Побочный эффект
Шрифт:
– Конечно, гораздо медленнее, чем мы.
Квик задумался:
– Выходит, что им нас не поймать?
– Не поймать, – ответил я неуверенно. – А зачем, собственно, нас ловить? Никто и не собирается скрываться.
Алонзо засмеялся, взглянув с хитрецой, выдал:
– Вау, да это ведь круто, чувак! Мы самые быстрые в мире! – и потом продолжил без перехода: – Только мы ж собирались пойти пожрать.
Поразительно, как быстро менялось настроение случайного знакомого. Идея была здравой, но для ее реализации не хватало самой малости.
– Сейчас, только переоденусь и бумажник возьму. Как видишь,
– Ну, давай тогда шустрее, бро! Я тебя вон там, на качелях подожду.
Шустрее не получилось. Процесс снятия пижамы напоминал раздевание в бетоне: та часть ткани, что касалась тела, скользила свободно, но как только отдалялась хоть на миллиметр, становилась все непослушнее и дубовее. Я физически ощущал, насколько далеко простирается это непонятное инерционное или временное поле, захватившее в плен родную телесную оболочку. Буквально, сантиметров на пять, не больше. Тем не менее, изрядно помучившись, все-таки смог избавиться от пижамы, хотя и порвал ее в нескольких местах. Шорты пришлось вначале прижать к ногам, и уже потом постепенно вползать в них. Подобным же образом поступил с майкой – предельно осторожно, но чертыхаясь, на чем свет стоит. Даже целую одел, не порвал. А еще хотел в Аляску переезжать. Случись такая фигня на Аляске – вот бы я замаялся теплую куртку и ботинки одевать. Столь же осторожно обойдясь с легкими кожаными мокасинами, удалось почти безболезненно обуться. Уже привычно-тягучий процесс извлечения бумажника из спортивной сумки не занял много времени.
Квик терпеливо ждал возле качелей, стоящих на границе газона и пешеходной дорожки. Качели эти остались от прежних владельцев коттеджа, но я не спешил их убирать. Мало ли чего случается, говорят, дети – штука внезапная.
– Они не качаются. – завидев меня, обиженно бросил Алонзо: – Дерьмо! Они не качаются. Я люблю качели!
– Я тоже люблю качели, Квик!
– Дерьмово, что они не качаются, но это круто – быть таким быстрым. Смотри, чувак! – и он помахал у меня перед носом пластиковой карточкой.
– Платиновая, понял? И этот лох на ней код написал, запомнить не может! – презрительно воскликнул Квик, кивнув головой в сторону улицы. По проезжей части со скоростью улитки мчался серебристый «Понтиак» с откидным верхом. Седой, импозантный мужчина легко и уверенно вел машину одной левою, а правой держал за руку сидящую рядом девушку. Ее ярко-рыжие волосы трепал встречный ветер, но для нас она была практически неподвижна.
– Ты их ограбил, Квик?!
– Так этот лох ничего и не заметил. Смотри, он даже не видит меня! – Алонзо подошел вплотную к кабриолету и помахал рукой перед глазами водителя. Тот не пошевельнулся.
– Квик, ты не понял. Зачем их грабить? Ты же вор! И ни капли не стыдно!?
– А ты попробуй, бро, не воруя, вырасти в черном квартале. – внезапно ощерился парень, и я понял, что говорить с ним на эту тему бесполезно. Совершенно другая мораль. Другие устои и взгляды. Но, кроме Квика на данный момент поговорить было вовсе не с кем. Придется терпеть его общество. Вот уж повезло, так повезло.
– Пошли в бар, – сказал я, и Квик с легкостью согласился, мгновенно сменив настроение на благодушное и почти дружеское:
– Точняк, погнали, бро! А то уже кишка кишке бьёт по башке! – он заразительно засмеялся, и мы двинулись в сторону висящей над куполом энергоустановки птице.
За все это время она успела сделать несколько взмахов крыльями – отметил я. Если бы точно знать – сколько, то ее можно было бы использовать как импровизированные часы. Субъективно, по моим ощущениям, с момента пробуждения прошло максимум полчаса. Во сколько же раз мы с Квиком движемся быстрее всего остального мира? В триста-четыреста? Где-то так получается. А сколько тогда энергии тратим? Ах, вот она в чём, причина этого дикого голода…
Бар Василя в это время уже открыт – сотрудники нашего института частенько забегают в его кондиционированный уют на утренний кофе. А перебравшие вчера по поводу какой-то там Сью – на утреннее пиво. Я тихонько усмехнулся. Все недавно случившиеся в личной жизни перипетии внезапно отошли на второй план, исчезли куда-то. Какая там, к черту, Сюзанн? Она совсем ничего не значит! Вообще, весь мир ничего не значит! Остался только я и вот этот темнокожий дружелюбный воришка. Идет себе рядом, песенку насвистывает. Рэп похоже. Слава Господу, со слухом у него все в порядке, не фальшивит. И хоть как-то оттеняет этот уже привычный, бумажный шум ветра, сопровождающий сегодняшнее странное утро.
Тут мне неожиданно пришла в голову одна мысль. Начисто забыв про Квика я остановился, присел прямо на бордюр тротуара и уставился на ручные часы, которые так и не снял со вчерашнего вечера.
Целых пять минут – я считал по своему пульсу – смотрел на секундную стрелку и наконец убедился, что она движется и что она прошла за это время одну секунду.
Секунда, и моих, хотя и приблизительных, пять минут!
Выходило, что мир замедлился в триста раз. Или точнее мы, ускорились в той же пропорции. Мне стало дурно, но я продолжил свои вычисления.
Средняя скорость человека – три мили в час. Делим на шестьдесят минут, потом на шестьдесят секунд – имеем где-то чуть меньше четырех с половиной футов в секунду. Мы только что выяснили, что живем в триста раз быстрее остального мира. Умножаем и получаем почти девятьсот миль в час! Это сверхзвуковая скорость. Понятно, отчего воздух вокруг так свистит. И резко остановиться невозможно – инерция несет дальше. Приходится замедлять шаги перед остановкой, но это умение пришло как-то само собой. Видимо, в человеческом мозгу встроены какие-то предохранители именно для этого случая. Сомневаюсь, что мы с Квиком первые и единственные представители человечества, попавшие в такую передрягу. Темна и полна недосказанности людская история.
От всех этих размышлений отвлекла очередная порция ругательств Алонзо, остановившегося возле банкомата на входе в бар. Я присмотрелся и чуть не рассмеялся в голос: парень с огромным усердием пытался вставить в прорезь банкомата украденную пластиковую карточку, пыхтел и морщил свой круглый нос.
– Твою мать! Дерьмо! Да чтоб вы все сдохли! – орал он, но упрямый механизм не желал принять кусочек пластика вовнутрь. Я прикинул, что сейчас творится в мозгу у Квика – вот ведь, в руках карточка. Вот пинкод от нее. Владелец еще когда хватится пропажи. А денег не снять! Представляю расстройство бедного вора.