Побежденные (Дочь Лорда)
Шрифт:
— Среднего роста, худощавый, волосы темные, нрава вспыльчивого? — с легким ехидством перебила Эста.
У Анри мигом отлегло от сердца.
— В городской тюрьме он. Мы танцевали на площади, где сей юный герой влез в драку — во имя одной прекрасной дамы. Ее там продавали с рабских торгов, — лицо Эстелы помрачнело. — Помочь ему мы не могли. Кто бы нас самих потом из тюрьмы вытаскивал? Мы ведь бесправные банджарон.
— Особенно баронесса Триэнн, — улыбнулся Тенмар.
Дикое напряжение, стиснувшее душу с самого известия о пропаже
Выходит — да.
— Баронесса Триэнн в Эвитане — вне закона, — мрачно вздохнула Эстела. — А на плаху я не хочу.
Семьи восставших по воле Всеслава Словеонского и Старградского вернули по родовым замкам. У Северного Волка очень выборочный кодекс чести, но слово он сдержал.
Значит, Эстела замешана в чём-то еще. Или вернули не всех?..
… За стенами палатки — мрачный ночной лагерь. И еще сумрачнее — лицо Всеслава.
— Вам лучше поторопиться, граф. Я остановлю казнь заложников. И добьюсь помилования тех, кто примкнул к вам случайно. Но вас, Тенмар, и всех, кто разжег пожар восстания, я спасать не собираюсь. Равно как и весь ваш Круг Равных. Ведь так вы, кажется, себя называете…
— Это излишне, — Анри попытался усмехнуться.
Получилось криво. После многодневной скачки практически без сна и плохо залеченного ранения Тенмар — измотаннее загнанного коня. А еще скакать всю ночь. Опять.
«Весь Круг Равных» — значит, не удастся спасти даже Конрада! Самозваные Регенты приговорили всех Рыцарей Белого Кречета. Но с Всеславом торговаться бесполезно.
— Вы клянетесь, князь?
Если кому и верить, то словеонцу. Остальные на той стороне поклянутся чем угодно — и нарушат.
— Клянусь, — Всеслав усмехается холодно — как всегда. Разве что слегка беспощаднее.
— И всё же — почему?! — Анри хотелось взглядом пробить эту бесчувственную маску. Словеонский князь спасет невиновных — если не нарушит клятву. Но он же их всех и погубил! — Почему вы оказались на той стороне?
— А вы привыкли делить мир на черное и белое, граф? Вы ведь мстили за благородного героя? А заодно и за родного брата? Именно на вашей стороне правда и справедливость?
— А разве — нет?
— Да, — в лице Всеслава не дрогнуло ничто. Он не жалеет, что занял сторону предателей и убийц. — И надеюсь, вы никогда не поймете, что натворили, Анри Тенмар. Вы и вам подобные.
— Надеюсь, что и вы, князь. Еще раз благодарю вас.
Тенмар не рухнет с коня — потому что привяжет себя к седлу. Главное, что все, кто безвинно угодил в этот кровавый костер, — выживут. Те девочки — дочери Эдварда Таррентского. Их мечтающий стать героем брат…
— …Прибыла стража. Схомутали вашего защитника несчастных рабынь, а заодно — еще десятка четыре драчунов из плебса. И оттащили в Центральную Городскую. Проспаться с недельку. Потом всех сразу, как обычно, выволокут, по-скорому допросят и вышвырнут обратно на волю… Анри, скажите, Конрад обо мне вспоминал?
Еще
— В тюрьме стараются не вспоминать о родных, оставшихся на воле. Тем более, когда ничего не знаешь об их судьбе, — честно ответил Тенмар. По крайней мере — в том, что касалось его самого. — А об остальном тебе лучше спросить у самого Кора. Он придет к тебе завтра. Я это устрою. Если сегодня мы его спасем…
— Анри, погодите. Когда вы вытащите своего друга… — в голосе Звезды проскользнула прежняя порывистая «дикарка» Вольного Двора. — У меня есть для вас новости. Один человек может помочь вам выбраться из Квирины. Вам всем, Анри!
— Я - гладиатор! Послушайте, я — гладиатор!..
Гай Ливий Марцелл поморщился. Да, он — немолод, толстоват. (Да и кто не толстоват — в его-то годы?) Ему уже не найти другой работы. Но и эта порой — невыносима.
Смена только-только началась. Впереди еще шесть часов. А этот юнец не даст и минуты покоя! Вон — намертво вцепился в ржавеющую решетку.
И когда уже поставят новую? Небось на празднества деньги есть! И на винные фонтаны для черни.
— Я - гладиатор! У меня сегодня выступление!.. Да вызовите же коменданта!
Коменданта, как же! Чего только плебеи не сочинят, чтобы выбраться из заслуженной тюрьмы! А этот, судя по акценту, — вообще из глухой провинции. У себя бродяжничать надоело — в Сантэю подался. Будто здесь своих бездельников мало!
Кого Ливий точно презирал сильнее, чем зажиревшую аристократию, так это — вечно требующий «хлеба и зрелищ» сброд. На месте Сената давно перестрелял бы всю эту шушеру или на галеры отправил! Всё польза стране.
— Я - гладиатор! Если вы меня не отпустите — расстреляют моих товарищей!..
Не расстреляют — кто ж послушается какого-то старого тюремного стражника Ливия Марцелла?
— Я - гладиатор!..
А то Ливий гладиаторов никогда не видел! Это ты — провинциал, в амфитеатре не бывавший. А Марцелл в Сантэе родился. В гладиаторы берут сильных, ловких красавцев. Что этому-то сопляку там делать — с его хилой мускулатурой?
И потом — гладиаторы не шатаются без дела по рынку рабов. И не ввязываются в уличные драки. Они вообще поодиночке не ходят. Потому как — чужаки.
А кто свои — мало ли, почему судьба вынудила, — те в увольнительные сразу домой. К семье.
А этот… тонкая кость, правильное лицо. Небось папаша с мамашей — промотавшиеся всадники, а сынок уже — голоштанный бродяга.
— Заткнись, а то схлопочешь! — рявкнул страж. Для порядка замахиваясь на юного наглеца древком копья.
Тот отшатнулся — аж ошалев от подобного обращения. Ну точно, аристократ бывший.
И Ливий даже получил пару минут вожделенного покоя. Пока парень по-рыбьи ловил ртом воздух.