Поцелуй бабочки
Шрифт:
Первой что-то почувствовала «мути». Оторвавшись от работы, подняла глаза и увидела вдали, на холме, две фигуры.
Вот мы и дома.
КУВАЛДА И ТАНЯ
Рассказ для кино
Ночью, в нервном свете прожекторов, взрывы, крики, дым, автоматные очереди…
Когда штурмовую группу подвезли к торговому центру, в котором засели террористы, ОМОН и милиция уже вели огонь, выводя из-под обстрела попавших в переплет покупателей.
Командир операции, мокрый от волнения полковник, стоящий за цепью «бэтээров», сквозь автоматный грохот прокричал Макарову:
— Кто старший?
Макаров показал на себя.
— Что делать, знаешь?.. Готовы?..
— Готовы.
— Тогда действуй!.. Делай что-нибудь, ради бога!.. — орал полковник. — Командуй «Вперед!» и пошел!..
Макаров отрицательно покачал головой.
— Что? — не понял полковник.
— Нет у нас команды «Вперед!», — спокойно сказал Макаров. Перещелкнул предохранитель автомата, коротко свистнул бойцам. Крикнул: — За мной! — и побежал из-за «бэтээров».
Бойцы рванули следом, штурм начался…
Потом, после боя, среди дымящихся головешек торгового центра, он кричал в мобильник, стараясь перекричать шипение пожарных струй и рев сирен «неотложек»:
— …Может, она звонила, когда ты в школе была, Леночка?.. Или на танцевальном?.. Не звонила?.. Точно?.. Ты уверена?.. У меня все в порядке, завтра вернусь… Значит, не звонила…
В жизни Сереже Макарову больше всего не повезло с любовником жены. Любовник пил — с ним научилась пить Сережина жена Таня.
Обычно Макаров терпел неделю, затем оставлял дочку Леночку у тещи и ехал на Охту, где Таня с любовником в его заплеванной коммуналке занималась… Чем они там занимались, Сережа не решался вообразить. Увозил он ее больную, расслабленную, с опухшим лицом и темными кругами под глазами — у Тани были слабые почки.
Потом он ее отмывал, лечил и выхаживал… И ни слова в упрек. Только любовь.
— За Таньку, Сережа, ты в рай попадешь, — обещала теща Антонина Ефимовна.
Таня медленно приходила в себя. Сережины заботы принимала с благодарностью и выражением вины на лице. Через некоторое время выражение вины сменялось выражением нежности — начинался период бурной любви к дочке. А еще через некоторое время взгляд ее скучнел… После она исчезала, и все начиналось сначала. Макаров обзванивал больницы и морги, бегал по отделениям милиции, в глубине души осознавая бесполезность своих хлопот. Исполнял повинность, гоня мысль о том, где на самом деле находится жена…
Хуже всего было ночью. Сережа лежал, тупо глядя в потолок на люстру, в которой тысячу раз были пересчитаны все стекляшки и подвески…
Через несколько дней раздавался звонок. Захлебывающейся пьяной скороговоркой Таня торопилась выговорить заранее приготовленный текст о том, какая она дрянь, что не ценит его любви. Что во имя этой любви Макаров должен простить ее, понять, проявить великодушие и не упрекать.
Он не упрекал.
Абсурдность ситуации усугублялась еще и тем, что сам Сережа Макаров состоял из одних достоинств. Он красавец — метр девяносто пять, умный, сильный и, как это часто бывает с силачами, добрый. В отряде специального назначения «Урал», где служит Сережа, его любят все без исключения, хоть и прозвали Кувалдой за редкое умение ударом ладони загонять в доску стомиллиметровый гвоздь. Этим аттракционом командир отряда Шакир всегда угощал гостей и проверяющих из министерства.
Женщины в присутствии Макарова резко теряют в сообразительности, взгляды их делаются молчаливыми и мечтательными, но Сережа не замечает ни взглядов, ни вздохов, потому что любит Таню. А Таня любит, по ее выражению, «пилиться не загружаясь», то есть спать не с красавцем мужем, а с человеком, который только тем и хорош, что не оставляет воспоминаний.
Подозрение, «а не идиот ли Сережа?», время от времени возникает у сослуживцев. В ответ добродушный Сережа лишь разводит руками:
— Женишься на достоинствах, а жить приходится с недостатками.
— Да разве это жизнь?! — возмущаются друзья. — Это же пытка!
И на это у Макарова есть ответ:
— Господь не посылает испытаний, которые нельзя было бы перенести. — Сережа одновременно верит и в Бога, и в справедливость.
Остается поражаться и недоумевать. Притом что даже самый проницательный взгляд, устремленный на Таню, госпожу и повелительницу Сережиного сердца, не увидит ничего, кроме невзрачной женщины, но Сережина любовь выделяет ее из тысячи красавиц. Он любит и свято верит, что счастье впереди. Картина будущего счастья в Сережином воображении выглядит так: вечер; за окном бесконечный питерский дождь, а в квартире тепло и уютно; негромко звучит музыка; Леночка готовит уроки; Таня, с вязаньем в руках, у горящего камина; в ногах любимая собака… Больше ничего.
Сережа убежден — так будет. Он уверен, потому что знает: если очень любить и прощать, то… в ответ обязательно получишь черную неблагодарность, которую тоже надо прощать и продолжать любить, хотя ни понимания, ни ответного чувства все равно не дождешься, а только продлишь страдания. Но если и это прощать и продолжать любить всем сердцем, бескорыстно и жертвенно, то тогда, и это Сережа точно знает, любовь победит и счастье вернется.
Но это впереди, а пока что Макаров в очередной раз едет на Охту.
Когда Сережа вошел в комнату, соперник Корнилов спал, а Таня, сидя за столом, уставленным немытой посудой и бутылками, раскладывала пасьянс. Увидев мужа, разрыдалась пьяными слезами, но ехать домой категорически отказалась.
— Ты большой, сильный, умный, зачем я тебе? — всхлипывала Таня.
— А Корнилов инвалид?
— Корнилова бизнес-партнер кинул. Знал бы ты, какие у него долги!.. Он ведь почему пьет? Ведь это все на нервной почве… а без меня он вообще пропадет!.. — И еще многое другое.
Сережа молча слушал ее, глядя на свою огромную ладонь, которой сослуживцы давно уже советовали «врезать Таньке между рог, когда в очередной раз будет куражиться»… Он протянул руку, приблизил ладонь к Таниному лицу, но, вместо того чтобы врезать, погладил жену по русым волосам…
Таня в ту же минуту раскисла, обняла его руку.
— За что ты меня любишь, такую паскуду? — сказала она и поцеловала в ладонь. — Уходи!..
На следующий день командир отряда Шакир не допустил его к операции.