Побег аферистки
Шрифт:
— Ни о чем мы не договаривались, — ответила Татьяна. — У меня просто возникло такое желание. Мне приятно находиться с этими людьми.
— А уж как нам приятно, — повела плечом Любовь Петровна, — так и не сказать. Молодое существо в доме — это большая роскошь, настоящее счастье.
Татьяна провела Григория за ворота, излагая, что он должен ей привезти с продуктов, одежды и косметики и просила о ней не беспокоиться, а лучше каждый вечер приезжать на ужин.
3
Это была последняя ночь, которую Татьяна проводила у Огневых, завтра ее лечение заканчивалось и надо было ехать домой, а через два дня они с Григорием уже должны быть на море. Татьяна беспокоилась: как оставлять двух беспомощных пожилых людей здесь одних? Рассказывать о еще одной попытке их ограбить, которую она предотвратила, Татьяна не стала — не хотела пугать их. И помалкивать о еще одном возможном нападении было опасно, ибо предупрежден, значит, вооружен. Но как и чем они могли защитить себя, даже зная заранее об опасности? Разве что своевременно убежать, но и то — те бандиты их догонят. У нее, конечно, была одна идея, но весьма смелая для того, чтобы ее все одобрили.
Наконец Татьяна решила, что обсудить ту идею они с мужем могут и завтра, с тем успокоилась, не прекратив, тем не менее, взвешивать, смирились ли те двое бандитов со своим поражением здесь, или, может, замышляют что-то еще худшее. Татьяна все взвешивала, правильно ли сделала, что тогда отпустила девушку? А что ей оставалось? Ведь в ином случае она должна была б держать ее связанной или под пистолетом, пока не приедет Григорий и не вызовет милицию. А что потом говорить представителям власти о своем оружии? Садиться в тюрьму вместе с бандитами? Нет уж, обойдемся. Итак, все она сделала правильно.
С одной стороны, интуиция подсказывала, что доверять рецидивисту и воровке нельзя, их обещание ничего не стоит. Да они и сами доказали это повторным нападением на Огневых. В лучшем случае речь могла идти только о том, насколько впечатляюще она их напугала. И здесь Татьяна сомневалась — ее разговор с ними никак не был похож на бандитскую разборку — лексикон не тот и методы не те. Это же не Дыдык, который привык сидеть на шее у приличных дам и решился на преступление от крайнего отчаяния. Да и потом, какое-то время их может сдерживать страх, а потом они к нему привыкнут и возьмутся за старое ремесло.
В связи с этим ее беспокоил вопрос, продолжают ли те двое наблюдения за двором Огневых или нет? В течение всех следующих дней она старалась обнаружить поблизости чужой глаз, но его якобы не было. Хотя это впечатление могло быть и ошибочным — за ними могли следить издалека, и это заметить ей просто не удалось бы.
А с другой стороны, Татьяна чудесно понимала, что всю кашу неприятностей заварили именно они с Григорием. Вот если бы Григорий не помешал мошеннице украсть в Огневых деньги, когда приехал к ним впервые, и если бы преступники не напоролись на Татьяну при второй попытке ограбления, то сейчас обобранные люди тихо проклинали бы жизнь с потерянными надеждами на лечение Игоря Свиридовича и не имели бы других хлопот.
Э, нет, одернула себя Татьяна, просто кражей дело не завершилось бы, ведь преступники задумали взять под свой контроль доходный, по их мнению, траволечебный «бизнес» Любови Петровны и превратить жизнь двух беспомощных, беззащитных людей в каторгу, в сущий ад. Просто их с Григорием послано им на спасение. Значит, они не только по своей совести, а и по велению неба не имеют права оставлять Любовь Петровну и Игоря Свиридовича на произвол судьбы, а откровенно выражаясь — на смерть. Так как теперь назойливые бандиты, не рассчитывая, что им удастся превратить Любовь Петровну в постоянный источник доходов, просто распустят руки и отомстят на всю катушку за несостоявшиеся планы. Вполне могут убить.
Вдруг Татьяна поняла, что у нее есть возможность проверить свои подозрения относительно возможной угрозы для Огневых. А затем почему-то вспомнила слова Эдмонда Германовича о том, что ей послана свыше какая-то миссия и только ради нее она уцелела в аварии. Выходит, что так и есть — она должна помочь двум людям, страдающим от изолированности, бандитских посягательств и беспомощности.
— Я сегодня еду с тобой домой, — заявила она мужу после совместного ужина, как в последнее время у них повелось. — Грузи в машину мои вещи!
И она встала из-за стола и взялась подчеркнуто демонстративно выносить и складывать в салон машины все подряд.
— Чего это ты вскочила? — забеспокоилась Любовь Петровна. — Дочка, может, я тебя чем-то обидела? Так, кажется, нет. Ты же завтра собиралась домой.
Татьяна подошла к женщине ближе и тихо объяснила:
— Прощаемся нарочно, я к вам незаметно вернусь, только поддержите мою игру. Потом все объясню, — а вслух промолвила: — Все, все! Закончились мои мучения с отварами и примочками. Ура!
Бедный Игорь Свиридович ничего не понимал, ему никто не объяснял ситуацию, так как Любовь Петровна после Татьяниных слов только побледнела и примолкла. Она села рядом с мужем и поглаживала его по руке.
Татьяна носилась из дома к машине и назад, как вихорь, подгоняла Григория, приплясывала и напевала. Григорий, видя, что она сгребает все подряд — свое и чужое, — ни о чем жену не расспрашивал, привык, что она зря ничего не делает. Значит, так надо. Он только ненароком бросал хозяевам:
— Мы вас не грабим, не бойтесь. Татьяна что-то задумала.
В конце концов после почти часового демонстративного собирания Татьяна и Григорий зычно и сентиментально распрощались с хозяевами, с долгими поцелуями и громкими благодарностями, и поехали. Возле ближайшего затененного, но оживленного места, откуда нельзя было увидеть, куда девалась машина, Григорий остановился.
— Объясни, что произошло, — обратился он к жене.
И Татьяна кое-что рассказала ему, не вспоминая, конечно, об оружии и о рассказе задержанной преступницы. Сказала, что испугала воров и они убежали с угрозами расправы. Не преминула и своих выводов о том, что именно они с Григорием заострили отношения Огневых с бандитами и потому должны взять ответственность за безопасность беспомощных людей на себя.
— Ничего мы не заострили, — возразил Григорий. — Не накручивай себя. Тех отношений просто не существовало, мы подвернулись Огневым тогда, когда к ним пришла беда. Мы их дважды спасли. Значит, они — наши крестники и мы должны оберегать их дальше.
— Поэтому я сейчас вернусь к ним. Переночую там в последний раз, а дальше видно будет.
— А что видно? Ты после этого будешь спокойно отдыхать на море?
— Нет, конечно. Есть у меня одна мысль. Не знаю, как ты к ней отнесешься.
— Я почти знаю, что это за мысль.