По зверю и птице
Шрифт:
а если и летит, то высоко. Теперь сейчас утка
только летит. Вот поглядим немного да и пойдем.
Действительно, над озером все чаще и чаще
летели утки. Они летели низко, очень быстро и
свистели своими острыми крыльями.
Летела и кряква, и чирок, и нырок, и еще
разные другие утки.
Чем выше всходило солнце, тем больше ле-
тело уток.
Минутами Косте казалось, когда он смотрел
кверху, что над ним точно сетка из птиц.
Герасим встал в лодке,
видно, не . манила Герасима эта охота.
Он несколько раз выстрелил, убил пару уток
и положил ружье.
— Довольно, пора и честь знать. Нам еще
к ночи-то домой добраться надо.
Не хотелось Косте уезжать с озера, но с де-
дом-то не поспоришь. Как дед сказал, так и быть.
Вышли на берег. Мокрый и продрогший Ряб-
чик катался по траве. Герасим и Костя взва-
лили на себя гусей и уток и скорым шагом по-
шли обратно к землянке, По дороге встретили
Сергея Федотыча. Он трех гусей нес за спиной.
— Все-таки я тебя обстрелял! — с довольным
видом сказал ему Герасим.
Погода начинала портиться. С Камы подул
холодный и резкий ветер; небо затучило; пошел
мелкий, косой, осенний дождь.
Герасим не стал засиживаться в землянке.
Он запряг кобылу, сложил в тарантас всю
дичь, поблагодарил Хабибуллу за хлеб, за соль,
и вместе с Федотычем и Костей поехал через
луга к Каракулину.
Ветер крепчал. Дождь становился сильнее;
охотники начинали мокнуть. Костя чувствовал,
как ему с шапки затекает за ворот вода, и ежился
от холода.
Когда впереди показалась широкая Кама,
Костя ее не узнал.
Вся река была покрыта белыми гребнями.
Ветер гнал мелкие быстрые волны, и вода каза-
лась совсем черной. Надвинулась темная туча
с белыми краями, и крупными хлопьями начал
засыпать землю мокрый снег."
Герасим подъехал к перевозу и с некоторой
тревогой подошел к паромщику: „Экая погода", —
думал он — „одному бы еще ничего, а вот за
мальчика боязно"...
— Пойдет перевоз? — спросил Герасим па-
ромщика.
— А почему не итти? — ответил тот вопро-
сом на вопрос. — Это еще не буря. Так только —
сиверко. Сейчас только переплыли, и опять на
тот берег пойдем.
Герасим ввел тарантас на паром. Лошадь
скользила по мокрым доскам, переминалась с ноги
на ногу и старалась стать спиной к резким
порывам ветра.
Косте было жутко, да он замечал, что и дед
Герасим беспокоится,
На пароходе свистнул гудок, и паром отвалил от
берега. Плот изрядно качало на волнах. Костя сидел
в тарантасе ни жив, ни мертв; к нему жались озябшие
собаки, а Герасим и Федотыч крепко держались
за перила плота и хмуро поглядывали на реку.
Иногда волна набегала на плот и заливала
доски... Туго натягивался при порывах ветра ка-
нат, казалось, — вот-вот оборвется...
Однако, пароход все двигался и двигался
к берегу. На этот раз луговая сторона посте-
пенно убегала вдаль; можно было разглядеть
отдельные дома Каракулина, и нагорный берег
делался все ближе и ближе. Наконец, вот и
пристань!
Успокоенный Костя радостно гладил собак;
Герасим вывел лошадь на берег, и иззябшая ко-
былка бодро потащила тарантас в гору по на-
мокшей и расплывшейся глине.
Федотыч уговорил гостей зайти к нему, пе-
реждать непогоду. Дед Герасим согласился, и про-
дрогшие охотники стали греться в теплой избе.
Но вот снег перестал итти; ветер начал сти-
хать, и неожиданно солнечный луч разорвал тучи
и залил радостным светом и берег, и Каму.
Все повеселели. Село точно вымылось после
дождя; ярко блестели лужи; отряхиваясь от дождя,
выползли на сельскую улицу куры и утки. Гроз-
ная река успокоилась и опять ровным течением
понесла свои волны в далекую Волгу.
Герасим заторопился в путь-дорогу, и вскоре
тарантас уже выехал из села и медленно по горе
стал подвигаться вдоль берега.
Костя не мог оторвать глаз от реки. Точно
он за одну ночь сроднился с этими местами,
с нескончаемым лугом, с бесконечными стогами,
которые отсюда казались маленькими точками.
Так жаль уезжать отсюда! Словно еще слышатся
крики гусиных стай и перед глазами стоит
камышами заросшее озеро!
Но вот и конец горе. Дорога сворачивает
под гору к лесу... Сейчас уже не будет видно
реки, исчезнут вдали заливные луга... Прощай же,
красавица Кама!..
ВОЛКИ ОДОЛЕЛИ
Совсем замучили крестьян за эту зиму волки.
Почти ни одной ночи не проходило, чтобы с са-
мой улицы села Тагашева не было слышно, как
где-то близко в полях, протяжно и зловеще, за-
воет одинокий волк, а ему с разных концов