Побеги из тюрем и колоний России
Шрифт:
Пантелеев, Гавриков, Гейнтон и Лысенков вышли из камер и спокойно спустились по винтовой лестнице с четвертого этажа, затем миновали главный пост, прошли в комнату для свиданий, выбили там стекло в окне, выскочили во двор, потом перелезли двухсаженную стену и скрылись никем не замеченными.
В Петербурге все население узнало, что бандит Пантелеев оказался на свободе, и его имя приобретает все более весомый ареол неуловимого для властей преступника.
Банда Пантелеева, оказавшись на свободе, снова начинает раздевать на улицах зажиточных граждан. В ресторанах и притонах Пантелеева всегда сопровождают два телохранителя.
9 февраля 1922 г. Пантелеев и Гавриков попадают в
Правоохранительные органы, получив информацию о том, что Пантелеев намеревается скрыться за границу, устроили засады во всех местах, где он мог появиться.
По агентурным данным, в ночь с 12 на 13 февраля 1923 г. Пантелеев должен был присутствовать на «сходняке» по адресу Литовский проспект, дом 10. Однако бандит там так и не появился.
«Фартовый» явился к своей любовнице-проститутке некой Мицкевич, проживавшей в доме 38 по Можайской улице, где и был убит. Его подельника Мишку Корявого удалось взять живым.
Труп Пантелеева был выставлен властями для всеобщего обозрения для того, чтобы петроградцы убедились, что знаменитого бандита уже нет в живых [78] .
Следует отметить, что в 20-е гг. XX в. преступники всех категорий содержались все вместе во вновь созданных местах заключения.
Однако в результате объективной оценки отрицательной роли в местах заключения группировок «авторитетов» преступного мира в уголовном и исправительно-трудовом законодательстве был предусмотрен ряд специально-предупредительных мер по нейтрализации их влияния на других осужденных.
78
Константинов А. Д. Бандитский Петербург-98. М., 1999. С. 51–57; Резаков Ф. И. Бандиты времен социализма (Хроника российской преступности 1917–1991 гг.). М., 1997. С. 19–22.
Для определения меры наказания и вида ИТУ большое значение имели следующие обстоятельства: совершено ли преступление рецидивистом, бандитом (лицом, совершившим особо тяжкое преступление) или впервые оступившимся человеком, вследствие случайного стечения обстоятельств.
Руководящий принцип того времени, лежащий в основе распределения заключенных по видам исправительно-трудовых учреждений, можно сформулировать следующим образом: все случайно совершившие преступления трудовые элементы направляются в колонии и облегченного типа исправительные учреждения; вместе с тем, все упорные правонарушители (рецидивисты), нуждающиеся в более длительной изоляции, соединенной с мерами исправительно-трудового воздействия, — помещаются в исправительные дома и изоляторы.
Самых злостных нарушителей режима, отрицательно влияющих на других осужденных, к тому же склонных к побегу, помещали в одиночные камеры либо специальные общие камеры, находящиеся под особым наблюдением, либо отправляли в изоляторы специального назначения.
Затем указанных лиц стали переводить в штрафные разряды, где устраивался еще более строгий режим и принудительные работы такого рода, как уборка выгребных ям, отхожих мест, которые по субкультурным нормам «авторитеты» ни в коем случае не должны были выполнять. Но если такой «отказник» не желал выполнить требования администрации, то его переводили на уменьшенный паек, а в лицевой счет в полном размере вписывались расходы на его содержание в местах лишения свободы [79] .
79
Ширвинт
В 30-е гг. сформировалась обширная сеть исправительно-трудовых лагерей общесоюзного значения, к которым относились следующие: Северная группа лагерей, Беломоро-Балтийский, Сибирский, Казитлаг, Карагандинский, Дальжелстрой, Темниковский, Дмитровский. Продолжали создавать и новые, печально известные лагеря: Ивдельлаг, Севураллаг, Севжелдорлаг — 1937 г., Печорский — 1938 г., Северодвинский — 1940 г., Березняковский — 1942 г. [80]
Тогда же, по мнению исследователей, сложилась четкая единая трехуровневая структура преступных группировок.
80
Анисимков В. М. Россия в зеркале уголовных традиций тюрьмы. С. 117.
На высшем уровне — «вор» («пахан») — абсолютный лидер; на среднем уровне «привычный вор» — авторитет; на нижнем — «шестерки» и прочие исполнители «воровского братства».
По сложившемуся обычаю признать «вора» могли только на основании решения «сходки» («съезда»). При этом кандидат проходил суровое испытание в знании «закона». Только после этого два-три «авторитета» давали ему рекомендации и поручались перед воровским сообществом, что принимаемый «имеет определенные качества и заслуги», что у него «поведение и стремления только воровские».
Следующая после «воров» группа в иерархии осужденных стала называться «мужики», на практике это были надежные, хозяйственные люди, умевшие хорошо работать, что они и делали в местах лишения свободы.
Третью ступень в иерархии заключенных занимали «фрайера». К ним относились спекулянты, коммерсанты и иные лица, осужденные за незаконную «предпринимательскую деятельность». Последним отводились весьма скромные роли исполнителей поручений «воров», они чаще всего становились жертвами обманов в карточной игре, нередко в их отношении «ворами» совершались вымогательства, грабежи и насилия различного рода.
Необходимо заметить, что в особенно сложном положении в 30—40-е г. XX в. оказались осужденные по политическим мотивам из числа интеллигенции. Их называли «троцкистами», «оппортунистами» и «фашистами». Для «воров» эти лица оставались «начальниками», попавшими в беду, и поэтому «авторитеты» относились к ним с нескрываемой неприязнью и злобой.
Итак, в 30-е гг. XX в. жизнь осужденных в местах лишения свободы СССР подчинялась «воровскому закону». «Воры» стали «царями» преступного мира, остальные же заключенные рассматривались по восходящей к «авторитетам» линии, и эта ситуация просуществовала вплоть до 1941 г. [81]
81
Там же. С. 120–125.
В начале Великой Отечественной войны, в соответствии с Указами Президиума Верховного Совета СССР от 12 июля 1941 г. и 24 ноября 1941 г. из мест лишения свободы было освобождено порядка 25 % заключенных, которые были направлены на фронт. Среди них оказались и «воры». Кроме того, в военный период в результате усиливавшегося давления администрации, отдельные «воры» вынуждены были работать. Все это считалось серьезным отступлением от воровского закона.
С начала войны «изменников» из «воровского мира» стали называть «суками».