По закону – привет почтальону

Мориц Юнна Петровна

* * *

Мой высший свет вам даже не приснится.Свободы роскошь отключает тормоза, —Ни разу в жизни я не красила ресницы,А также веки, уши и глаза.Характер мой ужасен, прямо скажем,Такое наглое свободы торжество:Я ни секунды не жила под макияжем, —Чтоб не зависеть от отсутствия его.Мне абсолютно безразличны тряпки, шубки,Цена которых – мышья беготня.Но времена я выбираю – как поступки,Зависящие лично от меня.Вот, например, я выбираю Время ПочтыИ почтальонствую во множестве времён.А на дворе – какое время?!. Время Бочки,Но

почтальон – он вышиб дно и вышел вон!..

КОНЕЦ СВЯЗИДевочка, которая, бывало,Из китайца деньги добывала,Чтоб домой в Европу плыть не зайцем…Этот фильм про девочку с китайцем,Безнадёжно, нежно и жестокоОдарённым роскошью ВостокаИ пленённым европейской деткой…Этот фильм о юноше, столь редкойДоблести – как слёзы при разлукеС малолеткой в шляпе из соломки…Глянет на себя – как на чужую,И прочтут роман её потомки,Будет голова у них кружиться…Пароход отчалил от Китая,Ставят европейскую пластинку.Лишь на Бога можно положиться…Малолетка, тайной обладая,Вся верна природному инстинкту:Опыт – лжец, а мудрость – это лжица.

ЯВЬНе то, что видишь, происходит,Совсем не то, что говорят.Факир красотку заколодитИ на кусков распилит ряд.Двойное дно, перегородка,Беззвучный ход незримых дел, —Из-под пилы встаёт красотка,И вид её, конечно, цел.Но все слыхали, все видали,Как рук и ног её брускиСо страшным стуком выпадалиИз-под распиленной доски,И голова её валялась,И грудь, и рёбра, и филе…Но явь ли то, что предъявлялосьГлазам живущих на земле?..

* * *

…и говорит с причмоком сладострастья:– Вот вымрут поколения, которымпобеда наша принесла несчастья,тогда на всё посмотрят свежим взором,тогда не будут нас клеймить позоромсвидетели того, как сдохла совесть,убитая естественным отбором, —и мы войдём в Историю, как новость,как сила воли, чью победу окрыляспособностью не мучиться виною,История подвигла – счастья для! —произвести крушенье корабля,и мы не постояли за ценою…Не спасся тот, кому не суждено, —утопленников здесь полным-полно,под винт попали, жуткое кино,но если б историческая личностьсчитала жертвы, ха-ха-ха, смешносказать, была бы в этом неприличность, —так неприлично не ведут себяИстории доверенные лица,не современникам подсудна их судьба,а впечатлительных попросят удалиться. ВЕЛИКИЙ МАКЕДОНСКИЙА впечатлительных попросят удалиться,Когда развесят на деревьях трупыИ по обеим сторонам дорогиНа солнцепёке этот агитпропНачнёт влиять… Великий Македонский,Глаза катая, как ночная птица,Толчёт свой мак внутри кровавой ступы,Спивается, тоскует, лечит ноги,В предательстве подозревает многихИ в том числе – песка и листьев шопот.Любовника хоронит Македонский,И с той поры кошмарный топот конскийЕму во сне раскалывает лоб,Но эта пытка долго не продлится,Он в тридцать два умрёт, не погасивДолги своим историкам наёмным,Биографам, слагателям легенд,Которых взял на дело с предоплатой.Но миф сработан ими, он красив, —Побед слепящий свет и в свете славыНеобходимый для победы ужас,Что по обеим сторонам дорогиНа тех ветвях развешан, вроде лент,Прозрачных, призрачных, и до сих пор влияет,Навязывая опыт свой богатый,Магического зверства элемент.

* * *

Я б сказала, чем пахнет свобода,У которой мы нынче в рабах,Но божественный луч небосводаНа моих золотится губах,Он играет замочком улыбкиИ велит прикусить язычок, —Быть, как джокер, чьи мглупости гибки,Быть, как дурочка и дурачок,Быть с приветом!.. Средь фейских сиятельствТратить жизни последнюю треть,Чтобы зверем не стать обстоятельствИ в люблёвые мглуби смотреть.

* * *

Отчаянье когда непобедимо,Я превращаюсь просто в кольца дымаИ улетаю, – нет меня нигде.Вы не дождётесь от меня ни жалоб,Ни гнева, ни презренья… С тех я палуб,Что плавают и тонут не в воде,А в воздухе, в моём последнем вдохеИ выдохе, в том ритме певчей крохи,Которая в дыму морозной мглыЩебечет так отчаянно, родимо,Отчаянье когда непобедимо,А крылышки божественно малы…

* * *

Тоскую по сестре,Истаявшей в костреМучительных страданий.Мне снится иногдаПрозрачная вода,Текучий мир свиданий,Тончайших струй витьё,А там – лицо её,Пронизанное светом,С улыбкой молодой —Лицо под той водой,Но плоти нет при этом…Её прекрасный ликЛаскает солнца блик,И нега благодатиЗапечатлелась в нём.Но плачу я огнёмИ прожигаю платье.

* * *

Прилетала сестра моя – голубка,Неземного окраса с позолотой,Прилетала её хрупкая дымка,На балконное перильце садилась,Я давала ей белого хлеба,А над Киевом плакало небо,И была там бела, как стена, я.Ешь, голубка, сестра моя родная, —Год как нет тебя, лицо твоё снится,А душа твоя – птица прозрачная,Хрупкая дымка с позолотой, —Обижают её жирные голуби,Отнимают у неё пропитание,И одно у меня утешение —Ты мне снишься, сестра моя, голубка,Я во сне тебя вижу на балконе,Обливаюсь во сне я слезамиИ кормлю тебя хлебом из ладони,Из ладони, спящей с открытыми глазами.

* * *

Человек устал бояться… У него пропала речь,У него пропала память, он не курит и не пьёт,Никаких привычек вредных, не способны мысли течь,Тихо капельница каплет в тонкой кожи переплёт.Человек устал стремиться… Никого не узнавая,Тайным зрением во мраке ищет вечность – мать с отцом,И совсем иначе видит то, над чем ты, завывая,Видишь только смертный ужас, маску путая с лицом.Помолись за человека, за его последний выдох, —Чтоб из плоти лёгкий выход был душе на этом свете.И запомни – там, где вечность, речи нет о внешних видах,Там не выглядят… И смерти не бывает после смерти.