Поцелуй осени
Шрифт:
С висевшей на стене фотографии ей улыбнулся Артур. Фото было сделано во время недавней совместной поездки в «Диснейленд». На снимке Лика со своим пасынком, хохоча, неслись по кругу на карусели. Лика не могла бы сказать, что они с мальчиком достигли настоящего взаимопонимания, стали близкими людьми. Пожалуй, он так и не смирился с тем, что эта непонятно откуда появившаяся жена отца стала членом семьи. Но, по крайней мере, ей удалось победить его враждебность, добиться ровных отношений. Лика и сама чувствовала, что привязалась к мальчишке,
Удивительно и странно было все, происходившее с ней в последние полгода. Удивительно и странно было осознавать, что впервые у нее есть семья. Не совсем, конечно, такая, как виделось ей в мечтах, но, бесспорно, настоящая. Что поделаешь, если сама она часами пропадает на телестудии, ее любимый муж постоянно в разъездах, а усыновленный ею мальчик упорно говорит ей «вы». Значит, это именно то, что было ей нужно. Судьба и без того небывало расщедрилась, и глупо было бы пенять на досадные мелочи. Нужно наслаждаться тем, что есть сейчас.
Лика подставила чашку под кран новомодной кофеварки, достала из холодильника йогурты, извлекла из соковыжималки стакан ярко-оранжевого апельсинового сока. Конечно, не самый хитроумно приготовленный завтрак, но все же.
Через несколько минут на кухне появился Андрей, только что из душа, благоухающий свежестью и одеколоном. Он подцепил с тарелки кусок бекона и восхищенно присвистнул:
— Что это за праздник у нас сегодня?
— День идеальной хозяйки, — объяснила Лика, заправляя в тостер нарезанный хлеб.
— Черт, надо почаще куда-нибудь уезжать, — усмехнулся он.
— Еще чаще? — подняла брови она. — Дождешься, что я в конце концов, просто забуду, что замужем.
— Только попробуй. — Он шутливо показал ей кулак. — Гм, ты не очень расстроишься, если я не буду есть эти угли?
Он брезгливо отодвинул от себя тарелку с пересушенными черными тостами.
— Иди к черту! — рассмеялась Лика. — Тогда сам себе готовь, мне тоже уже пора на студию.
Она быстро чмокнула Андрея в макушку и отправилась в душ. Когда она вышла, он был уже в костюме, сражался с галстуком у зеркала в спальне. Обернулся через плечо:
— Поможешь мне?
— Господь с тобой, — с притворным ужасом замахала руками она. — Я понятия не имею, как это делается. Я же пацанка, забыл разве?
— Черт, нужно было как-то серьезнее отнестись к выбору жены, — сдвинул брови он.
— Поздно, Дубровский. — Лика подошла сзади, обняла руками его плечи, потянувшись, дотронулась губами до шеи. — Теперь ты от меня уже не отвяжешься.
Он повернулся, подхватил ее на руки, прижал к себе, легкую, почти невесомую, прошептал куда-то во влажные после душа волосы:
— Да, похоже, я по-настоящему попал…
Как всегда, от прикосновения его губ у нее сбилось дыхание, бешено заколотилось сердце и перед глазами поплыли цветные пятна.
Уже
— Не надейся, — хохотнула она.
— Я там купил для Артура сборную модель самолета. Ты ему пока ничего не говори, отвезем вместе, когда вернусь, — попросил Андрей.
— Конечно, — кивнула она. — Вместе и соберем.
Он взялся за ручку двери и вдруг обернулся уже с порога. На губах его играла шутливая улыбка, взгляд же был серьезным, пристальным.
— Я тебе когда-нибудь говорил, что я тебя люблю?
— Нет. — Она медленно покачала головой. — Ни разу за все восемнадцать лет.
— Ну тогда скажу, когда вернусь. Чтобы ты с нетерпением меня ждала. — Он весело подмигнул ей и скрылся за дверью.
4
В необыкновенно высоком, располосованном хвостами туристических вертолетов нью-йоркском небе не было ни облачка. Где-то за заливом блестел давно истомленный жарой сентябрьский солнечный диск. И все равно Лика, проснувшаяся сегодня рано, чувствовала некоторое беспокойство. Подумать только, ей ведь уже тридцать шесть, а она, как девчонка, волнуется, ожидая приезда законного супруга.
Слава богу, сегодня был выходной. Лика раздвинула жалюзи. В лучах осеннего солнца тускло переливалась крыша Эмпайр, стейт, билдинга, в тысячах окон остроконечных небоскребов отражался необыкновенный оранжевый свет, видимый только ранней осенью. Как же она была счастлива сейчас… Неожиданно захотелось обнять этот город с его миллионами огней и наречий, выбежать на улицу, словно нью-йоркская сумасшедшая, и радоваться разномастным прохожим, бархатному теплу, запахам, звукам.
Лика оделась, зачем-то тщательно выбирая наряд, затем долго и придирчиво рассматривала себя в зеркале. В белых, идеально сидящих брюках от Lanvin и снежном кашемировом свитере она была чудо как хороша. Черт его знает, может быть, это неожиданно свалившееся на нее счастье сгладило черты ее лица, придало какой-то внутренней уверенности в себе, неброского, но притягательного шарма. Как бы там ни было, из зеркала тридцатишестилетней Лике таинственно улыбалась красивая загадочная незнакомка не более тридцати лет от роду.
Взяв того же цвета сумочку, покрытую лаком — подарок Андрея, стоивший, наверное, целое состояние — Лика выбежала из дому. Миновала радушного, вечно улыбающегося консьержа и очутилась на Пятой авеню, как всегда оживленной в этот ранний час. Вот уже впереди показался зеленый шпиль «Гранд Астории», а значит, скоро ее охватит, убаюкает, бережно спрячет в своей разлапистой тени Центральный парк. Лика пересекла площадь, спустилась по каменной лестнице вниз, и сердце ее радостно забилось. Жить было чертовски здорово.