Победитель получает...
Шрифт:
Бесформенное тело передвигается с неожиданной быстротой, легко обтекая любые препятствия, оно не бежит и не ползёт, а накатывает, подобно смертоносной волне, и так же захлёстывает и поглощает, нечувствительное к любым ударам.
Нельзя ранить волну — она поддаётся и гасит любое воздействие.
Морги мгновенно заглатывают любую добычу, просто помещая её внутрь этой рыхлой массы, которую трудно считать полноценным телом. И там, во внутренних полостях, жертва может сохраняться живой, пока морг не проголодается и не начнёт переваривать её.
Если добыча пытается
У этих тварей плохо развито обоняние, зато они великолепно улавливают звуки и движения, характерные для живых существ. Чаще всего они выходят на охоту перед рассветом, когда застывшие в молчании джунгли трепещут, встречая самых совершенных и неуязвимых убийц этого, да и не только этого, мира. Все и всё застывает в безмолвном страхе, кажется, что даже растения парализованы им. Лишь клубится туман — извечный союзник хищников…
Видимо, этого морга привлекли движения девушки, растиравшей затёкшие за ночь мышцы, а её шёпот довершил дело, окончательно указав ему дорогу. Взрослый соплеменник Куси имел бы шанс на спасение — хорошая порция пламени сожгла бы преследующие его отростки, а сильные крылья унесли бы своего хозяина прочь.
Но Куся не мог на это рассчитывать, даже при полном запасе пламени, так что кото-мышь просто замер, обречённо глядя на свою близкую смерть. Потом бросил взгляд на Машу.
Злости или обиды не было, ведь он даже не предупредил её, насколько важно соблюдать осторожность именно в этот предрассветный час. Просто в голову не пришло говорить об этом — слишком понятном и естественном для любого местного жителя.
Ему было жаль Машу, жаль, что на этот раз он ничем не может ей помочь. Такая большая, такая безобидная и забавная, беспомощная, добрая…
И вдруг он вспомнил: она же может спастись!
— Бросай свой кубик, — сказал Куся, не двигаясь и даже не понижая голоса. Он знал, что теперь это бесполезно.
— Почему? — растерянно прошептала Маша.
— Это морг. Он нас заметил. Бросай. Бросай скорее, не то поздно будет!
Уловив эти новые звуки, исходящие от добычи, морг осторожно приблизился ещё немного. Спешить ему было некуда, к тому же он предпочитал нападать в тот момент, когда жертва срывается с места, пытаясь убежать, тогда меньше вероятность попутно прихватить слишком много несъедобного вместе со съедобным.
Такое случалось постоянно, и от всего, что не годилось в пищу, морги, конечно же, избавлялись без особого труда. В джунглях не были редкостью облепленные серо-зелёной слизью камни, изрядные комья земли пополам со мхом, покорёженные ветки, полупереваренные листья и даже немалые части древесных стволов.
Говорящие называли эти зловещие следы отрыжкой моргов, но сами морги старались прихватывать поменьше лишнего и потому не спешили нападать на неподвижные объекты. Они по опыту знали: стоит приблизиться и у жертвы рано или поздно обязательно сдадут нервы, а если нет… что ж — значит, на этот раз отрыжки не избежать.
Маша переводила
И не могла понять, почему Куся не шевелится, почему не пытается сделать хоть что-нибудь.
— Ты беги, — прошептала Маша, — улетай. А я брошу, я успею. За меня не волнуйся.
Куся тоскливо покосился на девушку. Она не понимает… просто не понимает, что это конец, никуда ему не убежать и не улететь. Ему было так тепло и уютно в этой странной сумке, хотя Куся даже не осознавал сейчас, что он всё ещё находится внутри Машиного имущества, но неосознанное ощущение уюта и безопасности, вопреки всему сохранявшееся в глубине его существа, хотелось продлить насколько возможно, не двигаться, не шевелиться, провести так все оставшиеся секунды до неизбежного конца.
Но Маша должна бросить свой кубик и уйти, а она ничего не делает. Вот упрямая! Неужели придётся срываться в бессмысленное бегство, чтобы она наконец послушалась?
— Давай же… — прошелестел Куся, отмечая, как морг придвинулся ещё немного, как осторожно выпустил из своего тела два крупных, пока коротких отростка.
Понял, гад, что их двое, различил по голосам.
— Ну чего ты тут разлёгся? — возмущённо зашептала Маша. — Собрался приносить себя в жертву, да?! Мне не нужно, я не хочу… Я не хочу, чтобы ты умирал! Куся, Кусенька, ну пожалуйста… ты же можешь! Можешь от него убежать. Правда же… — она перехватила его обречённый взгляд, — можешь?.. — повторила одними губами.
И без слов поняла ответ.
— Не может быть… — она не хотела верить, но сердцем уже поняла, что говорят потускневшие зелёные глаза.
Прощальный взгляд. Обречённый и прощальный…
— Нет… — Маша медленно протянула к нему руку, — нет…
— Бросай же! — едва ли не вскрикнул Куся, приметивший боковым зрением, как мягко всколыхнулась туша морга.
Видно, ему надоело ждать.
Но Маша словно оцепенела, отчаяние захлестнуло её, и она не могла заставить себя ни говорить, ни двигаться, а главное — не могла смириться, принять гибель Куси как неизбежность, которую никто уже не в силах предотвратить.
И когда в теле морга вдруг появилась огромная дыра с расползающимися рваными краями, Маша сначала подумала, что это обман зрения оттого, что у неё всё плывёт перед глазами, ведь она, кажется, плачет, хотя до этого и не замечала текущих по щекам слёз; а потом решила, что это и есть конец, что так, должно быть, выглядит разверстая пасть этого монстра.
Но ошиблась в обоих предположениях.
Тело морга вздрагивало и словно бы плавилось, тихий булькающий звук, которым сопровождалось происходящее, был непередаваемо жуток. Маша опустила глаза на Кусю, и его потрясённый взгляд сказал ей, что он тоже не понимает, что происходит.