Победитель
Шрифт:
— Александр,мне сильно помог. Рассказал я ему все, а он пожалел меня.
— Скажите, Егор, почему вы предали Спиридонова? — резко спросил Мокашев.
— Я не предавал, я не предавал. Устал я. Бояться устал.
Мокашев, осторожно огибая расставленные по комнате стулья, подошел к Егору и вдруг коротко и мощно ударил его под вздох. И не дав согнуться-с левой- в зубы. Егор сел на пол.
— Скотина! Мерзавец!-- говорил Мокашев, разглядывая поврежденные пальцы своей левой руки.
— Ты, оказывается, Юра,
—Да все врет он,стервец!--сказал Мокашев и брезгливо посмотрел на Егора.--Он Спиридоновым подослан.
Егор сидел на полу и размазывал по разбитой своей физиономии слезы и кровь.
—Вы,Георгий Евгеньевич,зря волнуетесь,--улыбаясь,успокоил Мокашева Ганин,--Егор мне про спиридоновскую невесту рассказал.Про Алексееву Анну Ефимовну,учительницу.Она сейчас в городе живет.На Дворянской,в тридцать шестом номере.
Сказав это,Ганин повернулся к Егору и добавил:
—Так что,Егор,к Спиридонову теперь тебе дороги нет.
И тогда Мокашев ударил Егора носком сапога по ребрам. Егор завалился на бок.
Вот теперь поднялся Кареев.
—Ну, хватит,-- он подошел к Егору, сказал ласково, — вставай, не бойся. Он больше нс будет.
—Больно, --пожаловался Егор, вставая.
—Терпи, казак, атаманом будешь, — утешил Кареев и сделал знак Ганину.
–
Тот подхватил Егора под руки и помог выйти.
А Кареев обернулся к Мокашеву и сказал ласково:
—Зачем же так жестоко, Юра? Жалеешь комиссара, ну и жалей на здоровье. Сокрушайся, горюй, но рукам воли не давай.
* * *
На стук вышел сам портной Алексеев. В светлом костюме в ,в сером котелке, явно прибранный, он, видимо, собирался уходить
из дома.
—Простите, — обратился к нему Мокашев. — Мне необходимо срочно сшить новую шинель. Холодовские порекомендовали обратиться к портному Алексееву. Вероятно, что вы — Алексеев?
Помедлив немного (очень хотелось отказать), Ефим Иванович распахнул дверь и пригласил: •
—Прошу.
Пропуская Мокашева, он с тоской осмотрел его. Погоны.Шашка на боку и пистолет в опрятной кобуре. Такому нe откажешь. В большой комнате — мастерской, Мокашев с удивлением увидел обширнейший и совершенно пустой низкий стол. Ефим Иванович поймал его взгляд и объяснил тотчас:
— У меня все купцы шили. А чтобы поддевку построить — Зингером не обойдешься. Поддевка — вещь ручной работы. Для этого и стол. Так я слушаю вас, господин офицер.
— К понедельнику мне нужна новая шинель. Сукно и цена — ваши. Меня все устраивает. Договорились?
—Должен огорчить вас. К моему большому сожалению эту неделю я не смогу работать. Совсем. Я очень занят другими делами.-- Ефим Иванович, оказывается, очень переживал, вспотел даже.
— Значит никак? — без интереса огорчился Мокашев и в ожидании портновских объяснений
— Всей душой... Но не могу, — почти пропел Ефим Иванович и развел руками.
— Папа, ты еще не ушел? — очень мило спросила Анна и, увидев в комнате постороннего и как бы смутившись, пролепетала добавочно: — Ах, простите!
Лепетать ей не нужно было. Заметно наврала, лепеча. Она стояла в дверях — крупная, здоровая, свежая — и уже виновато смотрела на Мокашева. Георгий Евгеньевич понял, что интересовало Спиридонова в доме портного Алексеева, и поклонился.
— Я не задержу вашего отца, — и Ефиму Ивановичу: — угадал, это ваша дочь?
— Дочка, Анна, — упавшим мягким голосом представил Анну Ефим Иванович.
— Мокашев. Георгий Евгеньевич Мокашев. — Георгий Евгеньевич поклонился еще раз и щелкнул каблуками.
— Очень приятно, — Анна взяла себя в руки и была строга, воспитанна.
— Прошу извинить меня. Господин Алексеев, хотя бы до калитки нам по пути. Прошу вас, — и Мокашев широким жестом пригласил Ефима Ивановича к выходу. Потом опять повернулся к Анне. — Анна, Аня, Анночка, — задумчиво поварьировал он ее имя. — Имя у вас доброе, спокойное.
— Меня отец Нюрой зовет.
— Найдется человек, который Анночкой будет звать. Или уже нашелся?
Не дав ей ответить, Мокашев вышел на крыльцо к обеспокоенному Ефиму Ивановичу.
— Что за дела у вас, если не секрет?
— Какой тут секрет при таком шуме. Свадьбу играем в воскресенье.
* * *
— Какая свадьба? Кто на ком? — испуганно спросил Яков. Он стоял перед Егором распоясной и босиком, видимо, спал спокойно у себя в землянке.
— Свадьба и свадьба. Соседи говорит: свадьба у Алексеевых в воскресенье. А заходить к ним ты сам не велел.
— Какая может быть у Алексеевых свадьба, когда все дочки, кроме Анны, замужем? Я тебя, обормот, спрашиваю.
Спиридонов натягивал сапоги, застегивал ремень, приглаживал пятерней взлохмаченные волосы.
— Ты куда, Яша? — в ужасе осведомился Егор.
— За кудыкину гору. Приготовь двух коней. Проводишь меня. В дороге поговорим.
— Ты сдурел.
— Там не может быть свадьбы!
Спиридонов застегнулся, оправил гимнастерку — был готов.
— Яша, тебе нельзя в город!
— Молчи, щенок!
...И эта скачка, как во сне.
*
А в мастерской портного Алексеева играли свадьбу. Гуляли тихо, по-домашнему — все свои: дочки Дина, Настя и Вера с мужьями и Анна незамужняя, соседи с двух сторон, огородник Сигаев. За просторным портновским столом сидели без тесноты, вольготно, отдав широкий торец молодоженам: Ефиму Ивановичу и Дарье Николаевне Алексеевым. Пили не по первой — были все пьяненькие за исключением Ефима Ивановича, который встал и поднял граненую рюмку: