и, ступая прямо по чьим-то разбросанным сапогам, кинулся обнимать Егора.
– Я тебе так сочувствую, это же просто ужас! – скороговоркой выпалил он. Особого трагизма в его голосе не чувствовалось, и следующая фраза это подтвердила:
– Мы, кстати, тоже ехали на поезде – холодища жуткая, я спал одетым! Сейчас чувствую себя таким грязным, ужас! Мечтаю поесть и помыться…
Антон хмыкнул.
Инна подошла к Димке и что-то шепнула ему на ухо.
Антон напрягся: сейчас Димка проникнется трагичностью момента, скажет что-нибудь пафосное и трогательное про внезапно оборвавшуюся жизнь еще такой молодой женщины, потупит взор и сядет в уголочке раздавать автографы…
Но Димка удивил:
– Дамы и господа, я прошу прощения, но нам, самым близким людям, пора остаться одним. Извините нас, но тяжесть этого момента…
Дальше тяжести момента Димка явно не выучил и потому беспомощно оглянулся на Инну, которая мрачной тенью возникла у него за плечом, всем своим видом показывая, что гостям, и правда, пора.
Собравшиеся стушевались. С одной стороны, покрутиться в этой чудной квартире со знаменитостями хотелось всем, с другой – повод явно был неподходящим. После недолгих сомнений гости нестройным караванчиком потянулись к выходу.
– Наконец-то, – устало сказала Алла и рухнула в кресло. – Не надо было устраивать поминки дома.
– Да, в ресторане было бы проще, – негромко согласился Егор. – Но мама их не любила. С моей стороны это было бы… было бы…
Его губы искривились на мгновение, голос дрогнул. Глаза предательски заблестели, наливаясь влагой.
Алла вскочила и бросилась к нему, но он дернулся, уходя в сторону от объятий. Она остановилась с протянутой рукой.
Егор деревянным шагом вышел из гостиной и удалился в спальню.
Димка притулился на краешке дивана и смотрел на всех испуганными глазами.
Инна молчала и комкала в руках ненужное полотенце.
– Пойду, посмотрю, как он там, – неловко сказал Антон. – Вы тут посидите. Наверное, к нему сейчас лучше не лезть.
Егор лежал на кровати в комнате Виктории и, завернувшись в розовое покрывало с рюшами, смотрел в стенку.
– Гош, ты как?
– Надо Димку как-то пристроить, – тускло произнес Егор, не поворачиваясь. – Мы с Аллой останемся тут, Инна в моей комнате, ты на диване в гостиной… а Димку куда?
– Валетом ляжем, ничего страшного, – сказал Антон. – Ты отдыхай.
– Полотенца возьмите в моей комнате, в шкафу. Белье тоже там. Димку накормите.
– Сам поест, не маленький, – сказал Антон и уже пошел было к выходу, как вдруг Егор что-то тихо сказал…
– Что? – переспросил Антон.
– Мне интересно, за что ее все-таки убили, – повторил Егор. – Она наверняка сопротивлялась. И деньги у нее были, довольно много… Почему же он серьги не снял и кольцо?
– Не думай сейчас об этом, – мягко сказал Антон, но Егор его не слушал.
– Мне надо было поехать с ней, а не оставаться с отцом в ресторане. Чертовы пробки! Я не успел ничего спросить. А сейчас уже не смогу, потому что она… потому что…
В горле уже клокотали рыдания, готовые прорваться раскаленной лавой. Егор уткнулся лицом в подушку, впившись в наволочку пальцами, точно желая продырявить ее в десяти местах, а потом начал колотить кулаком по матрацу, словно тот был в чем-то виноват.
Антон застыл, не зная, что делать.
Чьи-то пальцы мягко потянули его в сторону.
Позади стояла бледная заплаканная Алла.
– Иди, – тихо сказала она. – Я с ним посижу.
– Там надо полотенца… Димку устроить, – невнятно начал Антон, но Алла без лишних церемоний вытолкала его за порог и закрыла дверь.
Антон вышел на кухню, где молча курила Инна, а Димка алчно ел оливье прямо из большой салатницы.
– Инна, я пройдусь, – сказал Антон. – Димке постели на диване. Полотенца в шкафу, белье там же.
Прежде чем Инна ответила, Антон подхватил куртку и выскользнул за дверь.Бродить по улицам Антону быстро надоело.
Новосибирск, в котором он никогда прежде не бывал, оказался очень вытянутым, с громадными расстояниями между остановками и торчащими сосновыми джунглями между джунглей каменных.
Морозный воздух был свежим, но невероятно холодным. Это тебе не слякотная Москва, где в феврале уже почти никогда не бывает снега, во всяком случае, такого белого и чистого!
Но в Москве как-то проще. Толкотня на улицах создает иллюзию тепла, вокруг призывно мелькают диодные витрины кафешек и ресторанчиков…
Новосибирск в этом отношении явно уступал. Народ на улицах угрюмо спешил куда-то, не останавливаясь, чтобы не замерзнуть. Антону стало холодно в его коротенькой курточке. Он пожалел, что вышел, и, выдохнув морозное облачко, побрел в сторону дома Егора.
С неба падал снег.
Казалось, здесь никогда не наступает весна.
Даже днем, во время похорон, небо было по-декабрьски серым и неприветливым.
Антон шел, низко опустив голову, изредка разворачиваясь в противоположную сторону, чтобы не пропустить маршрутку. До остановки далеко, но есть шанс остановить желтую «Газель» по дороге! Проходя мимо помпезного здания театра «Старый дом», Антон обернулся еще раз, а потом, бегло взглянув на афишу, остановился как вкопанный.
Аляповатая афиша приглашала зрителей на антрепризный спектакль «Селедка, молоко и огурцы». Антон и раньше слышал о нем. Его поставил авангардный режиссер Роман «Фрэш» Гавриленко. Его представления шли с невероятным успехом, актеры стояли в очереди, чтобы попасть хотя бы в эпизод, но «Фрэш» Гавриленко собственную труппу не набирал никогда, своего театра не имел, предпочитая эпатировать публику спектаклями то в электричках, то на свежем воздухе, где декорациями были стога сена. А однажды почти договорился о спектакле прямо на Красной площади. Не случись очередная политическая заваруха, спектакль непременно бы прошел с большим успехом! Разгневанный обломом, Гавриленко закатил жуткий скандал, оскорбив администрацию президента и его самого так, что позже, придя в себя, предпочел на всякий случай укатить из столицы на гастроли по провинции. А чтобы не догнали, Гавриленко проделал финт, на который до него решались лишь продюсеры поп-групп, гастролирующих по стране в тринадцати составах. Правда, «Фрэш» поступил честнее: одновременно в четырех городах его спектакль играли четыре состава настоящих звезд театра и кино. Зрители шли на любимых артистов – любимых артистов и лицезрели. Единственным приятным бонусом в городе-счастливчике было еще и присутствие режиссера.Антон в спектаклях Гавриленко никогда не участвовал.
Он стоял и глазел на афишу, где черным по белому была выведена лихая надпись прямо поверх внушительной фигуры со знакомым веселым лицом: «Мария Голубева в роли вдовы Кличко!»
Снег все падал и падал…
Антон поглядел на часы.
До начала спектакля оставалось больше часа, но актеры уже наверняка на местах – новую сцену полагалось хотя бы осмотреть, чтобы не свалиться в оркестровую яму. Правда, частенько бывало, что многие играли спектакль «с колес» – прямо с поезда, самолета, влетев за кулисы за пять минут до начала, особенно если случались накладки с транспортом.
Антон еще минуту поглазел на афишу, а затем решительно двинулся к служебному входу.
– Вы куда? – решительно преградил дорогу охранник.
– Здравствуйте, мне нужно увидеть Марию Голубеву.
– Офигел, что ли? – спросил охранник. – А ну вали отседова! Покупай билет, на спектакле и посмотришь!
– Вы не поняли, – все так же вежливо сказал Антон. – Я ее муж.
Антон предусмотрительно не стал добавлять – «бывший». Несмотря на то, что газеты раструбили об их разводе, он надеялся, что до Новосибирска новость еще не дошла.
Хотя…
Что они тут, газет не читают?
– Муж? – ухмыльнулся охранник. – Ха-ха три раза. Да ты ей в сыновья годишься! А ну пошел отсюда, придурок!
Охранник двинулся вперед своей массивной тушей.
Антон решительно сжал кулаки, приготовившись к отпору, как вдруг дверь за спиной стража резко отворилась, больно ударив того по спине ручкой, и в помещение ввалилась нагруженная какими-то коробками Рита Алалыкина, подруга Марии Голубевой.
– Антон? – удивленно сказала она. – Что ты тут делаешь?
– Привет, Рита, – ответил Антон, мельком глянув на охранника. – Если честно, совершенно случайно оказался. Хотел вот Машу повидать… Она уже тут или еще не приехала?
Рита заколебалась.
С одной стороны, ей очень хотелось вытолкать Антона взашей, но в глубине души она не считала этот поступок правильным. С другой стороны – очень хотелось узнать, что же будет, если «бывший» попытается встретиться с ее подругой?! Реакция Голубевой на визит Черницына, да еще и перед спектаклем, предполагавшим легкую искрометную комедию, могла быть ужасной…
– Антоша, я, право, не знаю, – наконец сказала она. – Маша уже тут, но… сам понимаешь, ей настроиться надо, премьера…
– Может, я после спектакля лучше зайду?
– Так мы сразу уезжаем. Даже поесть некогда будет… Ладно, пойдем, я спрошу. Только, я умоляю, не расстраивай ее перед выходом. И не скандаль, если она не захочет тебя видеть.
– Погоди, – заволновался Антон. – У меня даже цветов нет… тут можно где-нибудь купить?
– В фойе продают, – ответила Рита. – Пойдем, поможешь мне костюмы донести.