Победившие смерть
Шрифт:
«Что означает — накачать?» — силилась понять Паша.
Первый жандарм встал у изголовья, длинный поднес насос.
— Подождите! — Гестаповец крикнул лежавшей на столе Паше: — Припомнила своих друзей?
— Я никого не знаю! — резко ответила Паша , и хотела плюнуть ему в глаза, но просто отвернулась.
— Качать!
Верзила всунул в Пашины ноздри наконечники резиновых трубок. Другой начал качать насос. Соленая вода под давлением пошла в желудок. Паша почувствовала резкую боль в животе. Наблюдавший за процедурой гестаповец продолжал допрашивать:
— Скажешь?
Молчание.
В
— Теперь погрейте ее! — приказал палач.
Жандармы подняли полуобморочную девушку со стола и толкнули в дверь. Колени подкашивались, она не могла идти. Через несколько шагов ее остановили.
— Пить хочешь?
Паша недоверчиво посмотрела на палача. Какую еще муку придумает он вместо воды?
— Дам воды, если назовешь фамилии друзей.
Паша отрицательно мотнула головой.
Открылась дверь.
— Там. напьешься! — зловеще оскалив зубы, процедил гестаповец.
В небольшом подвале все пылало огнем. Паша дышала открытым ртом, порывисто, тяжело. Жарища донимала, пекла, изводила. Все желания, все мысли сводились к одному — воды! Пить!.. Паша выпила бы сейчас целый океан.
Пить!..
Паша потеряла сознание.
Очнулась она в знакомой комнате у длинного стола. Перед ней стоял тот же гестаповец.
— Наверное, хочешь пить, не так ли? — спросил он Пашу и тут же приказал помощникам принести воды.
— Назови фамилии сообщников — и сразу напьешься и пойдешь домой, — сказал фашист, когда на столе появился графин с водой.
— Я никого не знаю, — жадно глядя на воду, только на воду, ответила Паша.
— Мне надоело слушать заученную фразу! Ты хочешь вместо воды получить двойную порцию рассола? Да? Тогда ты заговоришь! Непременно заговоришь! Знай, что окончен только первый сеанс. Рекомендую подумать, а времени остается мало. Мне некогда с тобой возиться, ты у меня не одна!
«Мама! — вдруг спохватилась Паша. — Неужели и с мамой так же?!» — Голова закружилась. Паша закачалась.
Ее вытолкнули за дверь. В это время коридором вели Алексея Ткаченко. Лицо его было синим, глаза подпухли. Паша хотела броситься к нему, закричать, разрыдаться, но тут же опомнилась: «Так все провалю». Они встретились только взглядом, не проронили ни единого слова, но хорошо поняли друг друга.
В камере Паша успокоилась. Стало легче. Добрые руки женщин приласкали ее. Ей дали попить. Едва Паша присела и прислонилась головой к сырой стенке, как веки ее сомкнулись. Кто-то сказал:
— Уснула, мученица...
... А Паша уже была в лесу. Весна. Но странно, почему здесь такой тяжелый запах? Глубоко вздохнула и идет дальше. За ней десятки, сотни пленных, измученных » оборванных, но со счастливыми лицами. Они переправляются в партизанский отряд... Ее окружили друзья. Раздаются восклицания: «Веди, Паша! Мы тебе верим. Веди вперед».
И вдруг врывается другой, хриплый и злорадный, крик:
«Накачать! Согреть!..»
* * *
Через непокоренный Луцк на запад
Совинформбюро сообщало, что по Западной Украине победно шла Советская Армия. Пробиваясь сквозь глухие леса Волыни, прокладывая дороги но незамерзшим болотам, обходя, окружая и уничтожая крупные узлы сопротивления врага, советские войска стремительно вырвались к реке Случь. В тяжелых условиях форсировали ее и штурмом овладели важным опорным пунктом обороны гитлеровцев — городом Сарны.
Это сообщение особенно встревожило гитлеровцев, гнездившихся в Луцке. Они спешили унести ноги с горящей под ними земли. На их лицах появился животный страх. Не узнала бы теперь Мария Василенко в заросшем долговязом офицере спесивого Ганса. Его правая рука повисла на бинтовой повязке, шею окутывала цветная женская шаль. Да, сюда Ганс ворвался, как повелитель, а теперь он напоминал побитого пса. В потоке беспорядочно отступавшей колонны Анна Остапюк увидела бы щеголя Гопнера. Огромный башлык за спиной я какие-то невероятных размеров ботинки на ногах, похожие на продолговатые корзинки, делали его жалким и смешным.
Вести о наступлении Советской Армии проникали и через плотно прикрытые окна комнаты, где уже тринадцать дней скрывалась Наташа Косяченко, которая дни и ночи писала листовки и передавала их товарищам для расклейки. Из листовок жители узнали, что наши войска уже обошли Ровно и Луцк и были на пути к братской Польше. Но откуда вдруг музыка? И почему выстрелы. Чей-то голос истерически прокричал: «Варвары!..» Оказывается, это гестаповцы спешно расправлялись со своими жертвами. Они включали репродукторы, пытались музыкой заглушить крики истязуемых, выстрелы...
Еще не пробудившуюся ото сна Пашу привели в комнату, где стоял тот же длинный стол.
Лейтенант с утра был в плохом настроении. Ему ничего не удалось узнать от Савельевой, она молчит. Ничего путного не добился он и от других. Гестаповец прищуренными глазами оценивающе смотрел на девушку: даже бледность ей шла.
— Одумалась? — строго спросил он.
Паша молчала, отвернувшись от омерзительного и надоевшего ей палача.
— Начнем все сначала? Будет хуже, крошка, если я стану помогать моим коллегам.
Лицо Паши оставалось каменным. Только губы сжались еще тверже.
— Качалку! — рассвирепел гестаповец.
Жандармы сбили Савельеву с ног, заломили назад руки и привязали их к ногам. В таком виде и подвесили Пашу на протянутой палке.
— Начинайте!
Десятки обжигающих ударов обрушились на измученное тело девушки... Вначале Паша вскрикнула, а потом взяла себя в руки, сжала зубы и молчала. Но вскоре потеряла сознание. Ее отливали водой и снова били резиной. Едва очнувшись, она опять впадала в беспамятство, Лишь, как отдаленный гром, слышался окрик: