Побочные эффекты
Шрифт:
– Со стороны виднее. Кофе будете?
– Да, с удовольствием. Вот, у меня тут тоже есть,- и она начала доставать из пакета бутылку коньяка , коробку конфет, апельсины, бананы.
– Это все жениху?
– Нет, конечно. Врачу, заведующему. Медсестрам…
– Оставьте на завтра. У меня этого добра хватает.
– Нет, неудобно. Вы ведь тоже его лечили. Это я оставлю здесь,- она отложила в сторону коньяк и конфеты.
– И вообще, доктор. Я Вам так благодарна! Я знаю, именно Вы его спасли, - сарафан как-то незаметно поднялся выше.
– В этом городе только два человека, которым я могу доверять,- продолжила она.- Он, а теперь – Вы. Сейчас отдохну, потом поеду на какой-нибудь вокзал… Там переночую… Если только…
– Что?
– Ну… если не разрешите остаться здесь…
– Со мной? А жених?
– Но ведь он не узнает!
– Если только сами не расскажите.
– Зачем? Пусть это останется нашей маленькой тайной! – она подошла , обняв его за шею. Потом приблизила лицо и, закрыв глаза, поцеловала.
Он не ответил. Мягко отстранил ее, подошел к двери и закрыл замок на два оборота. Подошел к ней, так же молча снял сарафан. Лифчика под ним не было, только стринги. Провел ладонью по спине, ягодицам. Начал ласкать грудь. Она охнула, и, прижавшись к нему, стала одной рукой расстегивать его халат. Помогать он не спешил.
– Не бойся, у меня с собой,- прошептала она, доставая другой рукой пакетик с презервативом из сумочки.
– Тоже для жениха?- в ответ прошептал он ;
– Это у меня всегда с собой,- сказала она, уже лежа на кушетке…
Разбудив гостью рано утром, вызвал такси. Проснулась и собралась она быстро, хотя ночь была для обоих беспокойной.
– Прощай, милый.
– Это на такси,- протянул он ей сложенные купюры.
– Не надо, у меня есть,- замялась она. Но деньги взяла.
Закрыв за ней дверь, посмотрел на часы. На чашку кофе и дорогу до диспансера время еще оставалось. Выйдя в коридор, уловил понимающую улыбку Евгении Вячеславовны.
Зайдя в ординаторскую, прихватил коробку конфет и постучался в сестринскую. Евгения Вячеславовна уже снова что-то пережевывала.
– Доброе утро. Вот, отдайте хроникам. Тому же Птицыну, что ли…
– Да-да. Конечно, передам.
Он уже допивал кофе, когда услышал истошный крик санитарки:
– Помогите! Помогите, умирает!
Чертыхнувшись, выбежал в коридор.
– Сюда, сюда! Помогите, ей плохо! Помирает!- стоя возле сестринской, продолжала кричать она.
– Хватит орать, вызывайте дежурного ! Звоните в приемное, быстро!- на ходу бросил он.
Евгения Вячеславовна лежала на полу. Халат задрался, обнажив огромные бедра. Глаза были закрыты, рот – открыт. Она вдыхала воздух, словно его ей не хватало. На столе лежала принесенная им коробка, уже наполовину пустая. Пульс и давление не определялись. Прислонив фонендоскоп к пышной груди , глянул на секундную стрелку. Насчитал около двухсот в минуту. Забежав в процедурный , нашел в шкафу шприц, упаковки с лекарством. Прихватив жгут, пузырек со спиртом и вату,
– Жгут держи!- крикнул он санитарке, все еще стоящей возле двери.
Та подбежала и уцепилась за концы жгута. В вену попал сразу.
– Теперь отпускай!
Санитарка послушно отпустила жгут.
– Положи ей под голову что-нибудь. И халат поправь! Да у нее, не у себя! Встречай дежурного, должен подойти.
Санитарка вышла. Он продолжал, глядя на часы, медленно вводить раствор. Времени, чтобы успеть на прием, оставалось все меньше.
Наконец раздались быстрые шаги, появился Матвеев.
– Кишечная непроходимость?- взглянув на нее, тут же спросил он.
– Мерцалка. Ее в интенсивную терапию перевести надо . Смерь давление и пульс посчитай, у меня руки заняты.
Недовольно пожав плечами, тот все же позвонил. Потом подошел, не спеша, с тонометром.
– Сто пятьдесят на сто. Пульс сто двадцать. Жить будет.
Та уже открыла глаза и задышала ровнее. Посмотрела виновато на Виктора Сергеевича, на стол.
– Откушала?- спросил он.
Она не ответила и опустила голову.
– Жадность губит!- прижав вату к локтевому сгибу и согнув ей руку, закончил он. К этому времени уже появилась каталка с санитарами из приемного. Грузить пациентку пришлось вчетвером.
– Центнера полтора, наверное!- кряхтя, заметил санитар.
Наконец, все затихло. Остатки конфет он выкинул в урну. Потом в ординаторской , взяв бутылку с коньяком, внимательно осмотрел крышку. Встряхнул несколько раз. Ни осадка, ни следов вскрытия. Открыв бутылку, подошел к раковине, включил воду и начал выливать содержимое. В ординаторской повис специфический запах. Видимо, он и привлек появившегося внезапно в двери Матвеева.
– Ты что? О…ел?
Виктор Сергеевич, не ответив, закончил процедуру . Вложил тару в пустой пакет и выкинул в урну.
Потом посмотрел на Матвеева:
– Тебе забыл оставить. За вчерашние подарки.
Тот покачал головой и что-то прошептав, закрыл дверь. Виктор Сергеевич вышел следом .
10
Пациентов в диспансере было мало, прием велся «на автомате». В ушах звенело, глаза закрывались. Крепкий чай не помогал. Лишь телефон заставил встряхнуться. Голос был знакомым:
– Здравствуйте. Это Леонид Борисович.
– Слушаю.
– Я слышал, мой друг, вчера у Вас было ЧП?
– Без комментариев.
– Ну… хорошо. Я знал, что и тут мы придем к пониманию. Распространяться об этом , конечно, ни к чему.
– У Вас все?
– Надеюсь, Вы не забыли о нашей договоренности?
– Не забыл. Мне некогда, надо работать. До свидания,- и положил трубку.
От дремоты оторвал стук в дверь. После приглашения вошел коротко посетитель с короткой стрижкой.
– Здравствуйте. Можно?
– Проходите, присаживайтесь.
– Вот,- и он протянул бланк справки с записью «заключение психиатра». Записи остальных специалистов там уже были.