Побег

Лаврова Ольга

Обманчивое спокойствие отца окончательно лишило Катю разума.

– Да Семен Григорьич – золотой человек! – закри­чала она в каменное его лицо. – Он бы с мамы пылинки сдувал! Еще бы не счастье! Это ты вот – горькое горе!

В раскрывшуюся могилу ухнуло все – покаяние перед Майей, ее умиротворяющие речи, решение идти с по­винной. Туча бесов ринулась в душу Багрова.

– Та-ак… – протянул он, зверея под их натиском. – Так, Майя Петровна… Поверил, развесил уши… Иудиным поцелуем предала. «Иди, объявись». Чтобы,

значит, место очистить!.. Ну, все. Кланяйся мамаше! Да пусть своему Загорскому учебник географии в гроб положит! Еще, поди, заблудится на том свете!

Он круто и четко развернулся и стремительно двинул­ся прочь от дочери, от города, от жены.

Разумеется, Катя не сознавала, что делала. Она просто закатывала скандал, чтобы дать выход накипевшему и спровадить отца. Накипело много, за полгода его заклю­чения особенно, а за последние дни – прямо невыноси­мо. И она надеялась избежать хотя бы той бури пересудов, которая подымется, если его заберут «на дому». На этом Катя «зашкалилась».

И только сейчас поняла, на чем «зашкалился» отец, зачем – за кем! – рвался на волю. И что она порушила удачным скандалом. В ней взыграла лихая кровь, а отец воспринял злые реплики как откровение, как наконец-то достоверно узнанную правду.

– Папа! Папа, погоди!.. – не своим голосом завопила она и побежала следом.

Растолковать ему… признаться, что врала со зла… Семен Григорьевич готовил к экзаменам не ее отдельно – целую группу… мама никогда не звала его во сне… и совершенно ничего между ними не было…

Но Багров удалялся, Катя отставала. Отчаявшись, повалилась в сугроб. Когда вернулось дыхание, побежала обратно.

Дома записка от мамы добила ее: «Катюша, где ты? Приходи в милицию повидаться с отцом. И, пожалуйста, будь с ним поласковей».

* * *

В дежурную часть возвратилась первая, затем вторая группа захвата во главе с Гусевым. Обе разочарованные.

Конопатый связной сообщил, что Майя Петровна вернулась домой и, не раздеваясь, снует по кухне, а Кати пока нет. С ним послали кого-то из освободившихся людей; решено было не выпускать из виду жену и дочь Багрова: их вечерняя суета вызвала сомнения.

Так что дежурка встретила Майю Петровну удивленным и выжидательным молчанием.

– Добрый вечер, – сказала та с порога; она несла аккуратно перевязанный сверток и старенькую сумку со сломанной молнией, полную консервных банок, пачек сахара и другой провизии.

– Здравствуйте, Майя Петровна… – отозвалось не­сколько голосов.

Томин с любопытством всматривался в жену Багрова. После всего о ней слышанного ему рисовалось нечто яркое, впечатляющее. А в Багровой не было даже «изюминки». Никакого женского задора, кокетства. Хорошее лицо, спокойное благородство в повадке. Вроде бы не из тех, вокруг кого разыгрываются «роковые страсти-мордасти».

Томин представился.

– Вы по поводу моего визита?

– А-а, Лена мне говорила… – не поняла она. – Нет, я не к вам.

По лицам присутствующих догадалась, что ее появ­ление неожиданно и, следовательно, мужа в милиции еще нет.

– Михаил в городе. Сейчас он придет… Я принесла теплые вещи и продукты. Надеюсь, это можно?

Обращалась она к дежурному как наиболее, очевид­но, знакомому.

– Вы видели мужа? – скорее всех отреагировал Томин.

– Да.

– Где?

– У Василия Васильевича Полозова, – сообразив, что заправляет тут Томин, сосредоточилась на нем.

– У деда Василия! – ахнул в досаде Гусев.

– Как вы узнали, что он там?

– Василий Васильевич записку принес.

Томин укоризненно покосился на дежурного, тот раз­вел руками:

– Думал, сороковины…

– Да-а… Старика Полозова мы не предусмотрели! – корил себя Гусев.

– Сколько времени назад вы расстались? – Томин задавал вопросы быстро, чтобы получить ответы раньше, чем Багрова оценит ситуацию.

– С полчаса примерно… нет, больше.

– И он сказал, что явится в милицию?

– Он обещал.

– Сколько ходу от Полозова до вас?

– Минут двадцать – двадцать пять, – отозвался за нее Гусев.

– От Полозова забежали домой и прямо сюда?

– Да.

– Дома пробыли долго?

– Вот только собрала…

– Ровно четверть часа, – доложил от дверей мальчишеский голос.

Это конопатый связной – согласно инструкции «контролировать передвижения» домочадцев Багрова – притопал за Майей Петровной.

– И до милиции от вас ходу… Быстро шли?

– Нет.

– Тогда еще пятнадцать, – определил сам Томин.

– Имеем пятьдесят минут, как минимум, – подытожил Гусев. – Напрямик от Полозова сюда два раза можно гуляющим шагом поспеть.

– Михаил вот-вот будет, – старалась убедить присутствующих Багрова. – Он понимает, что это единственный выход в его положении.

– Пора бы уже, Майя Петровна, если решил.

– Ну… надо и с духом собраться, Алексей Федорович.

Томин прислушался к себе… нет, не приближался Багров к милиции… все это розовые мечты – будто он мирно сдастся на милость правосудия.

Гусев нетерпеливо переступал с ноги на ногу.

– Да, конечно, – сказал ему Томин.

И Гусев спешно отошел, чтобы сколотить группу и отправить к деду Василию. «Необходимо, но безнадежно», – мельком подумалось Томину.

– Муж объяснил вам цель побега? – осведомился он, отвлекая Багрову от суеты за ее спиной.

Под нацеленными со всех сторон взглядами Багровой стало душно. Она расстегнула пальто, сдвинула с головы платок.

– Пусть Михаил сам расскажет. Избавьте меня…