Победителей не судят
Шрифт:
— А граненый стакан лучше, — твердо сказал Ухалов. — И не спорь со мной, — предупредил он, хотя никто и не собирался оспаривать очевидных истин.
— Совершенно с тобой согласен.
— Граненый стакан лучше, — повторил Ухалов. — Надо бы нам прогуляться.
Солнце село... Почти стемнело. — Ухалов усмехнулся неожиданно возникшей рифме.
Окинув беглым взглядом стол, Касьянин сунул бутылку в мусорное ведро, хлеб убрал в целлофановый пакет, тарелки, на которых совсем недавно красовались колбаса и красный перец, поставил в
— Правильно, — одобрил порозовевший Ухалов. — Следы надо заметать.
— Следы всегда остаются, — усмехнулся Касьянин. — Это я могу сказать тебе твердо.
— Не знаю, не знаю...
— Если годик-второй попишешь в газету на мои темы... Тебе тоже кое-что откроется в жизни.
На прогулку вышли втроем — прихватили с собой и Яшку. В последний момент Ухалов остановился посреди кухни, дождался, пока из прихожей выглянет заждавшийся Касьянин, и молча показал ему на верх шкафчика.
— Ты ничего не забыл?
Касьянин проследил взглядом за указательным пальцем Ухалова и только тогда понял, о чем тот напоминает. Палец у Ухалова был коротковат и тверд, указывал на срез черного ствола револьвера.
— Думаешь, стоит? — засомневался Касьянин.
— Уверен.
— Вообще-то, надо бы разрешение...
— Как ты думаешь, когда бандюга тебе морду бил, у него было разрешение на твою морду, которая до сих пор еще имеет цвет национального флага независимой Украины.
— Это как?
— Морда у тебя явно желто-синего цвета.
— Разве что так, — Касьянин приподнялся на цыпочки, дотянулся до ствола и, взяв револьвер, некоторое время стоял в растерянности, не зная, куда его сунуть.
— За пояс, — сказал Ухалов. — А потом купишь специальную упряжь и будешь носить под мышкой. И не забывай проверять предохранитель, Вот эта кнопочка должна быть опущена вниз. А перед стрельбой ее нужно поднять вверх.
— Соображу, — Касьянин сунул тяжелый револьвер за пояс, запахнул пиджак, застегнул его на одну пуговицу. — Ну как? Сойдет?
— Наконец ты стал похож на настоящего мужчину.
— Настоящий мужчина — это какой?
— На которого бабы глаз кладут.
— Ладно, — усмехнулся Касьянин. — Пошли.
Выйдя из подъезда, приятели с удивлением обнаружили, что уже наступили сумерки. Только за лесом еще можно было различить розоватое свечение неба. Над тремя недостроенными домами висела какая-то надкушенная луна. В самих домах уже началась ночная жизнь — теплились некоторые проемы окон, блики на стенах говорили о том, что там уже горят костры, уже племя собралось на вечерний перебрех. Верхние этажи розовели в закатном свете, но внизу была уже ночь.
Собаки, как обычно, носились по пустырю, хозяева или же бегали за ними, пытаясь набросить ошейники, или стояли в сторонке, покуривая, ожидая, пока их разношерстные, разномастные любимцы, обессилев, сами приползут к ногам. Яшка тут же включился в общие игрища,
— Пошли к домам, — предложил Ухалов как-то уж очень деловито, устремленно.
— А чего там?
— Пошли-пошли... А то здесь народу многовато.
— Для чего многовато? — не понял Касьянин.
— Надо же нам машинку испытать. А то прижмет — не будешь знать, чего нажимать, чего не нажимать, — и, подхватив Касьянина под локоть, Ухалов потащил его к ближайшей темной громаде.
Если ступеньки еще можно было как-то рассмотреть, то внутри подъезда была полная темнота. Но Ухалов чувствовал себя уверенно и продолжал тащить Касьянина за рукав в глубь дома. Где-то вверху, сбоку, раздавались невнятные звуки — то ли человеческие голоса, то ли шум ветра в пустых окнах. Изредка на стенах мелькали отблески огня — кто-то прикуривал, возможно, поджигали пустые ящики, остатки деревянного забора, доски от опалубки, оставленной строителями лет десять назад.
Сунувшись было в какую-то квартиру на третьем этаже, приятели вынуждены были тут же отшатнуться-в темноте раздался испуганный женский вскрик, мужской успокаивающий шепот. В соседней квартире при свете единственной свечи на тряпье лежали несколько человек. Как успел заметить Касьянин, девчонкам вряд ли было больше пятнадцати, ребята выглядели постарше.
— Мы Яшку забыли прихватить, — сказал Касьянин.
— Сейчас вернемся... Пусть подышит.
На пятом этаже им удалось найти пустой пролет, здесь, похоже, все квартиры были пусты, хотя при свете спички какие-то признаки жизни можно бьшо заметить — пустые бутылки, ящик, застеленный газе-, той, матрас, скорее всего подобранный на свалке, диван с разодранным верхом.
— Здесь и остановимся, — сказал Ухалов. — Давай свою игрушку, — он в темноте нащупал холодную рукоятку револьвера, сунул Касьянину коробок спичек. — Зажигай, сейчас все покажу.
При слабом огоньке он еще раз показал Касьянину, где предохранитель, как можно опустить или поднять его большим пальцем, не убирая указательного с курка.
— Может, достаточно будет одного вида оружия, а? — с непонятной надеждой спросил Касьянин, стараясь избежать этих таинственных испытаний.
— А кто в темноте увидит это твое оружие?
— Да, — вынужден был согласиться Касьянин. — Тут ты прав.
— Повторяю... Первые два патрона — шумовые, запомни. Потом два — газовые.
— Слезоточивые?
— Ни фига. Слезам никто не верит. Газ настоящий, нервно-паралитический.
Бабахнешь кому-нибудь в морду — не скоро в себя придет. Мало не покажется, как сейчас говорят крутые ребята.
— А что, надо в морду?
— Целиться надо, конечно, в морду. Чем морда больше, тем выше вероятность попадания. С пяти метров достанет.