Поцелуй победителя
Шрифт:
— Ты ничего не сказал о численности. У нас небольшой флот. Твой план предполагает разделение нашего и без того немногочисленного флота ещё надвое. Тебе доводилось хоть раз видеть сражение на воде?
— Да.
— Надеюсь, ты говоришь не о том недоразумении в бухте в ночь Первозимнего восстания.
Арин хранил молчание.
— То было в бухте, — ехидно сказал Хаш. — Довольно уютная колыбель, нежные ветра которой укачают любого младенца. Легко маневрировать. Речь идёт о сражении в открытом море. А ты предлагаешь ослабить наш флот, разделив его на части.
— Не думаю, что валорианский флот окажется большим.
— Не думаешь, значит.
— Флоту не требуется быть многочисленным, чтобы напасть на город, чьё население было отравлено и приведено в состояние летаргии. На город, — многозначительно сказал Арин, — у которого, по мнению императора, нет союзников.
— Мне нравится идея о внезапности нападения. Мне нравится мысль запечатать валорианцев между нами. Но твой план удастся, только если император не пошлёт флот значительно превосходящий наш, в противном случае, он легко нас потопит. Все получится, лишь если император не знает, что Дакра... — голос Хаша дрогнул. Арин ясно услышал осуждение в нём, — присоединилась к тебе. Валорианский император с радостью раздавит такого союзника подавляющим количеством военно-морских сил. Если он узнает, что мы здесь, то вполне может прислать весь свой флот.
— Тогда воевать вдоль пролива гораздо удобнее. Разве только, если ты предпочитаешь, чтобы они напали на нас здесь, в заливе.
— Я командую этим флотом. У меня есть опыт. А ты чуть старше мальчишки. Чужеродного мальчишки.
Когда Арин вновь заговорил, слова, слетевшие с языка, принадлежали не ему. Его бог подсказал, что нужно ответить.
— Когда твоя королева велела твоему флоту плыть в Геран, кого она назначила полноправным командиром? Тебя или меня?
Лицо Хаша побагровело от злости. Бог внутри Арина расплылся в улыбке.
— Мы немедленно отплываем, — сказал Арин.
* * *
Воды к востоку от острова Итрия плескались чистейшей зеленью. Но Арин с того места, где его корабль подстерегал валорианский флот, видел, что поток, выталкивающий воду в широкий пролив, был похож на фиолетовую нить.
Арин чувствовал, как в нём клубилась тёмная сила. Она разливалась по всему телу до самых кончиков пальцев, наполняя теплом. Она заставляла его дышать полной грудью.
Когда первый корабль валорианцев выскочил из пролива, Арина затопила злобная радость.
И это было легко. Валорианцы не ожидали нападения, очевидно, ничего не зная о заключенном союзе. Численность вражеского флота была такой же, как у геранцев. Узость пролива вынудила корабли противника входить в море Герана по парам, поэтому их легко было захватывать, ведь восточный флот наступал с обеих сторон.
Пушечные ядра пробивали корпуса. Батарейные палубы заполнялись чёрным дымом. Пахло так, будто одновременно был сожжен миллион спичек.
Арин взошёл на свой первый валорианский корабль. Ему казалось, будто он смотрит на себя со стороны: как его меч разрубил одного валорианского матроса, потом другого, потом ещё одного и так до тех пор, пока всё лезвие не окрасилось красным. Кровь попала даже ему на губы. Но Арин не чувствовал её. Арин не чувствовал и руку, зажавшую кинжал, когда та погрузилась в чьи-то кишки. Не вздрогнул и тогда, когда вражеский меч ударил по его защите и рассек бицепс.
Бог Арина влепил ему пощечину.
«Сосредоточься», — потребовал он.
Арин сосредоточился, и после этого никто не смог прикоснуться к нему.
Когда всё было кончено, сокрушённые корабли противника утонули, а уцелевшая часть вражеского флота оказалась захвачена. И Арин смог вновь сконцентрироваться. Он моргнул, глядя на закатное солнце, разлившее оранжевый сироп на тела павших, придав крови странный цвет.
Арин стоял на палубе захваченного корабля. Его дыхание было тяжёлым и отдавалось болью в груди. Пот заливал глаза.
Вражеского капитана подтащили к Хашу.
— Нет, — сказал Арин. — Приведите его ко мне.
Глаза Хаша сверкали гневом. Но дакранцы сделали так, как им велели. Хаш позволил.
— Пиши послание для своего императора, — сказал Арин валорианскому капитану. — Расскажи ему, что он проиграл. Скажи, что он заплатит, если повторит попытку. Поставь личную печать. Отправь сообщение, и я позволю тебе жить.
— Как благородно, — презрительно сказал Хаш.
Валорианец промолчал. Его губы были мертвенно-бледны. И Арин ещё раз подивился тому, насколько далека была от истины легенда о репутации валорианцев, славившихся отвагой и честью.
Мужчина записал его послание.
«Неужели ты и правда мальчишка, каким тебя считает Хаш? — спросил бог Арина. — Ты был моим двадцать лет. Я тебя взрастил».
Валорианец поставил подпись на клочке бумаге.
«Заботился о тебе».
Послание было свернуто в трубочку, запечатано и спрятано в крошечный тубус.
«Приглядывал за тобой, когда ты думал, что одинок».
Капитан привязал тубус к ястребиной лапе. Птица была слишком большой для пустельги. Она ничем не напоминала пустельгу. Птица склонила голову, уставившись глазками-бусинками на Арина.
«Нет, ты не мальчишка. Мужчина, созданный по образу и подобию моему... тот, кто знает, что не может явить свою слабость».
Ястреба отпустили в небо.
«Ты мой, Арин. Ты знаешь, что должен сделать».
И Арин перерезал валорианскую глотку.
* * *
Это случилось, когда Арин с запекшимися от крови волосами и в от неё же погрубевшей одежде вернулся домой, зайдя в бухту своего родного города, — история проползла ему в самое нутро. Она свернулась у Арина на языке и растаяла горькой конфетой.
Вот какую историю рассказал Арин.
Когда-то жил да был мальчик, умевший съеживаться будь то от страха или холода. Как-то раз ночью боги увидели, как он заперся один у себя в комнате. Его трясло и едва не рвало от страха. Он слышал, что происходило в другой части дома. Крики. Звук ломающихся вещей. Суровые приказы; приглушенные слова, которые все же были понятны мальчику, которого все-таки вырвало в углу комнаты.
Его мать была где-то там, за этой самой запертой дверью. И отец. И сестра. Мальчик должен был пойти к ним. Забившись в угол, он сказал это своим острым коленкам, которые подобрал под ночную сорочку. Арин прошептал эти слова дрогнувшим голосом. «Иди к ним. Ты им нужен». Но так и не смог пошевелиться. Он остался там, где сидел.