Победившие смерть
Шрифт:
— Помогите! Спасите! — безответно звал на помощь Паранчук.
Ворота открылись. «Учитель» с двумя бандитами ухватили за руки и ноги раненого Баранчука и бросили его, а потом и мальчика на сани и повезли. Володя ничего не ионимал: почему стреляли в отца, куда их везут? Ему было очень больно и страшно. Последнее, что он услышал об отце, — это пробасивший чугунный голос бендеровца:
— Стяни сапоги, а то застынет, тогда намаешься.
Падал снег. Поскрипывали полозья. Снежинки ложились на лицо, на большой лоб отца. Ложились —и
* * *
...В квартиру Баранчука постучали.
— Кто?
— От Варфоломея Ивановича.
Прасковья Марковна впустила в дом неизвестного человека.
— Женой его будете?
— Да-
— Неприятную весть вам привез. Мужа подстрелили. Просил вас срочно приехать.
— А Володя? Сын мой? Где он? Что с ним? — вскричала женщина.
— Жив, просил вас не задерживаться.
Прасковья Марковна засуетилась. Тихо плакала, нашептывала про себя: «О боже, что же теперь с ними? Родненькие!»
— Быстрей собирайся, Людочка, — сквозь слезы поторапливала дочку.
Захватив с собой узелок с харчами для мужа, заперев квартиру, Прасковья Марковна и Люда сели в сани.
— Но-но! — погнал лошадей «учитель».
Когда доверчивая Прасковья Марковна с дочкой оказалась в логове националистов, те, как змеи, зашипели на нее:
— Твой муж большевикам прислуживал, а с нами отказался бороться за самостийную Украину. Не ходить ему и тебе больше по украинской земле.
В тот же день мать и дочь были расстреляны. Бандиты вспомнили о Володе, оставшемся в санях, и кинулись искать. Но найти мальчика им не удалось.
— Все равно от ран подохнет! — успокаивал сподвижников «учитель».
А Володя метался в жару на теплой крестьянской печи. Когда он открыл глаза, перед ним, как в пелене, расплывалось морщинистое лицо старушки.
— Попей водички, — участливо предлагала она.
На следующий день возле мальчика хлопотала деревенская лекарка, поила его настоем из каких-то трав.
— Наберется силенок. Молодой! — успокаивала она хозяйку.
Сколько Володя пробыл на печи у сердобольной старушки, он не знал. Только однажды, когда смог уже повернуться на бок, а сознание полностью прояснилось, слабым голосом спросил:
— Бабушка, а где мой папа?
— Он далеко, не скоро ты его увидишь, уехал... лечиться.
— А мама?
— И мама с ним поехала. И сестричку твою взяли ,
с собой... — Заметив в его глазах испуг, она добавила: — Поправишься, тогда и повидаешься.
Володя выздоровел, встал на ноги. Женщина не удержалась и рассказала о несчастье.
— И тебя бы доконали, проклятые, если бы я не выкрала из саней. Знаю их — живыми никого не выпускают.
ДЕРЗКАЯ ВЫЛАЗКА
Подпольщики тщательно изучили район расположения складов с химическими снарядами. Установили, что склады усиленно охраняются. Перед выходом на операцию Паша — в который раз! —
На операцию вместе с Пашей отправились Ткаченко и связной партизанского отряда по кличке Вольный.
— Нам, мужчинам, сподручнее, чем тебе, Паша, — сказал Ткаченко по дороге на железнодорожную станцию. —Ей-ей, обошлись бы без девушки. Не передумала? А? Дело не только серьезное, нужна сноровка и мужская сила.
— Вот, полюбуйтесь! — обиделась Паша. — Как вы «вдохновляете», Алексей Дмитриевич!..
В непроглядную ночь трое смельчаков направились в обход района складов. Шли осторожно, придерживались разработанного маршрута. Нелегко ориентироваться в темноте, но зоркие глаза Вольного нащупывали дорогу.
До крайнего склада оставалось не более пятидесяти метров. По расчетам, караул должен смениться через десять минут. Присели.
Таинственная ночная тишина. Каждый шорох отдавался грохотом. Казалось, все подстерегает, выдает, преследует. Раздались шаги. Пришла смена караульных. Теперь за дело! Алексей Дмитриевич исчез во мраке.
Долго тянулось время. Очень долго... Но вот он возвратился и шепотом скомандовал: «Назад! — Догадавшись о недоумении друзей, добавил: — Выйдем из зоны, объясню».
— Мы разведали неточно, — наконец заговорил Ткаченко. — Прилегающая к складам территория обнесена колючей проволокой в два или три ряда. Главные проходы освещены прожекторами. Охрана — усиленная. Безрассудно рисковать.
Настроение у всех испортилось. Столько затрачено энергии и времени на подготовку к операции — и вдруг все рухнуло!.. Предоставится ли еще возможность пробраться сюда? Когда?..
Весь следующий день Паша не находила себе места.
— Как же теперь? — беспокоилась она. — Ведь мы обязаны выполнить задание!
— Наш план несостоятелен. Если бы мы все погибли, нам его не осуществить, — уверенно заявил Ткаченко.
Паша решила кое-что выяснить у Герберта. У нее была недавно с ним откровенная беседа, которая вспомнилась в деталях. Герберт сказал, что может сделать для нее кое-что существенное. Он просил понять его правильно. Ему противны жестокость и бездушие гестаповцев. Он не может спокойно смотреть, как они издеваются над своими жертвами, с болью думает о страшных злодеяниях гитлеровцев.
Она тогда спросила:
— Почему же вы служите у фашистов?
— И в то же время помогаю вам! — ответил Герберт.
— Спасибо...
— Нет, благодарность мне не нужна. Я выполняю долг перед своей совестью.
— Почему бы вам не уйти... к партизанам?
— Для чего?
— Ну как для чего? Будете вместе с советскими людьми бороться против фашистов.
— Разве я там принесу больше пользы, чем работая в гестапо? Думаю, что нет. В партизанских отрядах и без меня много людей, а вот в гестапо...