Победа достается нелегко
Шрифт:
— Мы все знаем, — уверенно сказал Боб, видя, что тот клюнул на приманку. — Под землей найдем.
Валидол сразу стал покладистым и сговорчивым. Он только попросил:
— Не называй меня Валидол. Не надо. Моя звать Юсуп. Юсуп Валиев. Хоп? Ладно?
Так Боб Черный Зуб очутился в доме Юсупа Валиева, по прозвищу Валидол.
Конечно, о том, что Серега Косой погиб еще год назад, что его нет в живых, Боб умолчал.
Подземная стихия все время напоминала о себе. Толчки следовали один за другим с какой-то неуловимой последовательностью, не поддающейся
Первое колебание почвы Руслан ощутил в день приезда, когда ставили палатку. Он укреплял растяжки, а Зарыка, мурлыча песенку, возился внутри брезентового дома. Вдруг натянутая веревка в руках Руслана провисла, словно кто-то там, на той стороне палатки, решив поиграть, нарочно расслабил растяжку, а потом рванул что есть силы в противоположную сторону — и в то же мгновение земля странно качнулась, мягко, пружинисто, будто под ногами находилась не вытоптанная и выжженная солнцем площадка, а большая спина гигантского живого существа. Неприятное чувство, нет, не страха, а какой-то неуверенности, холодком обдало потную спину. Колебание продолжалось считанные доли секунды. Руслан даже не успел сообразить, что происходит, как все кончилось.
— Корж, ты что дурачишься! — крикнул из палатки Зарыка.
— Да нет, я ничего, — пробурчал Коржавин.
Но уже из других палаток повысыпали солдаты, и со всех сторон неслось:
— Слышали? Опять толкнуло!
— Балла четыре будет…
— Ври больше! Каких-нибудь несчастных два балла.
Руслану стало легче, недавние переживания улетучились. «Так вот оно какое, землетрясение! — подумал он и улыбнулся. — Ничего особенного, просто дрогнула земля, как после старта боевой ракеты».
— Корж! Так это же настоящее землетрясение! — Зарыка сиял, как человек, успешно выдержавший трудное испытание.
— Жить можно! — ответил Руслан, укрепляя веревку на вбитом в землю колу.
Во время ужина ракетчики и военные строители шумно обсуждали пережитое ими землетрясение. Пришел Базашвили и объявил, что сегодня вечер будет свободным, надо дооборудовать палатки, а утром после завтрака все пойдут на товарную станцию разгружать вагоны.
Так начались будни.
Вагоны с толстыми кряжистыми бревнами и пахнущими смолой янтарными досками, красным кирпичом и серым, как пыль в пустыне, цементом в небольших, но тяжелых бумажных мешках, сборные щитовые дома и бочонки с краской, олифой, ящики с гвоздями. Чего только не приходилось разгружать, переносить на плечах, передавать из рук в руки, складывать в штабеля и грузить на армейские вездеходы и самосвалы!
Руки и плечи солдат покрылись ссадинами, на привычных к труду ладонях появились твердые, как у мастеров-гимнастов, мозоли. Выжженные, пропитанные потом и цементной пылью гимнастерки задубели, стали жесткими и ломкими. А вагоны все прибывали и прибывали.
Земля продолжала вздрагивать. Одни подземные толчки были еле ощутимы, другие заставляли настораживаться, прислушиваться. Но темп работы не ослабевал. Солдаты привыкли к землетрясению, если вообще к нему можно привыкнуть, как привыкали
Накануне Первого мая в палаточном военном городке состоялся митинг. После ужина солдаты выстроились на небольшом плацу. Коржавин и Зарыка стояли неподалеку от грузовика, на который, как на трибуну, поднялось военное начальство и представители города. Борта машины были затянуты красными полотнищами с первомайскими призывами.
— Жаль, искупаться не успели, — шепнул Руслан.
— Ничего, завтра отгул будет, — ответил Евгений, — накупаемся и нагуляемся.
— Да мы еще и по городу не побродили.
— После митинга будем драить пуговицы и чистить сапоги. Махнем на танцы, Корж?
— Тише, вы! Начинается, — зашикали сзади.
Полковник из политуправления округа открыл митинг и дал слово секретарю горкома партии, невысокому, смуглолицему человеку в темном штатском костюме. Тот подошел к микрофону и, раскрыв папку, стал читать. Первые же его слова заставили всех насторожиться.
— «Обращение Центрального Комитета Компартии Узбекистана, Президиума Верховного Совета и Совета Министров Узбекской ССР к населению города Ташкента…»
Микрофоны разносили по площади, на которой застыли солдаты, ровный спокойный голос:
— «У многих из вас сильное землетрясение повредило дома. Часть жителей города лишилась крова. Поврежден ряд административных, общественных, производственных зданий, школ и больниц. Это суровая правда. Но Ташкент выдержал испытание.
Страна восхищается вами, и страна знает, что вы не могли вести себя иначе, — ведь вы советские люди.
Самоотверженность проявили работники медицинской службы, связи, милиции, коммунального хозяйства, торговли и промышленности. Большую и неоценимую помощь оказали воины Туркестанского военного округа.
Дорогие ташкентцы! Все, что наши братья направляют сейчас в Ташкент, будет немедленно использовано для оказания помощи пострадавшим. Ни одна семья, ни один человек не будет оставлен без внимания, без заботы.
Сейчас, как никогда, нужны выдержка и спокойствие, организованность и порядок, нужны взаимная выручка и забота каждого друг о друге. Пусть те, у кого есть возможность, предоставят свой кров пострадавшим согражданам. Пусть каждый из вас встанет на охрану общественного порядка в пострадавших кварталах.
Дорогие товарищи ташкентцы! Это ваши руки возвели этажи Чиланзара, Высоковольтного массива, улиц Мукими, Ново-Московской и других, где мощный подземный толчок не произвел ни единого разрушения.
И нет сомнения, что мы заложим новую основу древнего Ташкента — города прочного, красивого, с надежными зданиями, современными удобствами и коммуникациями».
Обращение заканчивалось первомайскими призывами и пожеланиями новых трудовых побед и успехов.
Потом один за другим на машину поднимались солдаты и офицеры, представители различных родов войск, прибывших на помощь пострадавшему городу. Среди выступавших был и военный строитель Корней Астахов. Он говорил короткими фразами, энергично размахивая руками: