По заросшим тропинкам нашей истории. Часть 4
Шрифт:
Первой решила возвращаться моя жена. С ней ушла дочь нашего проводника. Потом, где-то через три часа пути, запротестовала внуки. Делать было нечего, и я сказал проводнику, что мы идём вниз. Он посмотрел на меня с каким-то сожалением, промолвил: «Четыре километра прошли, три ещё предстоит» и вынул высотомер. Тот показывал, что по высоте нам оставалось подняться всего на 500 метров. Но спорить с большинством я не мог. Так моя мечта и осталась мечтой. Наверно, уже навсегда…
Потом был лёгкий спуск (погода – как назло! – наладилась), ночь в «Сардоне» и долгая дорога в Паникс/Пинью – в обход горного хребта, который штурмовал Суворов.
Это одна из самых живописных деревенек, которую я когда-либо видел в своей жизни. Она находится на высоте 1.049 метров над уровнем моря [428] и расположилась на крутых горных склонах так, что некоторые улочки в ней идут под углом до 40 градусов, так что ехать по ним вниз на машине было отдельное испытание. А я стал искать дом, в котором останавливался наш фельдмаршал. Его удалось найти довольно быстро – четырёхэтажный, каменный, коричневого цвета и стоит практически на главной улочке (улицей её назвать можно с трудом: до того узка). Я остановил свой автомобиль и вышел. Увидел табличку на немецком: «Суворов 6.7.Х.1799». Тут из-за двери соседнего дома появился пожилой мужчина. «У Вас что-то с машиной?» – спросил он (дело в том, что я напрочь перегородил всю улицу). Я ответил, что нет: просто мы из России, идём по пути Суворова и вот решили посмотреть на дом, где он ночевал. Дядька просто преобразился! Стал объяснять, что хозяин – его друг, но он сейчас в отъезде, а то бы зашли вовнутрь; рассказал, что ездил в нашу страну, в Санкт-Петербург, поклониться могиле Суворова (!), а потом, сказав, чтобы я обождал чуток, скрылся в своём доме. Вышел он уже с женой и протянул мне книгу. «Это я написал, – гордо сказал он. – Про вашего полководца. Дарю». Я не верил своим глазам и ушам! В затерянной в горах деревеньке, в которой едва насчитывается 120 жителей [429] , есть человек, ездивший в Россию специально чтобы почтить память нашего фельдмаршала, да ещё и написавший о нём книгу, которая к тому же оказалась на трёх языках (немецком, итальянском и английском)! Невероятно… А мой собеседник подсказал ещё одно место недалеко от Пинью, о котором не говорилось ни в одной книге из моей библиотеки. Нужно было проехать пару километров к перевалу, где сейчас стоит плотина. Так вот она вся разрисована фигурами суворовских солдат!
428
См. Википедию, статью «Pignia» (на английском языке).
429
Там же.
Швейцарский поход на этом закончился. Дальше наша измождённая, но не побеждённая армия пойдёт по территории Австрии, по живописной долине реки Рейн, где ей будет тепло и сыто: австрийцы заготовили для неё продовольствие. В первых числах октября к ней присоединяются обоз и тяжёлая артиллерия, посланные Суворовым сюда ещё 4 сентября, накануне марша в Швейцарию. А Александр Васильевич планирует новое наступление! Ещё из Пинью он пишет эрцгерцогу Карлу, что готов соединиться с одним из австрийских корпусов и вновь вторгнуться в Швейцарию, но при одном условии: ему нужна помощь провиантом и вооружением [430] . Как будто и не было ужасающего похода!
430
Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1852, т. 4, стр. 182.
Вскоре, однако, Суворов меняет своё решение: он ждёт ответа от австрийского командующего в течение трёх дней и, не дождавшись, пишет 3 октября Павлу I: «Корпус Римского-Корсакова низшёл на 10.000 пехоты /…/; при Цюрихе лишился он палаток, плащей, денег /…/; солдаты кроме что на себе одной рубашки, в обуви и мундирах обносились. По несчётным кровавым сражениям /…/ у меня здесь /…/ не свыше сего же числа. Если Бог благословит соединиться нам с Корсаковым, то уже о наступательных операциях мыслить не должно: неприятель втрое сильнее /…/. Единый спасительный способ при вышеописанных обстоятельствах остаётся нам тот, чтобы, оставя Швейцарию /…/, идти на винтер-квартиры [то есть расположить армию на зиму], куда удобнее будет. Там на квартирах можем мы укомплектоваться людьми, лошадьми и военной амуницией, одеться, обуться и поправить наши изнурённые силы для открытия новой кампании» [431] . Здесь же Александр Васильевич пишет, что на содействие эрцгерцога Карла надежды у него нет. А 7 октября Суворов проводит военный совет, который высказывается ещё категоричнее: «/…/ кроме предательства, ни на какую помощь от цесарцев нет надежды; чего ради наступательную операцию не производить; но для необходимейшего поправления войск остановиться на правом берегу Рейна» [432] . Как говорится, комментарии излишни. Император Павел вполне согласен со своим полководцем, а тут ещё он получает 10 октября известие о поражении Римского-Корсакова под Цюрихом и на следующий день в гневе пишет австрийскому императору Францу II: «Вашему Величеству уже должны быть известны последствия преждевременного выступления из Швейцарии армии эрцгерцога Карла /…/. Видя из сего, что Мои войска покинуты на жертву неприятелю тем союзником, на которого Я полагался более, чем на всех других /…/, Я /…/ объявляю теперь, что отныне перестаю заботиться о Ваших выгодах и займусь собственными выгодами Своими и других союзников. Я прекращаю действовать заодно с Вашим Императорским Величеством /…/» [433] . В тот же день [434] соответствующее указание направляется Суворову. В истории со Швейцарским походом поставлена жирная точка.
431
Цит. по: op. cit., стр. 187–188; курсив везде – у Д.А. Милютина.
432
Цит. по: op. cit., стр. 191; курсив везде – у Д.А. Милютина.
433
Цит. по: op. cit., стр. 220.
434
Op. cit., стр. 390.
А вот я её пока не ставлю.
Читая мой рассказ об этой героической эпопее, вы не задумывались, случайно, сколько времени она продолжалась? Кажется, что довольно долго, правда? А на самом деле – чуть больше трёх недель, а точнее двадцать два дня (если считать с момента перехода реки Треза на нынешней швейцарско-итальянской границе [435] ). Самое удивительное то, что потери нашей армии, – учитывая выпавшие на её долю беспрецедентные тяжелейшие испытания, – оказались относительно небольшими. Из Италии Суворов повёл около 20.000 человек. Так вот до Австрии добралось примерно 15.000. Свыше 3.500 человек были ранены [436] . Данных о попавших в плен нет, но можно не сомневаться, что таковых были единицы. Где-то 1.600 погибли: были убиты, сорвались в пропасти, замёрзли и т. д. То есть количество погибших просто ничтожно! По словам начальника штаба Массена генерала Николя Удино (будущего маршала Франции [437] ), французы в этот же период потеряли убитыми, ранеными и пленными до 6.000 человек (в это число, правда, входили и их потери в других сражениях и, в частности, во Второй битве при Цюрихе [438] ), то есть, как минимум, не меньше. А ведь они и близко не терпели лишений суворовской армии. Но и это ещё не всё. Наш полководец сдал австрийцам около 1.400 пленных [439] (!), в том числе и генерал-адъютанта Николя де Лакура (того самого, который в наших рапортах превратился сначала в генерала, а потом в Лекурба). Сохранилось свидетельство о том, что взял его в плен казак, генерал-майор Андриан Карпович Денисов [440] . С перевала Паникс он спустился в ужасном состоянии: сильно простуженным и едва державшимся на ногах. Де Лакур принялся отпаивать своего победителя тёплым супом и укутал одеялами. Денисов в конце концов поправился и потом говорил, что француз спас ему жизнь [441] . А вообще можно себе представить, что пришлось пережить французским пленным. Не приходится, например, сомневаться, что они тоже шли босиком – обувь уж с них наши точно сняли.
435
Д.А. Милютин отсчёт ведёт с 10 сентября, то есть с того дня, когда Суворов прибыл в Беллинцону, а Розенберг начал манёвр в обход Сен-Готарда; в таком случае продолжительность Швейцарского похода равняется всего шестнадцати дням.
436
Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1852, т. 4, стр. 162 и подробнее – стр. 330–337.
437
См. Википедию, статью «Удино, Никола Шарль».
438
Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1852, т. 4, стр. 337.
439
Op. cit., стр. 162.
440
См. Википедию, статью «Денисов, Андриан Карпович».
441
См. Википедию, статью «Nicolas Bernard Guiot de Lacour» (на английском языке).
А Суворову 29 октября Павел присваивает звание генералиссимуса [442] , велит Военной коллегии (сегодня бы мы сказали – министерству обороны) вести с ним переписку не указами, а сообщениями и повелевает поставить ему в Санкт-Петербурге памятник. Никогда ещё в России не ставился кому-либо памятник при жизни. В столице готовится пышная встреча. И тут – как гром среди ясного неба – Александр Васильевич получает от императора бумагу, в которой, в частности, написано: «Вопреки /…/ уставу генералиссимус князь Суворов имел при корпусе своём, по старому обычаю, /…/ дежурного генерала /…/ [443] ». Современный человек скажет: «Ну и что такого?!» Но для Павла I эта провинность зачеркнула все заслуги великого военачальника. Во-первых, он относился к воинскому уставу, разработанному при его непосредственном участии, как к Библии, заповеди которой нарушать было немыслимо, а, во-вторых, служба «по старому обычаю» означала для него верность порядкам Екатерины Великой, с которыми он беспощадно боролся. Ну и, наконец, не нужно забывать, что в опалу Суворов в своё время попал именно за критику нововведений Павла в армии.
442
Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1852, т. 4, стр. 339.
443
Цит. по: С.Э. Цветков «Александр Суворов. Беллетризированная биография», М., издательство «Центрполиграф», 2001, стр. 493.
Все приготовления к торжественной встрече тут же отменяются. О памятнике никто теперь и не вспоминает. Зная вспыльчивый и нервный характер императора, от Суворова все отворачиваются. 20 апреля 1800 года в десять вечера уже совсем больной генералиссимус въезжает в Санкт-Петербург в полном одиночестве [444] . Его никто не встречает. Вскоре появляется генерал и сообщает, что к Павлу ему являться не велено. После этого наш великий полководец прожил совсем недолго: он умер 6 мая во втором часу дня [445] .
444
Op. cit., стр. 494.
445
Op. cit., стр. 497.
Узнав о смерти Суворова, Павел произносит: «Вот герой, отдавший дань природе; его неповиновение причинило мне горе, потому что заставило завянуть его лавры» [446] . Но когда его спросили, какой должна быть церемония похорон, он ответил: «Пусть ему окажут те же почести, как фельдмаршалу Румянцеву» [447] . Император не простил своего генералиссимуса даже после смерти! Хотя в день похорон он с немногочисленной свитой всё же появляется на углу одной из улиц [448] .
446
Цит. по: Жоржель «Путешествие в Петербург аббата Жоржеля в царствование императора Павла I» в книге «Рыцарь трона», М., Фонд Сергея Дубова, ОАО «Типография ‘Новости’», 2006, стр. 115.
447
Цит. по: там же.
448
Там же.
Похоронили Александра Васильевича в Александро-Невской лавре. На его надгробной плите было написано: «Генералиссимус, князь Италийский, граф А. В. Суворов-Рымникский, родился в 1729, ноября 13-го, скончался в 1800, мая 6-го дня» [449] . Сам же великий полководец завещал, чтобы его похоронили под надписью «Здесь лежит Суворов». Это желание исполнил его внук, Александр Аркадьевич, добившийся в пятидесятых годах XIX века замены плиты на ту, которую все мы сегодня знаем.
449
См. Википедию, статью «Суворов, Александр Васильевич».
Всё время, что я писал это эссе, меня не покидало чувство, что Александр Васильевич шёл в Швейцарию, прекрасно понимая, что по-хорошему его поход не закончится. Он всячески стремился избежать его, но, получив приказ своего императора, не подчиниться просто не мог. Всё шло не так с самого начала – и отсутствие мулов в Таверне, и слабая проработка маршрута, и беспрестанная гонка со временем, и вызванные ею беспрецедентная нагрузка и испытания, и, наконец, единственное в его жизни отступление. И только гений, опыт, железная воля этого человека да безграничная вера в него его солдат позволили русской армии совершить невозможное. Недаром Андре Массена, узнав о смерти своего противника, сказал: «Я отдал бы все свои 48 побед и походов за один переход Суворова через Альпы» [450] .
450
Цит. по: Г.П. Драгунов «Чёртов мост: По следам Суворова в Швейцарии», М., издательский дом «Городец», 2008, стр. 265.