Победитель Хвостика

Иванов Алексей Викторович

— Ну, землячок!.. — кричит он. — Жди своего, ко­ли ушел!.. Повезло тебе, что мне доброта моя жрать тебя не позволяет!..

А я бегу, бегу, бегу, да по лесу, по лесу, по лесу, да по лугу, по лугу, по лугу, да вниз с холма по пальцевским грядкам с опытными посевами, да че­рез забор на биостанцию.

Злобные недоумки

С утра по распоряжению Пальцева все пошли строить теплицу, а Маза решил собирать травы из полученного списка. Сначала он попытался угово­рить Барабанова пойти с ним. «Ага, — сказал

Толстая Грязная Свинья, — сейчас все свои важные дела брошу и пойду с тобой ерундой заниматься, а ямы будет рыть Александр Сергеевич Пушкин». Тогда Маза забрал массивный том «Определителя выс­ших растений», принадлежащий Николаю Маркову, и отправился один.

Он вышел на луг, по которому гулял ромашковый бриз, сел на склоне берега и открыл талмуд. На титульном листе справочника, где значился коллектив соиздателей из шести академиков и восемнадцати професоров, рукою Свиньи было написано: «Николаю Маркову в знак благодарности за помощь при написании этой книги от автора». Маза нашел по оглавле­нию «плантаго майер», необходимый в зелье для крепости любви в странствиях, скитаниях, паломничест­вах и поисках истины, и углубился в созерцание.

– Здравствуй,— услышал он через некоторое вре­мя над собой и, подняв голову, увидел Бобриску.

Это было прелестное кудрявое существо с глаза­ми полными покоя и веры в человека. Оно было столь непорочно и чисто, что в его присутствии да­же белый медведь мог почувствовать себя бурым. Солнечный свет вокруг него тихо трепетал от неж­ности и умиления. Звали Бобриску Ирочкой Боб­ровской.

— Зачем у тебя определитель? — спросила Бобриска. — Это ничего, что я вмешиваюсь?..

— Ничего, — сказал Маза. — Мне надо найти эти растения.

— А почему твои друзья тебе не помогают?

— Не друзья они мне, — мрачно сказал Маза, — а ренегаты.

— Хочешь, я тебе помогу? — предложила Бобриска.

И до обеда они добросовестно ползали в чаще трав среди хортобионтов по всему лугу, от дальней сосновой опушки до блещущей реки, а над их го­ловами вращался сумасшедше-синий небосвод, да с каждым часом со всех сторон все сильнее стискива­ло чудовищное давление зноя.

Набрав огромный букет, Маза отнес его на био­станцию в гербарную комнату и пошел в домик к недоумкам, которые на обеденном перерыве, отку­шав, собирались пить чай.

— И мне чаю, — сказал Маза, входя.

— Правильно!.. — закричал Ричард со звоном в голосе. — Теперь мне кружки уж точно не доста­нется!..

Маза сел на койку и сообщил:

– Никто, никто не хотел помочь мне собирать траву. Я пришел, чтобы засвидетельствовать вам свое презрение.

— Адекватно,— строго ответил ему Николай Мар­ков для интеллектуализации беседы.

Николай Марков был очень, очень высок, тощ и мрачен. Глаза его смотрели только прямо и никогда не мигали. На его, по выражению недоумков, «по­росшем бровями» лице лежал отпечаток загадки и иномерного знания.

— Тортик-то вы уже съели? — без подвоха спро­сил Маза у Николая.

— Какой тортик? — вскинулся Ричард, широко раскрыв глаза.

— И правда, какой тортик? Не было никакого торта,— твердо заявил Николай Марков и обратил­ ся к Свинье: — Скажи, ты помнишь какой-нибудь торт, хоть один?

— Значит, съели и ни единой душе не сказали?..— тонким голосом переспросил Ричард.

— Наврали тебе, Ричард, злые языки, — возразил Свинья.

— Сволочи... — Ричард тихо покачал кудлатой головой.

– Мой лучший друг украл у меня часы и ничего мне не сказал,— проскрипел Внуков, который любил иногда изъясняться коротенькими притчами.— Так бы я ему и поверил...

– Да все вы!.. — Ричард в отчаянии махнул ру­кой. — Намеднись иду вечером из лабы, глядь — Бобриска тортом обжирается. Я в гости захожу, сижу, ноль внимания. Тогда, говорю, угостила бы, го­ворю, что ли. Она сунула мне какой-то заплесневе­лый сухарь и говорит, что больше ничего нету...

— Факт, не было, — осторожно заметил Бараба­нов. — Известно, кто ее саму угостил очень малень­ким кусочком.

— Конечно не было!.. — ломким голосом закри­чал Ричард.

Пузан стал разливать по кружкам вскипевший чай и сказал:

— Мнительный ты больно, Ричард...

— Помолчал бы ты хоть пять минут!.. — просто­нал тот.

Все без слов стали брать чай. Ричард сидел и гля­дел в пол. Наконец он поднял голову. Взгляд его, на­тренированный подозрениями, мгновенно обнаружил нехватку ему, Ричарду, кружки. Ричард обвел всех отчаянным взором, вскочил и бросился вон из комнаты.

— Стой!.. — закричал Маза. — Возьми у меня!..

Но было поздно. Внуков закряхтел.

— Когда я вижу похороны, я не могу усидеть дома, — рассказал он. — Я выбегаю на улицу, оста­навливаю процессию и говорю: «Вот такие пироги!»

— Ты, Маза, слышал рассказ Ричарда «Рыбал­ка»? — обратился к Мазе Николай Марков. — Нет? Тогда слушай.

Рассказ Ричарда «Рыбалка»

Вы уж, товарищи, послушайтесь моего совета, не посещайте рыбную ловлю: очень это обидное во всех отношениях явление для сознательных трудящихся.

Вот вам пример. Пошел я раз летом на пруд ры­бачить, размахиваюсь и забрасываю закидуху, только вместо воды в кусты угождаю и начинаю без промед­ления освободительные движения проводить: тягаю, тягаю лесу, будь она неладна, вдруг как дерну ее... Крю­чок, не задумываясь, обламывается, и мне в полной ме­ре по лицевой части грузилом свинцовым забубенивает.

Такие вот выкрутасы случаются.

А то еще друг, сволочь, заманил меня на зимнюю рыбалку, посулив кучу рыбы. Пошли мы на реку, мороз крепчает, вьюга завывает, ну просто черт знает что за погода происходит! Начали до воды добираться: долбили-долбили часа два, покуда земли не достигли. Мы, натурально, до речки-то еще не дошли, а когда наконец добрели до нее, то увидели, что лед на ней вовсе отсутствует, но льдины все же шныряют. Он и тут меня подбил со льдины половить, я скок на одну, а она, не будь дурой, кувырк...