Победа на Янусе (сборник)
Шрифт:
— Как?
— Ровно через неделю этот самый сын заболел зеленой лихорадкой. Они вывезли его в лес. Я был одним из его сторожей.
— А зачем его было сторожить?
— Больной зеленой лихорадкой полностью теряет соображение, и иногда бежит, куда попало. Его нельзя подпускать к людям, потому что тот, кого он коснется, заболеет тоже. Так что, если он пытается сбежать, на него накидывают веревку и привязывают к дереву.
— И оставляют больного умирать! — Нейл уставился на Ласью.
— А больше ничего и не сделаешь, болезнь неизлечимая. Врач из порта сказал, что мы все можем ею заразиться. Иногда родня дает больному сонное питье,
— Ты веришь этому? — спросил Нейл.
Ласья пожал плечами.
— Бывает, видишь, как это происходит, или слышишь о таких случаях. Все те, кого поразила зеленая лихорадка, имели неприятности с правилами поведения. Была одна девушка, вроде слегка свихнутая — все ходила в лес, говорила, что очень любит деревья. Ее крепко проучили за бродяжничество. Она была еще не вполне взрослая. Однажды ночью ее нашли в постели всю в жару и увезли прямо в лес. Неприятно было, она так кричала! А ее мать — вторая жена Козберга — впала в ужасное состояние. Старик запер ее на две недели, пока не удостоверился, что все благополучно прошло.
Нейл яростно спросил:
— Почему же ее просто не убили? Это было бы милосерднее!
Ласья хрюкнул.
— Они так не думают. Быть добрыми к ее телу — значит, губить душу. Она умерла в муках, в соответствии с ее грехом. Они думают, что если человек умрет не в Очищении, как они это называют, он вечно будет во тьме. Если на нем большой грех, он должен за него платить: либо принять нелегкую смерть, либо еще что-нибудь. Их образ мышления не изменишь, лучше не ввязываться. Они дают выучку всякому, не только своим верующим. Ну, хватит болтовни! Ты, Тейлос, давай, проваливай с ведрами! Скажи мастеру участка, что груз у нас почти готов. И не мешкай по дороге.
Тейлос, вылив воду, заторопился, пока был в поле зрения Ласьи. По всей вероятности, эта быстрая походка превратилась в еле ползущую, когда он скрылся за кустарником. Поскольку обычно молчаливый Ласья сегодня был вроде бы разговорчив, Нейл решил воспользоваться этим и узнать, что можно.
— Ласья, здесь кто-нибудь покупал себе свободу?
— Свободу? — дровосек, видимо, был оторван от каких-то своих мыслей. Он усмехнулся. — Не мучай себя, парень, не думай об этом. Если бы ты мог взять на плечи фэза и обежать с ним дважды вокруг участка, тогда ты мог бы думать о покупке свободы. Это гнусно-нищенский мир, и внешняя Опушка — владения Козберга. И он не отпустит ту пару рук, которую он добыл. Пока они еще могут работать, разумеется. Ты не очень силен, но ты не лодырь, как Тейлос. Ты выполняешь дневную норму. Я был военнопленным в Авалоне. По лагерю ходили и предлагали работу. И я согласился — это лучше, чем оставаться там взаперти и сойти с ума. Когда я сюда приехал, у меня тоже были идеи насчет того, чтобы выкупить себя. Но только здесь вся земля, каждый кусочек вонючего гнилого дерева принадлежит Небу, по их понятиям. И только истинно Верующий может получить право на участок. Это хитрый трюк в их игре. Истинно Верующий должен быть таковым от рождения. Они составили договор, когда покидали тот неудачный мир, где жили раньше, чтобы их не беспокоили посторонние с другими идеями. А раз уж ты не прирожденный Верующий, ты не можешь сказать им, как ты был бы счастлив принять их веру. Ты здесь, и они зажмут тебя в кулак, если ты возмутишься, тебя проучат, а то и выгонят в лес, причем там, где захотят. А теперь давай-ка зачищай здесь. Нам лучше сделать красивый груз для старика, когда он придет нюхать вокруг.
Далеко ли они от порта? Добрый день путешествия в повозке, запряженной фэзами. Пешком, наверное, куда больше. Да и можно ли удрать с работы, даже если и добраться до этой единственной связи с космосом? Плата за проезд на космическом корабле будет баснословно высокой, а проситься в члены команды бесполезно. Симпатии офицеров всегда будут на стороне мастера участка, а не рабочего, пытающегося удрать. И если здесь нет законной системы выкупа за свободу… Нейл яростно воткнул топор в твердое дерево. Не хотелось думать, что мрачная информация Ласьи правильная, но, похоже, что так оно и есть.
Ласья оторвал его от тяжелых раздумий.
— Возьми-ка веревку и вытащи одно из тех бревен. Подтяни его сюда.
Нейл бросил топор и пошел к тому месту, где лежали сваленные за последние два дня деревья. Он все еще был вне зоны основного леса, но масса начавшей вянуть зелени действовала освежающе. Здесь природа ощущалась по-другому: здесь были ароматы, свободные от человеческой грязи. Он импульсивно сорвал горсть шелковистых листьев и прикоснулся к ним лицом, вдыхая их пряный аромат.
Внезапно ему захотелось уйти дальше, к деревьям. Что, если какой-то человек полюбит лес? Это будет означать изгнание в неизвестную местность. Но будет ли это хуже, чем жизнь на участке? Он думал об этом, обвязывая ствол веревкой. При первом рывке веревка больно врезалась ему в плечо. Слишком велико сопротивление. Нейл встал на колени и увидел, что ветка воткнулась в мягкую землю и крепко заякорила дерево. Он стал обрезать ее обдирочным ножом. Солнечный свет пробивался сквозь листву, и в том месте, где Нейл возился, что-то блеснуло. Нейл зацепил ладонью влажную глину и открыл то, что лежало под ней.
Он заморгал. Рассказ Ласьи не подготовил его к такому зрелищу. И в самом деле, что это? По виду вроде бы из дерева — на серой земле лежали шар, коробочка, стержень длиной в ладонь и толщиной дюйма в два, свернутое кольцом ожерелье из сверкающих зеленых капелек.
Рука Нейла протянулась к прутику и подняла его на свет. Он глубоко вздохнул в полном изумлении. Сколько лет уныния, однообразия, и вот он не мог дать названия тому, что держал в руке. Пруток приятно холодил руку, как весенняя вода, зачерпнутая из ручья, освежает рот. Он весь светился зеленым, золотым, опаловым цветами драгоценного камня. Его форма, очертания приводили в восторг, очаровывали глаза. Это было сказочное чудо. И оно принадлежало ему. Ему!
Движимый инстинктивным страхом, Нейл огляделся вокруг. Разбивают, сжигают — вот что, по словам Ласьи, делают с такими вещами! Да, конечно, таковы их ограниченные воззрения. Сломать красоту, разрушить ее, как они ломают и разрушают красоту леса. У Нейла не было ни малейшей надежды сохранить сокровище целиком, он не хотел и пытаться сделать это, но этот стержень, эту трубку с ее пленяющей магической красотой он не мог отдать разрушению!
В любую минуту мог подойти Ласья, но можно ли где-то спрятать его?