Побег из сказки

Набокова Юлия

– Я шоглашна,– решительно выпалила она, невзирая на отчаянные знаки, которые ей подавал Оливье, и раскрыла рот.

Старушка радостно улыбнулась и, окунув в пробирку тонкую палочку с намотанным на ее конец подобием ватки, обмазала чудесным эликсиром кровоточащую Глашину десну.

– У-у-у,– выла Глаша минуту спустя,– умираю!

– Я тебя предупреждал,– шипел обеспокоенный Оливье,– не надо нам было сюда вообще приходить.

– Ничего-ничего! – кричала травница из-за шкафа, гремя склянками.– Это новый зуб

режется, сейчас-сейчас, найду обезболивающий отварчик.

– Только ничего не пей! – умоляюще проскулил маркиз.

– Ну пошему? – удивилась Глаша, готовая в тот момент выпить хоть керосин, лишь бы полегчало.

– Потому что это…

– Вот он! – Из-за шкафа появилась довольная бабулька, потрясая литровой бутылью с мутной жидкостью.

– Давайте шкорей,– взвыла Гликерия, не в силах терпеть зубную боль.

Старушка поспешно опрокинула бутылку, наполнив стакан доверху, и девушка залпом опрокинула его содержимое в себя.

– Што это? – охрипшим голосом просипела она, чувствуя, как на глаза навернулись слезы.

– Что вы ей дали? – вскинулся Оливье.

– Самовар, десятилетней выдержки,– с гордостью сообщила травница.– Тебе налить?

– Не надо,– малодушно отказался маркиз.

– Зря,– расстроилась бабулька.– Тогда садись поближе, буду твои раны чинить.

– Может, не надо? – взмолился он.

– Надо, милый, надо.

– Глаш, ты как? – обеспокоенно спросил маркиз, пока травница увлеченно обмазывала его ушибы, царапины и укусы разноцветными зельями и мазями.

– Нишего, полегшало,– с удивлением признала та.– И, што шамое интерешное, я пошему-то не пьянею.

– От моего самовара не пьянеют,– горделиво сообщила травница.– Он только на пользу идет.

Через полчаса все боевые ранения путников были обработаны, зуб Глаши окончательно прорезался, и та чуть не задушила травницу в порыве благодарности. Растроганная бабулька предложила гостям присаживаться к столу и сдвинула часть баночек, чтобы освободить место для чая, какао и бубликов, если они вообще имели место быть в этом чудном мире и в этом странном доме в частности.

– О, не стоит волноваться, мы недавно обедали,– поспешно ответила девушка, опасливо поглядывая на нагромождения банок и с ужасом гадая об их содержимом.

– Да что вы! – всплеснула руками травница.– Уважьте старую Люсинду. Вы – первые гости за последние три года!

– А что случилось с последними? – нарочито-безразлично поинтересовался Оливье.

– О, это совершенно невероятная история! – засмеялась хозяйка.

– Надеюсь, со счастливым концом? – с окаменевшим лицом осведомился маркиз.

– Что вы! Никаких концов, она все еще продолжается!

– Это радует,– расслабился маркиз.

– Устали с дороги, притомились,– причитала старушка,– сейчас-сейчас, напою вас моим фирменным отварчиком для поднятия сил, будете бегать как горные козочки.

При упоминании козочек Оливье глухо закашлялся и, как только хозяйка в поисках нужного средства удалилась за шкаф, чуть слышно прошептал Глаше:

– Только ничего не ешь и не пей.

– Почему это? – принципиально возразила девушка, хотя и сама не испытывала никакого желания полакомиться деликатесами старушкиного производства.

– Это же сумасшедшая травница! – глухо булькнул маркиз.– Знаешь, чем она знаменита? Она превратила в лягушку одного заезжего принца, путешествовавшего инкогнито.

– Он ее грязно домогался? – хихикнула Глаша.

– Он всего лишь попросил у нее воды! – шикнул Оливье.

– Ну и поделом ему, нечего было попрошайничать,– мстительно заметила та.– Лучше бы купил у бабульки ведро водицы – и дул бы себе на здоровье.

– Кто жалуется на здоровье? – донесся до них радушный голос хозяйки.– У меня для здоровья припасено столько чудодейственных средств!

– Бабуля, вам послышалось! – хором вскрикнули спутники и опасливо переглянулись.

– Убираться отсюда надо, пока не поздно,– предложил маркиз.

– Неудобно как-то,– пожала плечами Глаша.– Вон она нам как помогла, как радуется. Три года старушка жила одна, соскучилась, поговорить наверняка хочет. Вдруг она что-нибудь полезное нам может рассказать?

– Как сушить лягушачьи лапки и толочь мышиный помет? – съехидничал Оливье.

– Ну почему сразу помет! – возмущенно ответила Гликерия.

– Помрет? – вскрикнула из-за печи травница.– Никто не помрет! Уж я-то свое дело знаю, я уже спешу на помощь!

Загремели кастрюльки, зазвенели баночки на полках – это сердобольная хозяйка торопилась исцелить смертельно больного.

– Не волнуйтесь, бабуля! – торопливо воскликнули гости.– Вам послышалось.

– Ах, послышалось,– с улыбкой ответила та, выглядывая из-за шкафа и умильно глядя на сидящих бок о бок девушку и юношу.– Ну воркуйте, голубки, воркуйте!

– Так вот, с тех пор народ травницу стороной обходит, вон видишь, и тропка, по которой мы шли, заросла почти. Боюсь даже предположить, что она тут в своем затворничестве наизобретала и наварила. Видишь, пузырьков-то сколько! – зашептал Оливье и опасливо покосился на длинные ряды склянок.

– А ты не бойся, ты предположи,– подмигнула Глаша.– Вдруг она тут изобрела какие-нибудь совершенно невероятные вещи вроде растишки для ног, родинковыводителя или, чем черт не шутит, антижабина?

– Это средство от лягушек, что ли? – в недоумении переспросил ее спутник.

– Скажешь тоже, от лягушек! – рассмеялась девушка.– Сразу видно, темный ты человек, нет у тебя ни Интернета, ни добрых френдов, поставляющих баяны.

– Давай-давай,– надулся маркиз,– издевайся. Подумаешь, сдались мне эти торговцы с их баянами!