Побег обреченных
Шрифт:
– Да, завтра предложено явиться.
– Та-ак, – обескураженно протянул Семушкин, цокнув языком. – Ясно. Ну вот, я Таське и сказал: доброжелатели! Их работа! Согласилась. И на Ритку попела – она, мол… То есть не она как таковая, а кому-то сболтнула, может, по дури… Ну я, безусловно: «Не пори хреновину, идиотка!» И – поехало! Слово за слово… А вообще ерунда! – Он небрежно махнул рукой, затем вновь ухватился ею за воротник, прикрывая грудь от стужи. – Доказать ничего они не докажут. Машину вернули, в протоколах записано – Людка вела… А с шефом я поговорю. Мужик он пугливый, перестраховщик, но с командировкой менять ничего
– Н-да, – невпопад отозвался Ракитин, отворачиваясь.
Он взглянул на багровые лохмотья туч, плывущие в студеной высоте над домами, на закатную позолоту, подернувшую ячейки окон…
Вот и итог этой дружбы… Да хотя какой там дружбы!
– Ну хорошо, – легонько толкнул он Семушкина в плечо. – Дуй домой, мирись с Таисией. Простудишься. И передай, чтобы обо мне не очень сильно переживала, она у тебя впечатлительная женщина…
– Это – да, – вполне серьезно согласился Семушкин.
Ракитин, глядя вслед ему – понуро бредущему к стеклянным дверям подъезда, хмыкнул растерянно, подумав: «Все же порочная штука – подозрение… Даже оправдавшееся. Яд, отравляющий душу».
– Это ты завтра скажи. Следователю, – вздохнул он.
ШУРЫГИН
Начальника второго отдела Николая Власова генерал Шурыгин ценил весьма высоко и не без оснований. Это был многоопытный охотник за шпионами, и отличали его в работе полная отдача, беспримерная терпеливость и внимание к самым мельчайшим деталям. Подполковник обладал мертвой хваткой и незавершенных дел не признавал.
Шурыгину помнилось, как в недавнюю пору управление разрабатывало одного деятеля из оборонной промышленности, конструктора, завербованного, по сведению забугорных источников, английской разведкой.
Конструктора Власов пас четыре месяца: объект находился под ежесекундным наблюдением, техники и людей задействовали уйму, а результат между тем вырисовывался не просто нулевой, а резко отрицательный, ибо разрабатываемое лицо не клевало на самую аппетитную информационную наживку, да и в своих действиях твердо отстаивало интересы отечества, но вот зацепился клещом Власов за два чисто бытовых фактика: бросил в свое время ответственный конструктор русскую жену да женился на еврейской, будучи при том личностью с двойной сексуальной ориентацией… Кому-то данные факты, особенно в условиях демократической вакханалии, могли бы показаться и несущественными, однако для старого комитетского волка Власова подобный типаж являлся хрестоматийным, а из хрестоматии этой, мало кому известной, четко следовало, что глубокие пороки и страсти антихристовы заключены в людишках такого типа, сколь бы законопослушными и благонравными они на первый взгляд ни казались.
Он, Шурыгин, тоже хрестоматию назубок знал, да все-таки дрогнул – дел было невпроворот, людей не хватало, а тут на какого-то педрилу с супружницей-лесбиянкой и с ее заграничными подружками, ей же подобными, лучших спецов приходится отвлекать…
– Заканчивай, – убеждал он Власова, – закрываем дело, ну их, бесов…
– Нет, еще недельку прошу! – мотал тот головой и щурил воспаленные от бессонницы глаза. – Раскручу этого педика, нутром чувствую!
И – раскрутил. Со всеми обличающими.
Так что глубоко Шурыгин своему офицеру верил, считал его своим приближенным сотрудником и, как еще один раз убедился, верил не зря, ибо и трех дней не прошло, как смотрел он видеозапись похождений Димы Дипломата, по отцу Воропаева, по маме, проживающей постоянно в Филадельфии, Коган. А зафиксировала пленочка бесконтактную передачу информации с помощью известного шпионского техсредства одному из сотрудников гуманитарного представительства США, обладающего надлежащим приемным устройством. Представитель, несмотря на изрядную маскировку, также был выявлен добросовестными ребятами из команды Власова.
Американца из оперативных соображений трогать не стали, а вот Димочку прихватили с уликами, заковали в наручники, чья сталь, умело сомкнутая на костяшках запястий, вызвала у жертвы парализующую сознание боль, и через несколько часов, устрашенный до судорог и икоты, в размокших брюках, потерявших форму, он, сидя в полуподвальном помещении на загородном спецобъекте управления, давал подробнейшие признательные показания о своей преступной деятельности.
Слушая его, Шурыгин приходил к мысли, что о следствии, прокуратуре и оповещении населения через ЦОС о доблестном разоблачении вражеского агента никакой речи идти не может. Не представляя информационной ценности, шустрый Дима уверенно делал себе карьеру ловкого порученца и связника-посредника, и из мозаики его шпионских раздрызганных телодвижений для искушенных аналитиков вырисовывались отчетливые и любопытные картины.
Кроме того, представляли интерес американские родственники, плотные рабочие связи проходимца с преступным миром…
– Что можете сказать о последних контактах с группировкой Серого? – задал Шурыгин проверочный вопрос, и мельком взглянул на понуро опущенную голову допрашиваемого, сгорбленно сидевшего на солдатском табурете, глубоко убрав под него ноги.
«Только попробуй соврать… – подумалось генералу ожесточенно. – В дерьме сварю…»
– Ну… – опасливо зыркнул Дима из-под челки взлохмаченных волос, – там много всякого… повседневного. Но главное – на днях случилось… В общем, у меня задание: проникнуть в квартиру одного типа и кое-что из нее изъять… Ну, я попросил Серого…
– Так, – рассеянно и добродушно кивнул Шурыгин, подбадривая жертву.
– Ну, он дал ребят, а те в квартиру вошли – и привет! Не вернулись. Засада там, что ли… Теперь у нас разборы идут…
– Чья квартира, что именно надо из нее изъять?..
– А мне фотографию дали, чего именно… Две металлические пластины. Что за пластины – не в курсе. Но какие-то хитрые…
– Где фотография?
– Пластины? Да в письменном столе у меня, это ж не криминал…
Шурыгин кивнул на телефон присутствовавшему на допросе офицеру, и тот, мгновенно уяснив невысказанный приказ, вышел в соседнюю комнату – позвонить Власову, занятому обыском квартиры Дипломата.
– Кличку за что такую получил? – не без интереса спросил Шурыгин шпионишку.
– Ну… так… – шмыгнул тот носом. – Умел избегнуть конфронтации, вообще деловых примирял…
– Вот и шел бы по этой стезе. Глядишь, консулом бы каким стал…
– Ага, с вами станешь… Пятый пунктик по маме, беспартийный – бритиш петролеум – и стена блата… Вы коммунистическое наше прошлое чего-то быстро забыли… Консулом! – Дима кашлянул стесненно, осознав, что несколько зарвался и в лексике, и в интонации.