Поцелуй бабочки
Шрифт:
Первый картежник. Эмрашвили, должно быть.
Антонина Александровна. Совершенно верно. А передал Вадик Сотников…
Первый картежник. А что, разве Вадик вернулся из Берлина? Он мне деньги должен.
Второй картежник. Не мыльтесь, Юрий Сергеевич, он вчера только звонил из «Инжинеринг хауса». Лицемерно жаловался на большое количество работы… Врал, конечно, мы-то его знаем… Ну что, Антонина Александровна, вы торгуетесь или пасуете?
Антонина Александровна в задумчивости откладывает карты.
Антонина Александровна. Вы уверены?
Второй картежник. В чем?
Антонина Александровна. В том, что Сотников в Берлине.
Удивленные вопросом, картежники переглядываются.
Стук в дверь и громкие голоса в прихожей привлекают их внимание.
В комнату вбегает Ольга. Вид ее ужасен.
Ольга(кричит). Константину Ильичу плохо! (Бросается к телефону, начинает набирать «Скорую».)
Антонина Александровна. Как плохо? Где он?
Ольга. В машине. Кажется, он… умер!
Обсерватория
Актовый зал обсерватории в траурных лентах. Портрет Чернова, склоненные пальмы, реквием. Гражданская панихида в разгаре. У гроба сменяется почетный караул коллег. Траурные речи. Антонина Александровна у изголовья принимает соболезнования.
Первый(прижимая руку к сердцу). …Самые искренние, самые неподдельные…
Второй. …И я, и Павел Тимофеевич, мы с вами. Можете на нас рассчитывать.
Третий. …Мужайся, Тоня. Мы с тобой…
Перед микрофоном держит скорбную речь осанистый ученый.
Осанистый. …Все мы любили Константина Ильича. Вся лаборатория. Каждое его слово для нас было бесценно… Эти бумаги из его рабочего стола, к которым мы не смеем прикоснуться, потому что сейчас это уже история отечественной науки… Мы передаем эти бесценные работы вдове покойного, вам, дорогая Антонина Александровна…
Антонина Александровна принимает пухлую папку с документами. Осанистый припадает к ее руке…
В соседнюю с траурным залом комнату обессиленную Антонину Александровну вводит Ольга. За стеной душераздирающие звуки Моцарта.
Ольга. Отдохните хоть несколько минут. Налить вам минералки?
Антонина Александровна устало откидывается на спинку стула, пьет воду. Из брошенной на стол папки выпадает несколько бумаг и фотография. Она поднимает их, собираясь вернуть в папку, но останавливается — фотография привлекает ее внимание. На фото Константин Ильич в залихватски заломленной шляпе целуется с юной особой женского пола. Оба, безусловно, в прекрасном настроении.
Антонина Александровна(читает надпись на фото). Возлюбленному Котофею в память о днях безумной любви, Вероника!
Потрясенная Антонина Александровна открывает папку, в ней письма, фотографии, но какие!..
И сколько!
Антонина Александровна(бормочет). Боже мой! Боже мой… (Перебирает «документы».) А это? (Весело смеющийся Константин Ильич обнимает обнаженную… Антонина Александровна не верит глазам.) Это вы?.. Это вы, Ольга?
Ольга только хлопает ресницами.
Следующее фото: сидящий Константин Ильич, на руках у него кокетливо пристроилась жгучая брюнетка.
Антонина Александровна. А это кто?
Ольга смотрит на фото, и лицо ее преображается.
Ольга. Ах стерва! Это Стоянова из крымской обсерватории. Я чувствовала, что эта прошмандовка подкатывается к Косте!..
Антонина Александровна. Какому «Косте»? (Умолкает, сообразив, что речь идет о ее муже.) Как это понимать?
Ольга. Как понимать, как понимать?! Что вы, в самом деле, девочку из себя строите?.. Что ж тут странного! Константин Ильич был видным мужчиной, ясно, что бабы висли на нем.
Следующее фото повергает Антонину Александровну в шок. Сделанное, вероятно, в сауне, оно изображает весело смеющегося Константина Ильича, возлежащего на полках в обществе трех совершенно голых девиц. Это уже выше всяких сил. Взбешенная Антонина Александровна начинает метаться по комнате.
Антонина Александровна. Видный мужчина!.. Вот оно что, «видный мужчина»!.. (Наткнувшись на стопку тарелок, приготовленных для поминального застолья, Антонина Александровна начинает их бить по одной, швыряя об пол. С каждым ударом приговаривая.)…«Видный мужчина», а валерьянка по ночам?! А геморрой? А камни в почках?! Видный мужчина, а вечные ангины!..
Ольга под шумок выныривает из комнаты. Антонина Александровна продолжает крушить посуду.
Антонина Александровна. …А гипертония третьей степени? А склероз? А придурковатость? А импотенция?.. (На этих словах перечень претензий как будто бы иссяк. Антонина Александровна останавливается, пораженная страшной догадкой.)
Стоя среди хрустящих осколков с занесенной над головой тарелкой, она берет себя в руки. Переводит дыхание.
Дверь открывается, вытирая слезы, входит беременная домработница в черном. Увидев груду битой посуды, всплескивает руками.