Побег из Брюха Паука
Шрифт:
— Подтверждаешь препарат для улучшения работы речевых центров? — спрашивает он.
— Хорошо, — говорю я.
— Хэзер, привет! — говорит он.
— Доброе утро, — отвечает Хэзер.
— Включаю подачу? — спрашивает он.
— Подтверждаю, — говорит Хэзер.
Абнести нажимает кнопку на своём пульте.
DarkenfloxxTM начинает действовать. Вскоре Хэзер начинает тихо всхлипывать. Затем встает, начинает ходить из стороны в сторону. Переходит на плач. Местами истеричный.
— Мне это не нравится, — говорит она дрожащим голосом.
Затем её тошнит в
— Говори, Джефф, — просит Абнести. — Говори побольше и как можно детальнее. Давай воспользуемся этой ситуацией, насколько это возможно.
Все попавшее мне в вену оказалось первоклассным товаром. Внезапно я перехожу на убойный речитатив. Я рифмую все, что делает Хэзер, рифмую свои чувства о том, что делает Хэзер. В основном, я чувствовал следующее: Каждый человек рождается мужчиной или женщиной. Каждый человек с рождения испытывает, или, как минимум, имеет потенциал испытывать, обожание своего/своей матери/отца. Таким образом, каждый человек достоин любви. Наблюдая за страданиями Хэзер, я почувствовал, как волна нежности захлестнула мое тело, нежности, которую сложно отличить от огромного экзистенциального дурмана, в центре которого находилась яркая мысль: почему такие красивые, любимые вместилища становятся рабами глубокой боли? Хэзер представлялась мне горой оголенных нервных окончаний. Разум Хэзер обладал подвижностью, и мог быть полностью разрушен (болью, тоской). Как так? Зачем её сделали такой? Такой хрупкой?
Бедное дитя, думал я, бедная девочка. Кто тебя любит? Есть кто-то, кто тебя любит?
— Постой, Джефф, — говорит Абнести. — Верлен! Ну, что думаешь? Чувствуются следы романтической привязанности в устных комментариях Джеффа?
— Я бы сказал — нет, — отвечает Верлен по громкой связи. — Это всё — всего лишь базовые человеческие чувства.
— Отлично, — говорит Абнести. — Сколько времени до конца?
— Две минуты, — говорит Верлен.
На то, что произошло дальше было мучительно смотреть. Под воздействием VerbaluceTM, VeriTalkTM и ChatEaseTM было невозможно перестать вслух описывать происходящее.
В каждом Помещении стоял диван, стол и стул, все сконструированы так, чтобы их нельзя было разобрать. Хэзер принялась разбирать свой неразборный стул. Её лицо — маска ярости. Она, что есть силы, билась головой о стену. Как разгневанный злой гений, Хэзер, это вместилище, обожаемое кем-то, сумела, в своей наполненной тоской ярости, разобрать стул, продолжая ломать головой стену.
— Боже, — сказал Верлен.
— Верлен, взбодрись, — говорит Абнести. — Джефф, перестань плакать. Вопреки тому, что ты думаешь, в плаче не так много полезных данных. Пользуйся словами. Не дай этому пропасть даром.
Я пользовался словами. Я говорил уже не предложениями, а целыми главами, я был предельно точен. Я описывал и переописывал всё, что чувствовал, наблюдая за тем, что начала делать Хэзер, настойчиво, даже с какой-то особой красотой, со своими лицом/головой ножкой от стула.
В его защиту стоит сказать, что Абнести сам был не в самой лучшей форме — тяжело дышал, щеки красные, цвета алых леденцов, постукивал по экрану своего Мака ручкой, что он делал только в моменты стресса.
— Время, —
Верлен побежал в Малое Помещение №2.
— Говори, Сэмми, — просит Абнести.
Верлен щупает пульс Хэзер, поднимает руки ладонями вверх, так, что он становится похожим на Иисуса, только с шокированным, а не блаженным выражением лица, плюс у него очки, сдвинутые на макушку.
— Вы что, прикалываетесь? — говорит Абнести.
— Что теперь? — спрашивает Верлен. — Что я…
— Вы что, ёпта… прикалываетесь? — говорит Абнести.
Абнести выскакивает из кресла, откидывая меня в сторону и вылетает через дверь в Малое Помещение №2.
VIII
Я возвращаюсь в свою спальню.
В три Верлен включает громкоговоритель.
— Джеф, — говорит он. — Пожалуйста, вернись в Паучье Брюхо.
Я возвращаюсь в Паучье Брюхо.
— Мы очень сожалеем, что тебе пришлось это увидеть, Джефф, — говорит Абнести.
— Это было неожиданно, — говорит Верлен.
— Неожиданно и досадно, — говорит Абнести. — И извини, что я толкнул тебя.
— Она умерла? — спрашиваю я.
— Ну, она не в лучшем состоянии, — говорит Верлен.
— Слушай, Джефф, такое случается, — говорит Абнести. — Это же наука. Наука исследует неизвестное. Не было известно, что сделают с Хэзер пять минут на DarkenfloxxTM. Теперь мы это знаем. Что ещё мы теперь знаем, согласно профессиональной оценке Верлена твоих комментариев, так это то, что ты действительно не испытывал даже остаточное романтическое влечение к Хэзер. И это очень важно, Джефф. Лучик надежды в это время печали для всех нас. Даже когда Хэзер уходила, образно говоря, в море на своём корабле, ты оставался непоколебимым, продолжая не испытывать к ней романтические чувства. Думаю, что протокольный комитет скажет — ребята в Ютике реально впереди планеты всей по качеству данных, которые они поставляют по ED289/290.
В Паучьем Брюхе наступила тишина.
— Верлен, иди, — говорит Абнести. — Займись своим делом. Подготовь что нужно.
Верлен выходит.
— Ты думаешь, мне это понравилось? — спрашивает Абнести.
— Нет, так не выглядело, — говорю я.
— Нет, не понравилось, — говорит Абнести. — Мне это сильно не понравилось. Я человек. У меня есть чувства. Тем не менее, отложив в сторону личную грусть, всё прошло хорошо. Ты отлично поработал. Мы все отлично поработали. Хэзер — особенно хорошо поработала. Я отдаю ей честь. Давай просто… давай просто доведём начатое до конца. Закончим это. Завершим последнюю часть нашего подтверждающего эксперимента.
В Малое Помещение №4 входит Рэйчел.
IX
— Мы что, собираемся теперь накачать DarkenfloxxTM Рэйчел? — спрашиваю я.
— Подумай, Джефф, — говорит Абнести. — Как мы можем по-настоящему знать, что ты одинаково не любишь Рэйчел и Хэзер, если у нас есть только данные о твоей реакции на произошедшее с Хэзер? Включи голову. Я понимаю, ты не учёный, но Боже, ты же работаешь бок о бок с учёными целыми днями. Включаю подачу?