Поцелуй отложенной смерти
Шрифт:
– Для тебя – никогда. Так что убирай свой букет, он тебе в другом месте сегодня еще пригодится.
– Это в каком именно? Ты меня уже много куда посылала.
– На этот раз сам пойдешь. Не мне тебе рассказывать, где девочку можно снять. Точно лишь могу сказать, что только не здесь.
– Лиза-Лизонька, да у меня и в мыслях такого не было! Я ж к тебе от чистого сердца!
– Смоляков, чтобы отчистить твой кусок миокарда, его нужно дня три кипятить. Минимум! Причем желательно в щелоке.
– Жестокая ты девушка, Лиза.
– Я
– Можно подумать, ты этого уже не делала.
– В относительно вежливой форме, соблюдая профессиональную этику. И не советую проверять, как это будет выглядеть без нее. Короче говоря, не буди во мне зверя, Смоляков! Уйди с дороги по-хорошему.
Он постоял, подумал. Но, видимо, даже ему, оптимисту, выражение Лизиного лица не дарило и тени надежды, потому что он решил больше не настаивать на своем.
Вздохнул:
– Ладно, Лизонька, не буду тебе надоедать. Рим ведь тоже не сразу строился, верно?
– А кто тут про Рим говорит? Тут, Смоляков, пороховой склад, к которому лучше вовсе не приближаться. Ни-ког-да! Уяснил?
– Ну типа того. Лизонька, ну прости, что я не сразу сумел тебя распознать! Иначе никогда бы не стал с тобой так себя вести! И цветы все-таки возьми. За все те неприятности, что я доставил тебе, пока у вас лежал.
– Если за все неприятности, то тут целой машины мало, – проворчала Лиза. Но букет все же взяла. – Спасибо, Смоляков. Если свои грехи кому-то начнешь перечислять, то этот можешь упоминать как прощенный.
– Так, может… – встрепенулся он.
– Про «может» и думать забудь! – не дав ему договорить, отрезала Лиза. – Давай простимся по-хорошему, пока снова не разругались.
– Ну хорошо, давай так. Рад был снова тебя повидать.
– В качестве ответной любезности скажу, что рада с тобой расстаться. Всего тебе хорошего, Смоляков, и больше не болей. По крайней мере, хирургическими болезнями.
– Постараюсь, – протянул он уже ей вслед.
А Лиза, отказавшись от прогулки по парку – даже если он сейчас сразу уйдет, настроение все равно уже будет не то, – прямиком направилась к дому.
Она уже достала из сумочки ключи и готова была приложить «таблетку» к домофону, как кто-то окликнул ее, хрипловатым таким баритоном:
– Лиза? Летяева?
Оглянувшись, она увидела рядом с собой еще одну мужскую фигуру. И не удержалась от возгласа:
– Блин, да у вас что сегодня, день открытых дверей?!
– Если я помешал, то могу уйти, – сразу ответил мужчина.
– Не надо так торопиться, – в полутени подъезда Лиза толком не могла рассмотреть своего нежданного визитера.
Бывший пациент, как и Смоляков? Но с чем хоть лежал у них в отделении?
Как ни старалась, Лиза не могла такого припомнить. Это был мужчина лет тридцати пяти на вид, высокий, худощавый, подтянутый, очень коротко стриженный. И лицо в синяках, что еще больше затрудняло опознание. Так что, не желая затягивать этот процесс, Лиза прямо спросила:
– Ты кто будешь-то, человече?
Ответ едва не убил ее наповал:
– Меня зовут Ярослав Неверов. Вы, возможно, слышали обо мне от…
– Ярик?! Господи, да откуда ж ты взялся-то? Нет, ничего пока не говори. Пойдем ко мне, там все расскажешь.
Первой Лизиной мыслью было: внук Устиньи Павловны сбежал из тюрьмы! Иначе как бы он здесь мог появиться? Ему же еще сидеть и сидеть. Но, отбросив все опасения прочь, она потащила его к себе в квартиру – слишком много была о нем наслышана, чтобы теперь смогла бы относиться к нему как к чужому.
– Входи, вот тебе тапочки, – в прихожей Лиза достала из шкафа парочку гостевых. – Сейчас я тобой займусь, только цветы поставлю в воду.
Она сняла обертку с букета роз, налила воды в хрустальную вазу. Немного подумала: куда бы это поставить? Цветы были ни в чем не виноваты, но все же были способны напомнить Лизе о том, кто их дарил. А вспоминать про Смолякова ей как-то не очень хотелось.
В конце концов она поставила их на столик, в гостиную. Потом развернулась в поисках Ярослава и обнаружила, что он так и стоит у дверей.
– Ну что же ты? Проходи! – позвала она, вглядываясь в него повнимательнее. Показалось ли ей, или она сегодня уже видела эту фигуру на кладбище? – Ты тоже был сегодня на похоронах?
– Да, приходил. Не мог не прийти, – он все-таки отошел от входной двери. Попросил: – Можно мне у тебя руки помыть?
– Да, конечно! Вот! – Лиза достала ему чистое полотенце. – А потом приходи на кухню, – и устремилась туда, чтобы успеть накрыть для неожиданного гостя на стол.
Особых изысков у нее в холодильнике никогда не водилось, но суп и гречка с тушенкой присутствовали. Подумав, Лиза решила поставить на стол еще и бутылку водки. Слишком уж угнетенным, каким-то затравленным показался ей Ярослав. Так пусть, решила она, немного снимет с себя напряжение. Заодно они и Устинью Павловну помянут.
Он мылся основательно: когда вышел из ванной, у него были влажными и его короткие волосы, и даже воротник. Спросил:
– Куда мне деть полотенце?
– Да брось пока там, на стиральную машинку. И давай за стол.
– Лиза… мне не хотелось бы тебя стеснять. Я хотел просто поговорить. И потом, судя по цветам, ты кого-то ждешь?
– Да боже упаси от таких гостей на ночь глядя! – с чувством ответила Лиза. – Так что садись! – И подвинула ему стул.
Запоздало вспомнила, что вроде как у вышедших из тюрьмы принято говорить не «садись», а «присаживайся». Потом снова озадачилась вопросом, как он мог появиться здесь раньше срока. Но решила, что ни слова не спросит, пока не даст человеку нормально поесть.