По закону перелетных птиц
Шрифт:
Так, например, ни один агрессор, если он не дурак, не сунется в столицу Митьессы, потому что на шпиле королевского дворца установлено так ювелирно точно расположенное и выгнутое зеркало, что единственный (!) маг мог, не использовав до конца ауру, испепелить вражеские войска на десять миль окрест.
Но и развеивать народные страхи маги не торопились: хоть существования зазеркального мира никто и не доказал, но и убедительно опровергнуть не смог. А береженого, как известно, боги берегут.
Понятно, что самым первым зеркалом на свете была
Появились отполированные до блеска куски черного обсидиана и тонкие медные диски, нашедшие распространение на западе Семи Королевств.
Совершенно новый тип зеркал - вогнутых - появился лишь через несколько веков, когда научились выдувать сосуды из стекла. Мастер выдувал большой шар, затем вливал в трубку расплавленное олово (иного способа соединения металла со стеклом еще не изобрели), а когда олово растекалось ровным слоем по внутренней поверхности и остывало, шар разбивали на куски. И, пожалуйста: можно смотреться, сколько угодно, только отражение было, мягко говоря, немного искаженным.
Наконец, примерно три века назад, во Фладнии придумали "смачивать" плоское стекло ртутью и приклеивать таким образом на его поверхность тонкую оловянную фольгу. Однако плоские стекла и в те времена были невероятно дороги, и сейчас предметом обихода никак считаться не могли. Скорее доказательством неимоверного богатства хозяина.
Ходили слухи, что все в той же Фладнии некая графиня де Фиеск рассталась с имением, чтобы купить понравившееся ей зеркало, а герцогиня де Люд продала серебряную мебель на переплавку, чтобы приобрести зеркальную.
Но, как бы то ни было, и в какие бы неведомые дали ни уходила история самолюбования человечества, зеркальная выставка перед Григом вполне могла служить поэтапной иллюстрацией её развития.
Разумеется, маги не стали тратить безумные деньги на фладнийские или - того хуже - созданные магией серебряные зеркала. Таких тут было только два, "центральных", разбрасывающих блики на все остальные, отражавшие их уже, собственно, на Темнянку. Остальные представляли собой отполированное стекло, обсидиан или тонкие листы олова и были разбросаны по всему склону горы в непричастном логике хаосе.
До обеда Григ мучился с векторами, пытаясь направить световой луч так, чтобы он хотя бы правильно отразился с центральных зеркал на все прочие. Задача и вправду оказалась не из легких, ибо иерархия зеркал делилась не на две, а то и не на три ступени. Проще говоря, серебряные полотнища отражали свет на фландийские, те частично перебрасывали его на деревню, а частично - передавали с готовностью принимавшему эстафету обсидиану, тот - стеклу… И так до бесконечности.
Попытки угадать, как именно лежали недостающие теперь зеркала и какими они были, превращались в изначально гиблую затею.
Часа через три после полудня, когда Григ уже мрачно подумывал плюнуть на всю эту муру и сказать старосте, что тот сам может до бесконечности подбирать правильное качество и расположение зеркал, на склоне показалась тонкая, по-кошачьи мягко взбирающаяся фигура. Черные волосы выбились из-под налобной повязки, и три непослушных локона упрямо лезли в глаза хозяйке.
– Ну, чего?
– хмуро приветствовал девушку Григ.
Цыганка, в отличие от старосты, ничуть не смутилась, а только усмехнулась краешком губ и поставила на землю принесенную котомку, опустилась рядом на колени.
– Обед. Меня отец отправил, так что не прогоните!
– Да я и не собирался, - смущенно кашлянул Григ, наблюдая, как из сумки появляются на свет полотенце, тут же расстеленное Рансаной на земле, печеная картошка, жареная рыба и пирожки. Вместо чая цыганка выложила на полотенце непрозрачную флягу - и одним текучим движением поднялась с колен.
– Всё! Приятного аппетита.
– Погоди, - остановил её Григ.
– Садись. Всё равно мне столько одному не съесть.
Рансана обернулась, лукаво сверкнула глазами, но села. Помолчала, глядя как он с аппетитом уплетает пирожки. Кивнула головой на остро сияющие бликами зеркала.
– Не получается?
Григ согласно поморщился.
– Ага. Чушь какая-то.
Цыганка виновато потупилась, словно это она по ночам ходила и снимала с горы зеркала.
– Да мы бы, честно говоря, давно плюнули на них. Но… если бы у всех солнца не было. А так ведь начинается: обиды, зависть, злость… Когда в деревне тридцать дворов, да они ещё и пересобачатся между собой, так вообще не жизнь…
– А раньше что, на всех домах до одного лучи были?
– Были, - кивнула Рансана, рассеянно крутя в руках впихнутый Григом пирожок.
– Они ещё и разные были…
– То есть?
– насторожился дисцитий.
– Ну… Как бы объяснить, - цыганка в раздумье прикусила губу.
– Просто на управе свет был яркий и острый - как по осени бывает; на домах - помягче, чтобы в глазах не резало; а у колодцев - и вовсе дымчатый такой, словно сквозь туман пробивается…
– План нарисовать сможешь?
– хищно подался вперед заинтересовавшийся Григ.
Рансана неуверенно кивнула:
– Да, наверное… Вот только где?
Дисцитий торопливо охлопал себя по карманам и дал ей свиток с угольком. Девушка увлеченно склонилась над быстро вырисовывающейся картинкой.
– Так… вот тут, у плетня, он как бы мерцал все время: раз есть, другой - нет… а у Марьяниного дома поярче становился…
Григ напряженно следил за торопливо порхающим над бумагой угольком, подтачивая его прямо в руке у Рансаны. Дорисовав, цыганка критически оглядела свое творение и добавила в правом нижнем углу три ветвисто переплетающиеся линии.
– А это что?
– не понял Григ, протягивая руку за наброском.
– Да так, - уклончиво улыбнулась Рансана.
– Цыганский знак счастья. Символ пути.