По зову сердца
Шрифт:
– Вы представляете, что может быть, если они развернутся на Андреевское? – Модель внушительно смотрел на начштаба.
– Вполне представляю, экселенц. На всякий случай готовлю запасной КП в лесу, за излучиной Днепра. – Начштаба показал на лес восточнее Глушково. – Этот район основательно прочесывает полк СС, саперы там готовят размещение, связисты прокладывают связь. Но я уверен, что генерал Гетман сегодня не решится на такую дерзость. Наверняка он будет ждать ввода полностью конного корпуса генерала Крюкова. Но две его дивизии застряли на меридиане Крюково – Бобровка и вместе с 251-й и 247-й дивизиями ведут бой за расширение прорыва, где наши солдаты 95-й и 78-й дивизий оказывают стойкое сопротивление.
– А что у Ржева?
– В секторах Ржева и Белого – статус кво. Все яростные атаки красных отбиты. Но, к нашему огорчению, там потери большие. Так что оттуда нельзя снять ни одного батальона.
Разобравшись с обстановкой, генерал Модель решил, никого больше не запрашивая, вернуть все дивизии и части, предназначенные для отправки в Сталинград, вернуть и ликвидировать прорыв на Вазузе.
За двое последующих суток советские дивизии продвинулись немного, вышли на линию Холм-Рогачевский, Кропотово, Подосиновка, Жеребцово, Хлепень и остановились. И генералу Коневу не удалось ввести в прорыв основные силы конного и стрелкового корпусов, так как генерал Модель подтянул в район прорыва 9-ю танковую, 203-ю пехотную дивизии и все то, что было у него в оперативном резерве, и встречными ударами отсек прорвавшуюся группу генерала Гетмана от основных сил армии и закрыл прорыв. Потом 29 и 30 ноября тянул сюда войска откуда только мог, в том числе даже части СС и власовцев, обращенные на борьбу с «красными бандитами». Это, конечно, облегчило действия партизан. И когда части конной группы полковника Курсакова со всех сторон были окружены карателями, северные соседи «Дяди Вани» – партизаны отряда «Родина» – под командованием Гусарова и Казакова – вывели их лесными тропами и даже вывезли раненых в безопасное место. На страх генерал-полковнику Моделю и генерал-лейтенанту фон Шенкендорфу в середине декабря они заминировали все большаки, имевшие большое значение для сообщений к фронту, – Ржев – Сычевка и Сычевка – Белый, чем надолго сковали маневр карателей и войск, двинутых на истребление партизан. Благодаря помощи партизан полковник Курсаков собрал воедино все свои разрозненные силы и совместно с партизанами стал еще большей угрозой для армии генерала Моделя.
Еще не замолкли пушки в Сычевской операции, как фельдмаршал фон Клюге решил воспользоваться ослабленностью войск армии генерала Хозина и внезапно ударить по ее флангу силами армии генерала Рейнгардта. А если не удастся развить успех, то хотя бы заставить командующего Западным фронтом отвести свои войска за реку Вазузу. Для этого он вернул Рейнгардту с погрузки моторизованную и танковую дивизии, а тот направил их острие против дивизии Железнова.
И вот ранним утром артиллерия генерала Рейнгардта всей мощью накрыла всю глубину – от переднего края дивизии Железнова вплоть до реки – и била, не смолкая ни на минуту, часа полтора. А после, считая, что все живое в полосе до реки подавлено, двинул в психическую атаку широким фронтом танки, а за ними – хмельную пехоту.
Яков Иванович это предвидел и, вполне сознавая, как тяжело бойцу в наступлении самоокапываться, все же сумел убедить всех – от командира до солдата – в необходимости поглубже зарыться в землю.
В первые же дни овладения плацдармом Железнов, безошибочно определив танкоопасные направления, вместе с полковником Куликовым и майором Петровым создал на этих путях противотанковые районы и минновзрывные заграждения и в них поставил стойких и отважных людей.
– Здесь сам черт не пройдет, – подбадривал их Яков Иванович.
На этот раз гитлеровцы с рассветом также начали артиллерийскую подготовку. Потом перенесли огонь в глубину, полагая, что в это время пехота русских бросится в первую траншею.
Яков Иванович, хорошо изучив за войну повадки гитлеровских генералов, приказал воинам передовой, за исключением наблюдателей, сидеть в укрытиях. Таким образом, немецкая артиллерия произвела свой последний налет по пустому месту. А когда ринулись в атаку танки, а за ними пьяная, горланившая во все горло пехота, окопы полков дивизии Железнова ощетинились огнем, отсекли пехоту от танков и положили на мерзлую землю. И на этот раз, так же как в первую атаку, подбитые танки задымили, закрутились, а некоторые взрывались на собственных снарядах, и вся армада отхлынула. На всем фронте наступила тишина.
Жертвы с обеих сторон были велики. В роте Подопригоры осталось в живых 17 человек, но все изранены.
Был легко ранен в ногу и Куделин. Он не хотел эвакуироваться в медсанбат, но не из-за патриотического желания сражаться, а из-за лежавшей за пазухой ракетницы. И что только он ни делал, чтобы от нее избавиться, но никак не получалось. Внимательные к нему санинструктор Дуся и командир отделения Сеня ни на шаг не отпускали его одного. Наконец Куделин категорически заявил:
– Никуда не пойду. Я еще могу держать винтовку в руках. Если умирать, то умирать здесь, в бою, среди вас.
Однако Подопригора приказал Бесфамильному и Айтаркину (они оба были легко ранены) положить Игната на палатку и отнести на передовой медпункт.
– Не надо, товарищ лейтенант, – запротестовал Куделин. – Я с Дусенькой как-нибудь сам докостыляю. – Он полагал, что, идя с Дусей, ему все же удастся избавиться от злосчастной ракетницы. Но Подопригора отрубил:
– Как хочешь, Игнат, а одного тебя костылять не пущу. Семен почти здоров, рана его не беспокоит, так что он тебя доведет до медпункта, – и Подопригора в знак прощания по-дружески положил руку на плечо Куделина и тепло сказал: – Ну, Игнат, всего доброго! Встанешь на ноги, возвращайся в роту. – А затем обернулся к Бесфамильному: – Сеня, веди!
И Куделин со страдальческой физиономией, поддерживаемый под руку Семеном, заковылял оврагом к реке. И как только он не хитрил, чтобы хотя бы на мгновение избавиться от Семена, ничего не получалось. А овраг, поросший кустами, уже кончался, да и вдали заблестела река, где, прижавшись к крутости этого берега, размещался медпункт.
«Что делать?..» – лихорадочно думал Куделин. И наконец приложил руку к сердцу, застонал, качнулся к кустам и рухнул.
– Что с тобой, Игнат? – заволновался Семен и было взялся за крючки шинели, чтобы освободить его грудь. Но Игнат слабым движением руки отстранил его и простонал:
– Доктора, Сенечка, доктора.
– Доктора? – растерянно пробормотал Семен, держа Игната за запястье и считая пульс. – А может быть, подождем? Пульс у тебя нормальный, ровный…
– Нет, дорогой, что-то сердце дуже жмет, даже колет, – еле ворочая языком, простонал Игнат.
– Тогда лежи спокойно, а я мигом слетаю. – И, подложив под его голову вещмешок, Семен помчался к реке. На повороте, перепрыгивая воронку, задел ногой за развороченное снарядом корневище, нырнул головой вниз. А когда поднялся на насыпь воронки и посмотрел в сторону кустов, где оставил соратника, там его не было.
– Игнат! – крикнул он.
– Я здесь! – немощным голосом отозвался тот.
– Зачем же ты встал?
– Приспичило так, что из гроба выскочил бы, – Игнат забросил мешок за спину и, опершись рукой о плечо Семена, кивнул головой: – Пошли.
Теперь он ковылял спокойно, не торопясь и не оборачиваясь, так как все то, что его пугало, осталось позади, в кустах.
Полковник Хватов вместе с капитаном Сергиевским, обойдя всех раненых, вернулся в дом, где лежал Милютин, а капитана Сергиевского направил в штаб медсанбата для оформления списка на предмет награждения тех, кто был вторично ранен и до сих пор ничем не награжден. Как только он опустился на табуретку около Милютина, тот, не дав раскрыть ему рта, за локоть притянул к себе и зашептал на ухо: