Победителей не судят
Шрифт:
Сейчас многие в спортивных вечерами гуляют... Появились какие-то с отливом, переливом, голубыми разводами...
«Спасибо, — подумал Анфилогов. — Голубой спортивный костюм, девочка с большой черной собакой... Ошибиться трудно».
— Ну что ж, — следователь поднялся, участковый тоже поспешно вскочил со своего стула, с явным облегчением вскочил, надеясь на скорое избавление от настырного следователя. — Благодарю за помощь, за содействие.
— Да какая помощь! — махнул рукой Пияшев. — Так, потрепались и разошлись.
— Потрепаться тоже можно с пользой, — Анфилогов крепко пожал руку участковому. Ладонь у того оказалась узкой, влажноватой, но он бесстрашно сунул ее в мощную лапу следователя. — Как я понимаю, у вас тут на пустыре целый собачий клуб?
— Собираются, — ответил Пияшев. — Во дворе доминошники отношения выясняют, молодежь вон недостроенные дома облюбовала...
— Есть и крутые ребята?
— А где их нету! — участковый передернул плечами.
Анфилогов не мог не отдать ему должное — парнишка твердо выдерживал свою линию — ничего не знаю, разговор ни о чем, благодарить не за что.
— Стаями живут?
— Сейчас все в стаи сбиваются. В одиночку человек не выживет, какую бы должность ни занимал... А крутые... Такие джипы тут у нас иногда мелькают...
Под сиденьями наверняка не только автоматы Калашникова.
— А что же там еще может быть?
— Гранатометы, пулеметы, бомбы, гранаты... Опасная у ребят работа, надо как-то подстраховаться.
— Как же ты допускаешь?
— Это вы допускаете. А если допускаете там, наверху, значит, я должен это учитывать в своей деятельности, — Пияшев улыбнулся Анфилогову, дескать, приятно было поговорить, дескать, поняли друг друга и не будем требовать друг от друга слишком многого.
Уже распрощавшись с Пияшевым, Анфилогов вдруг понял, откуда у молодого участкового столь странная манера поведения — тот, казалось, был уверен, что в его кабинете установлены записывающие, передающие, подслушивающие «жучки», которые не пропустят ни одного его неосторожного слова, да что там слова — жеста не пропустят, взгляда, вздоха. И то, что он при этом вел себя вполне пристойно, назвал какие-то приметы, намекнул, причем достаточно внятно...
Все это уже говорило о том, что не зря он сидит в своем кабинете, что нашел общий язык не только со своим начальством, но и со странными личностями, которые обитали на вверенном ему участке. Изменились за несколько лет взаимоотношения участкового со своими подопечными, условия его работы, да и сами участковые изменились. Хотя нет, правильнее будет сказать, что теперь в участковые пришли люди другого склада, другой закалки. Они стали чем-то вроде посредников между миром криминальным и миром правоохранным. Эти два мира общались, находили общий язык, возможность сосуществовать рядом.
Понимал, прекрасно понимал Анфилогов, что губастенький участковый с равным успехом мог получить и грамоту от начальства, и тысячу долларов от того, за кем обязан был присматривать бдительно и неустанно. С таким же успехом он мог распить бутылку со своими ребятами в отделении и отгулять крутую пьянку с местной братвой.
Едва отошел Анфилогов, едва скрылся за углом, как в кабинете участкового прозвенел звонок. Пия-шев усмехнулся про себя — он знал, что звонок будет, и потому мог позволить себе отнестись к звонившему даже с некоторой снисходительностью.
— Кто это был? — спросил голос с напористым недовольством.
— Ты о ком? — Пияшев тут же согласился с манерой разговора, предложенной собеседником — не назвал имени, не поздоровался, сразу заговорил о деле.
— Сам знаешь. Кто этот лысый? Мент?
— Можно и так сказать. А ты как догадался?
— Ментов я чую... Понял? Просто чую. Нюхом.
— Это хорошо.
— Зачем приходил?
— Так... Интересовался.
— Чем?
— Криминальной обстановкой в районе.
— И как она, криминальная обстановка? — в голосе собеседника прозвучала улыбка.
— Я сказал, что обстановка нормальная. На уровне.
— Слушай, Саша, — собеседник первый раз назвал участкового по имени. — Мы ведь не пудрим друг другу мозги, верно? И лапшу на уши не вешаем? Не дурим друг друга?
— А зачем нам этим заниматься?
— Вот и я о том же... Значит, говоришь, ничем конкретным он не интересовался?
— А с чего ты взял...
— Заткнись, Саша. Я знаю этого типа. Это крутой мужик. Зря ходить не будет, просто так интересоваться обстановкой тоже не в его духе. Если был у тебя, значит, по делу. Ну? — требовательно спросил голос.
— Игорь, — Пияшев сознательно назвал имя, хотя знал, что собеседнику это не понравится. Но этим он давал понять, что неплохо бы тому вести себя сдержаннее. — Так вот, этот тип, как ты его называешь, не произнес ни одного имени, не назвал никого из тех, о ком ты беспокоишься, не сказал ни слова о том, что ему нужно и что он намерен делать. Это тебя устраивает?
— Вполне. С одним условием — что все это правда.
— А на фиг мне врать? Если ты знаешь этого типа, то всегда можешь уточнить у него — о чем говорили, кого называли, против кого козни затевали.
— Саша, ты ведь хорошо меня понял. Если я говорю, что знаю этого человека, то это вовсе не значит, что я могу пойти к нему в гости и потрепаться о чем угодно. Мы с ним знакомы своеобразно, как ты, наверно, догадываешься.
— Ты со многими знаком своеобразно.
— Совершенно верно. И с тобой тоже. Ты мне помогал много раз, выручал, я помню об этом и никогда не забываю добрых дел... Ты меня слышал?
После этих слов Пияшев понял, что их разговор записывается и Игорь попросту берет его на крючок. Поэтому он замолчал, подумал. И нажал кнопку телефона. Отключился. Звонок прозвенел снова через минуту.
— Трубку бросаешь?
— Да не бросаю я трубку! — с досадой сказал Пияшев. — Блокнот уронил, а он как раз на кнопку и упал.
— Ладно, — успокоился Игорь. — Не роняй больше блокнот. — Но снова затевать разговор о том, как он благодарен Пияшеву за помощь, уже не стал, это было бы слишком навязчиво. — Увидимся.
— Я на месте, будут проблемы — заходи, — сказал Пияшев нейтральные слова, за которые он мог ответить и перед начальством, и перед тем же Игорем.
— Шустрым ты становишься, Саша. Я за тобой уже не поспеваю.