Поцелуй бабочки
Шрифт:
Соглашаюсь без оговорок — да, страсть, непреодолимое, безрассудное желание. Кому удается совмещать страсть и разум — посмеется, а я слабоват, видимо… либо страсти великоваты.
Через три дня я узнал, что «Дафния» на месте, но у меня появился счастливый соперник… до окончательного решения оставалось несколько дней. Я собрался с мыслями, пошел к богатому товарищу Саше, выложил фотографии «Дафнии» и начал врать про то, как мы с ним будем путешествовать на нашей шикарной яхте, какие страны посещать и как все это будет круто.
Неправда заключалась в том, что ни опыта, необходимого для подобных мероприятий, ни капитанского диплома, ни соответствующего здоровья у меня не было. Ничего, кроме страсти…
Как всякий богач, Саша ежедневно выслушивает нескольких сумасшедших просителей с «грандиозными идеями». Не думаю, что я выглядел убедительней других, но мне он почему-то поверил.
Три напасти
Их посылает Бог на человека, чтобы испортить ему характер: красоту, деньги и власть. Саша держит оборону на всех трех направлениях — богатый розовощекий красавец управляет угодьями и заводами. Товарищи по бизнесу называют его «фартожопым», но не это главное. Больше других Саше повезло в том, что у него умная жена и редкий тип характера под названием «жизнь удалась». Как бы ни складывались обстоятельства, он постоянно ощущает себя на гребне успеха. На вопрос «Как дела?», отвечает неизменно: «Отлично!». После того как обворовали его загородный дом и я позвонил, чтобы посочувствовать, в ответ на постные соболезнования услышал радостный голос — Саша был в экстазе. Самым большим везением находил то, что похитители не просто обчистили дачу до стерильной пустоты, но и сняли всю фирменную сантехнику — краны, смесители, унитазы.
— Как будто знали, что я ремонт затеваю! — с восторгом сообщил Саша.
Малейшая попытка посочувствовать вызывает у него бурный протест. За много лет товарищеских отношений я лишь раз слышал вздох из Сашиных уст, но об этом отдельный рассказ, а пока что Саша дал деньги, и через пять месяцев «Дафния» уже украшала стоянку Речного яхт-клуба в Питере. До путешествия вокруг Европы оставался год. Возможно, это был лучший год моей жизни — год предвкушений и надежд.
«За» и «против»
Помышляя о дальнем путешествии, я вынужден был признаться себе, что стать морским волком на шестом десятке нереально. Тем более если речь идет не об экстремале-супермене, а о кабинетной крысе вроде меня. Да — хиловат, да — опыта маловато, но набираться опыта, качаться и учиться уже некогда — «…уж воды Леты плещутся у ног». Увы, физическую слабость я мог компенсировать лишь страстью, невежество — любопытством. Между тем опрос опытных моряков выявил массу противоречий.
Одни отмахивались, не принимая всерьез мои планы. Другие не отмахивались, но говорили, что идти в океан на семиметровой лодке — чистая авантюра. Третьи уверяли, что мореходность не зависит от размеров яхты — иди и не думай.
Пессимисты пророчествовали, что в соленой океанской воде двигатель за пару месяцев проржавеет до дыр, оптимисты советовали поставить второй контур охлаждения и спать спокойно. Были мнения, что мачта слишком слаба для серьезного плавания. Сомневались, выдержат ли паруса и ванты…
Ночами я взвешивал все «за» и «против», а утром ехал на верфь, где в цеху зимовала «Дафния», и готовил ее к походу. Так прошел год. Восемнадцатилетняя «Дафния» окрепла и помолодела.
Для тех, кто понимает
Для понимающих предлагаю краткий список произведенных на яхте работ: установка сети берегового питания 220 вольт. Установка новой сантехники плюс бойлер — водогрей с душем. Новая помпа унитаза. Кардан для спиртовой плиты. Новый стаксель из тяжелого дакрона и штормовые паруса. Закрутка стакселя. Ящик для сорока килограммов морских карт. Металлические поручни по периметру кокпита, чтобы было за что хвататься на качке. Замена гребного винта и установка второго контура охлаждения на двигатель.
Кроме перечисленного, на яхте появился замечательный нержавеющий фордек с роликом для подъема якоря, вещь совершенно необходимая, учитывая мой больной позвоночник. С этой же целью я поставил дополнительный блок на мачту, чтобы набивать грота-фал в направлении сверху вниз, используя собственный вес, а не наоборот. С учетом диагноза была решена и проблема кормового якоря. Для него я соорудил на релинге удобное седло из нержавейки.
Здоровье — это когда каждый день болит в другом месте, —
говорила Раневская.
По этой формуле я вполне здоров.
Проведав о моем намерении идти вокруг Европы, лечащий врач Марк задумчиво почесал небритую щеку.
— А если получится, как в тот раз? — спросил он.
«Тот раз» был несколько лет назад в Рижском заливе. Тогда меня сняли с яхты с отнявшимися ногами. Потом костыли, палка… «Приведение в чувство» длилось почти два года.
— Я, конечно, напишу списочек лекарств… — неуверенно сказал Марк.
Список лекарств, составленный им, занял две страницы убористого текста.
Неприятности…
…начались сразу. На первом же переходе в Кронштадт обнаружился перегрев двигателя. Не работал второй контур охлаждения, недавно поставленный официальным представителем питерской «Вольво Пента» под мелодичным названием «Дуэт». Пришлось останавливаться в таможенном терминале, вызывать мастеров-установщиков.
Толя и Коля добросовестно явились по звонку, как всегда на автомобиле, увешенном фирменными знаками, и в хрустящих «вольвовских» комбинезонах. Разложили инструмент и приступили к работе. Схватка с двигателем длилась трое суток. Три дня и три ночи Толя и Коля разбирали и собирали помпу, переставляли расширительный бачок, меняли трубки, по которым не желал циркулировать тосол. Я с тоской смотрел на далекий силуэт Питера на горизонте, полоскал больной зуб и поддакивал гневным речам, которые посылали Толя и Коля в адрес несовершенной шведской техники. На третьи сутки был вынесен окончательный вердикт: не работает помпа второго контура.
— Кто же знал, что у нее пластиковая крыльчатка? — сокрушались мастера. — Вот если бы металлическая…
Паршивую шведскую помпу заглушили и рекомендовали пробираться в Хельсинки под одними парусами.
— Там разберутся, — заверили Толя и Коля.
Делать нечего — вышли в Хельсинки практически без двигателя, то есть двигатель запускался, но всего на несколько минут. Глубокий вздох, прощальное «пока» Толе и Коле…
Финский залив. Восьмиметровый зюйд-вест, у нас пять узлов — отличный ход! Первый раз поставили стаксель на закрутке, не выходя из кокпита, и подняли грот — неплохо. Задраили наветренную сторону тряпочного домика, закрывающего кокпит, наладили авторулевого — совсем хорошо.