Поцелуй Фемиды
Шрифт:
— Но ведь вы не сможете даже заплатить рабочим! — продолжала орать Лайза. — У вас счета арестованы!
Белов открыл было рот, но промолчал. Эта Донахью была абсолютно права: налоговая инспекция сумела просечь до единого все счета «Красносибмета» и поставить их «на картотеку». Теперь каждый рубль, полученный комбинатом, отправлялся прямиком в «черную дыру» — то есть, в счет задолженности перед бюджетом. Выплатить рабочим что бы то ни было просто не представлялось возможным.
— Сколько еще рабочие готовы ждать? — прокричала
Мне удалось договориться с профсоюзными лидерами до начала апреля. Это три недели. На столько же хватит сырья. А потом…
— Трансдец? — не слишком уверенно подсказала Лайза.
— Трындец, — поправил ее Белов. — Но дело не в терминологии.
— Ну что ж, — подвела итог железная леди. — Значит, у нас есть три недели… Смотрите, смотрите! — она прильнула к иллюминатору, призывая Сашу разделить ее восторг.
Тайга, поначалу казавшаяся бесконечной, сменилась внизу ровной, как свежепобеленный потолок, тундрой. Вернее, это было похоже на стиральную доску — такую рифленую штуку, которая до сих пор валяется в московской квартире где-то под ванной, только белого цвета. Однако, американская женщина вряд ли способна понять такое сравнение. Источником восторга госпожи Донахью было оленье стадо: на бескрайнем белом фоне животные походили на горстку насекомых.
— А где же люди, где жилье? — удивилась Лайза.
Пастухи отогнали стадо подальше. Скоро отел, и оленей сейчас лучше не тревожить.
Полюбовавшись с минуту пейзажем, Лайза снова сосредоточилась на своей схеме и добавила еще одну стрелочку.
— Что вы намерены делать? — продолжила она свое интервью.
— Кредит брать, что ж еще… — буркнул в ответ Саша Белов.
— С таким-то балансом? — усомнилась ушлая партнерша. — На Западе ни один банк не дал бы кредита в такой ситуации.
— Россия — не Запад.
Белов замолчал. Трудно было в двух словах объяснить американке, что значит в России «человеческий фактор» и «личная заинтересованность». И уж совсем невозможно было рассказать, какой ценой предстоит ему, генеральному директору, выбивать этот кредит. Придется подключать свои московские связи, идти на поклон к господину Зорину, пить вместе с ним и давать обещания, которые заведомо не сможет выполнить. Чем больше он думал об этом кредите, тем меньше эта идея лично ему нравилась, но выбора не было. Если рабочие не получат в апреле хотя бы часть заработанных денег и объявят забастовку, на комбинате можно будет ставить крест.
— Нужную сумму вам сможет дать только государственный банк. Но условия будут кабальными, — Лайза как будто читала его мысли. — В залог банк заберет все ваши активы. И в случае, если вы не успеете в срок вернуть долг… Что будет?
— Что?.. — Саша с любопытством смотрел на собеседницу: интересно, как далеко простираются у этого магистра знания российских реалий?
Теперь Лайза сделала паузу. Она не решалась выговорить трудное
Вы очень рискуете!
— А у вас есть идеи получше? — насмешливо спросил Белов.
— Думаю, что да, — Лайза долгим серьезным взглядом посмотрела в лицо собеседнику. Но вдруг отвлеклась. — Упс! По-моему, мы садимся.
— Быть не может. Рано еще!
Саша глянул в иллюминатор. Вертолет действительно готовился совершить посадку: чуть сбоку стремительно приближались серые домики со столбиками дыма над крышами, уже можно было на улицах разглядеть людей и даже собак. Но этот населенный пункт определенно не был конечным пунктом следования — это был не поселок Усть-Харючи.
— Слышь, Витек, по-моему у нас проблемы! — крикнул Саша другу, пристроившемуся возле самой кабины пилотов.
И судя по тому, что он мирно спал, будильнику на биологических часах звонить было еще не время. Витек мигом проснулся и сунулся на полкорпуса в кабину пилотов. Послышались звуки перебранки. Вертолет продолжал снижаться. Белову пришлось дождаться, пока посадка состоится, и уже потом принимать участие в разборках.
— Надо дозаправиться! — бодро пояснил старший лейтенант Кащенко, из принципа глядя только на Сашу, а не на непрерывно матерящегося Витька.
— Что за хрень! — возмутился Белов. — Ваш начальник утверждал, что топлива хватит на шесть часов лету!
— Ну, начальству всегда виднее… — парень забегал глазами.
— Не в этом дело, — капитан Ващенко оттеснил плечом подчиненного и мрачно сказал. — Двигатель барахлит. Нельзя лететь, пока не разберемся, в чем тут дело.
— Не слишком ли много уважительных причин, камрад? — Саша говорил тихо и ласково, но только дурак мог не почувствовать в его голосе едва сдерживаемого бешенства. — Как долго намерены разбираться?
— До утра точно не полетим.
— Короче, так, братья. Если завтра в девять ноль ноль борт не будет готов к вылету, я вам гарантирую большие проблемы. Сорвете мне сделку, разжалую в рядовые!
— Все лучше, чем стать покойником, — не преминул-таки заметить вслед капитан Ващенко.
Группа, состоящая из Саши, Лайзы и Витька, двинулась к зданию аэровокзала. Рубленая избушка носила это гордое имя исключительно за неимением в русском языке другого, более подходящего слова. А о том, что это именно аэровокзал, говорила сложная композиция из антенн, венчающая крышу, развевающийся над избушкой российский флаг и косенько висящая табличка с названием населенного пункта: «Скалистый Мыс». В одной из двух смежных комнат располагалась диспетчерская, откуда диспетчер (он же кассир) вел непрерывные разговоры с «воздухом». Другая комната, соединенная с первой полуоткрытой дверью, судя по наличию крепко ломаных кресел, выполняла функцию зала ожидания.