По закону буквы

Успенский Лев Васильевич

Без всякой связи с этим «высоким» происхождением крестообразная форма буквы родила в русском языке новое слово «херить», «похерить» — сначала в значении «крестообразно зачеркнуть», а затем и вообще «отменить», «упразднить», «уничтожить»…

Мы и сегодня употребляем это слово, хотя и с некоторой осторожностью: вовсе не по его вине. Подчиняясь тому, что мы именовали «акрофоническим принципом», оно стало сначала в имистическим замещением непристойного слова, а лотом стало употребляться как его синоним. Но старославянские грамотеи даже и не предполагали возможности подобных нечестивых метаморфоз.

Может быть, вас заинтересует попутно, почему латиница, усвоив греческое «хи», стала обозначать ею

совсем другой, сложный греческий же звук « кс», для которого в греческой азбуке существовала причудливого вида буква «кси» — , в прописной форме выглядевшая совсем уж странно . Почему они не приняли её к употреблению?

Увидев свои слова «ксэнос» и «ксэрос» написанными на латинский лад через Xвместо «кси», грек непременно прочёл бы их « хенос» и « херос».

Но римлянам это было совершенно безразлично, так как у них ничего похожего на греческое « кс» в языке не было, и букву Xони употребляли исключительно в греческих словах. Для того же звука, который теперь, изучая латинский язык, мы называем «ха», римляне довольно естественно использовали греческую «эту», у греков передававшую звук « э» с придыханием.

Именно поэтому имя греческой красавицы мы теперь произносим как « Елена», а западные языки изображают его как Helene.

Взаимная передача средствами латиницы русской буквы X, а средствами нашей азбуки — европейской буквы Hпредставляет затруднения.

Посмотрите, как сложно и неточно передает французская письменность наше название Харьков — то Cahrkow, то Harkoff, а то и просто как Karkof…

Но и нам ничуть не легче правильно, с точки зрения самих французов, передать любое их слово, начинающееся с Н.

Таких слов во французском языке уйма; масса и таких имен. Многие из них попадают в русскую речь и подвергаются ужасному искажению.

Любители детективной литературы отлично знают француза сыщика Эркюля Пуаро, постоянного героя романов Агаты Кристи. Но мало кто догадывается, что Эркюль — просто приспособление к нашей азбуке имени, которое по-французски пишется Hercules и во всех других случаях в России передается как… Геркулес.

Русская буква Xпередает глухой фрикативный звук, парный тому звонкому, который послужил поводом для разногласий между Ломоносовым и Тредиаковским. Теперь никто из русских не пользуется звонким фрикативным « » при произнесении тех слов, в которых его встречали наши предки — « б», « осподь», « блао». Зато появилось обыкновение произносить этот южнорусский или украинский « у» там, где он отродясь никогда не стоял и нормами русской литературной речи не предусмотрен: « уора», « врауам»…

И буква Ф, и буква Xмогут выражать и твёрдые и мягкие звуки « ф» и « х». Но вот что любопытно: насколько обычно в нашем языке буквосочетание ФЬ, настолько невозможно равносильное ему ХЬ. В конце слов, если верить словарю Бильфельдта, мы можем указать всего одно слово с ФЬ— «верфь». На ХЬ,

по его данным, не оканчивается ни одно русское слово.

Ц

Буквы Ци Чобозначают аффрикаты. Аффриката — сложный согласный звук, но не всякий, а лишь такой, который состоит как бы из двух согласных же звуков, образуемых при одном и том же общем положении органов речи. Чтобы произнести то, что выражала буква «пси» кириллицы, необходимо сначала сомкнуть губы для звука « п», затем разомкнуть и перевести их и язык в положение, необходимое для произнесения звука « с». Поэтому для русского языка « пс» не аффриката. Такое звукосочетание строится как бы в два приема, а аффриката — одноступенно.

А теперь произнесите « ц». При углубленном изучении « ц» тоже оказывается двухсоставным звуком — « т» плюс « с». Но оба элемента рождаются в одном и том же месте полости рта, при нахождении кончика языка у передних зубов. Не надо прекращать одно из положений, что-бы начать приведение органов речи к другому.

То же и со звуком « ч», только вторым составляющим здесь является не свистящее « с», а шипящее « ш».

Постоянно случается, что пары звуков, внешне очень похожие, появляются без их объединения в аффрикаты: «отсадить» — это одно: «воцариться» — совершенно другое; «отшуметь» — далеко не то же самое в фонетическом отношении, что «очуметь». В одних случаях перед нами некие звукосочетания, в других — вроде бы те же звуки, но уже спаянные в аффрикаты.

Русскому человеку, привыкшему слышать « ч» как единый и неделимый звук, разложение его на элементы представляется, пожалуй, даже какой-то схоластикой. Однако, встретясь с английским и итальянским звуком который мы воспроизводим как « дж» — jem — джем, мы по-первоначалу бываем убеждены, что в этом слове четыре звука, так как по-русски оно пишется в четыре буквы. Точно так же француз и немец считают, что в слове «чума» по меньшей мере шесть, а то и семь звуков: один его напишет — tchuma, а другой так и вовсе — tschuma.

В итальянском и английском языках есть своя аффриката « ч». Англичане изображают ее через две буквы — СН. Русскую фамилию Чернов они могут передать как Chernow. Итальянцы изобразят её ещё проще — Cernov, потому что услышат в нашей букве Чодин звук. А вот французам название города Черновцы досталось бы не без труда: им пришлось бы превращать его в Tchernovtsi…

Наше Цпроисходит от кириллического «цы». Слово означало некогда наречие «разве», «или». «Еда есть пес цы луковый бес», то есть «обжорство — дело собачье или бесовское», — сказано в одном «Житии» XIII века. Но трудно теперь утверждать, что наименование буквы пошло отсюда. Вполне возможно, что, утомясь от измышления буквенных «значимых имен», наши предки к концу алфавита могли перейти и на более простой способ, как мы, называющие Ц— «це» и Ч— «че»…