Поцелуй на пожарной лестнице
Шрифт:
Сейф был почти пуст. Только в самой его глубине, возле задней стенки, Катя нащупала какой-то конверт.
Она вытащила его и удивленно на него уставилась.
На нем были напечатаны ее адрес и имя – «Е.А. Неверовой».
А обратный адрес…
Обратный адрес Кате тоже был знаком: Садовая-Триумфальная, дом четыре, офис двадцать шесть. И имя отправителя – С.С. Ольховский.
Катя вспомнила запрокинутую на спинку стула голову мертвого адвоката, его лицо, пулевое отверстие на его виске.
Она хотела узнать правду… какой бы страшной она ни оказалась.
Конверт она вскрыла через минуту.
Катя задержала дыхание, как будто собралась прыгнуть в ледяную воду, и вытащила единственный листок тонкой бумаги.
Она пробежала письмо глазами, бессмысленно водя глазами по строчкам, не понимая смысла написанного.
Она осознавала только одно: все то, что она считала своей жизнью, – ложь, подлая и унизительная ложь!
Ей пришлось сосредоточиться и перечитать письмо, чтобы понять его содержимое.
Адвокат Ольховский уведомлял ее, Екатерину Антоновну Неверову, что она является наследницей скончавшейся в Швейцарии мадам Норы Мерсье и что ей надлежит явиться в его офис двадцатого августа сего года – для ознакомления с завещанием мадам Мерсье и для начала процедуры вступления в права собственности, предусмотренные этим завещанием. Далее следовал уже известный Кате адрес офиса и телефоны адвоката.
– Двадцатого августа… – машинально перечитала Катя. – А вчера он позвонил и сказал, что документы готовы… как будто я уже была у него в офисе и он начал оформлять мое вступление в права…
Она растерянно стояла возле открытого сейфа, разглядывая прочитанное письмо и пытаясь что-то понять.
И вдруг за ее спиной раздался голос:
– Нашла?! Ну что ж, тебе же хуже! Знаешь поговорку – любопытство кошку сгубило?
Этот голос… когда-то, совсем недавно – или бесконечно давно? – от одного звука этого голоса так сладко замирало ее сердце, холодели руки, кружилась голова, от одного звука этого голоса у Кати словно вырастали крылья… но теперь она не почувствовала ничего, кроме страха. Да и голос этот звучал теперь совершенно иначе, он казался холодным и беспощадным, как металл на сорокаградусном морозе.
Этот голос… голос Виталия, ее мужа, которого она считала своим единственным мужчиной. Которого, как выяснилось, она совершенно не знала.
Катя медленно повернулась.
Виталий стоял на пороге комнаты, и лицо его было искривлено странной гримасой, в которой совместились презрение и ненависть, разочарование и отчаянная решимость.
– Нашла? Тебе же хуже, – повторил он и медленно двинулся к Кате.
– Не подходи! – вскрикнула она и попятилась, прижалась спиной к стене.
Он, не обращая внимания на ее слова, пересек комнату, подошел к Кате, не сводя с нее прямого, пристального, гипнотизирующего взгляда, взял из ее руки зеленый пластмассовый ключ, криво, одними губами усмехнулся и спросил:
– Где ты его нашла?
– Около трупа Лиды… Лиды Дроздовой… – ответила Катя едва слышно.
– Надо же! А я-то думал – где я его потерял… надо быть аккуратнее…
– За что… – прошептала Катя, не сводя с него округлившихся от ужаса глаз. – За что?!
– За что? – Виталий на секунду прикрыл глаза. – За то, что она была слишком болтливой… она могла растрепать тебе, что это я просил ее вызвать тебя в тот день на встречу… выманить из дома.
– Но почему?! Почему… это все?! – повторяла Катя, пытаясь достучаться до него, пытаясь понять причину всего этого кровавого кошмара. Она спрашивала его не о Лиде и даже не о себе. Она спрашивала его о своей разрушенной, искалеченной жизни.
– Почему? – переспросил Виталий с внезапным раздражением. – Конечно, ведь ты жила в тепличных условиях! Ты не знала, откуда берутся деньги! У тебя было все, чего только захочет душа! А деньги, между прочим, нужно зарабатывать! Они не появляются сами собой!
– Не понимаю… – Катя прикрыла глаза, чтобы не видеть его ненавидящего, безумного взгляда. – Не понимаю, зачем все это… как все это связано… при чем тут деньги…
– Ты никогда ничего не понимала! – прошипел Виталий, вырвал из ее рук письмо адвоката, отбросил его в сторону. Белый листок медленно спланировал на ковер. – Тебе все это было неинтересно! А дела банка шли все хуже… мне пришлось влезть в долги… и тут – так кстати! – это твое наследство… оно могло все исправить…
– Наследство? – удивленно переспросила Катя. – Но почему ты ничего мне не сказал? Если там такие большие деньги, если я могла помочь тебе, неужели…
– Просить? Одалживаться у тебя? – Он рассмеялся – каким-то сухим, мертвым смехом. – Нет уж, спасибо! Да ты и не дала бы, если бы все узнала… Короче, дело сделано, и нечего говорить о том, что уже закончилось. Нам с тобой осталось еще одно дело… мы должны поставить точку…
– Точку? Какую точку?! – переспросила Катя дрожащим голосом, хотя уже поняла, что он имеет в виду.
Она вспомнила мертвую Лиду, свернувшуюся на полу калачиком, как спящий ребенок…
Теперь и ее ждет такая же судьба.
– Ты ведь никому не говорила, куда едешь? – не столько спросил, сколько уточнил Виталий.
Не дожидаясь Катиного ответа, он схватил ее за плечо. Точно так же, как во сне, отстраненно подумала Катя.
Она видела всю эту сцену как бы со стороны, словно ее это все не касалось. Видимо, так ее сознание пыталось защититься от ужаса происходящего. Иначе она просто сошла бы с ума.
Она видела, как Виталий тащит измученную, слабо сопротивляющуюся женщину через комнату – ту самую комнату, в которой только вчера они занимались любовью, – как он выволакивает ее в коридор… ноги у нее подогнулись, она упала, Виталий выругался, рывком поднял ее и потащил дальше.
Они оказались в кухне, и здесь Виталий сделал что-то странное.
Он усадил Катю на жесткий металлический табурет и распахнул дверцу холодильника.
Катя следила за ним как зачарованная.
Она не пыталась понять его действия, не пыталась как-то их объяснить. Она следила за ними, как зритель следит за захватывающим спектаклем.