Поцелуй победителя
Шрифт:
Арин тоже извинился, а потом сказал:
— Я не на тебя злюсь.
— Да неужели?
— Ты просто подвернулся под руку.
— Я польщен.
— Кестрел отправил в тюрьму собственный отец. Ему в руки попало доказательство её шпионской деятельности в пользу Герана, и он передал эти сведения императору.
Рошар с мгновение обдумал сказанное.
— Новое воспоминание? — спросил он сдержанно.
— Да.
— Что ещё она помнит про генерала?
— Точно не знаю.
— Нужно спросить.
— Нет.
— Арин, это не праздное любопытство. Это обыденная процедура сбора информации, потенциально имеющей отношение к нашей текущей операции. Я с удовольствием поговорю с ней сам, раз ты отказываешься.
— Оставь её в покое.
— Ты недооцениваешь силу моего обаяния. Согласен, один раз у нас случилось недопонимание, и она приставила кинжал к моему горлу, но мы оставили это в прошлом. Я ей нравлюсь. Что естественно, я же безумно симпатичный.
Арину не хотелось ему рассказывать о её выплаканных глазах или надломленном голосе. Как она рыдала до полного изнеможения. И насколько она казалась одинокой, какие бы слова он ни говорил ей.
— Она не в состоянии разговаривать с тобой, — вымолвил он наконец. — Она ехала верхом два дня и ночь без еды и питья, питаясь только тем, что ей могло попасться по дороге... если вообще питалась. Она даже не знала наверняка, сумеет ли найти нас. У неё была лишь догадка.
Принц приподнял брови.
— Впечатляет.
Его тон заставил Арина насторожиться.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Она умеет выживать.
Арина вдруг осенило, что Рошар ради получения информации мог надавить на Кестрел ещё там, в городе, и если этого не сделал, то вовсе не из-за плохого самочувствия девушки, или потому, что воспоминания Кестрел были так скудны. Рошар просто не верил её словам... тогда. И поверить теперь он решил ей только из-за того, что их враг — это её враг. Который замотивировал её (Арин заметил, как загорелись глаза Рошара) стать полезной в их деле.
— Мне не нравится ход твоих мыслей, — сказал Арин.
— Она может быть полезной.
— Ты не будешь её использовать.
— Дочь генерала? Да мы будем дураками, если не сделаем этого. Ты говоришь о ней так, словно она сделана из тонкого стекла. Хочешь знать, что вижу я? Сталь.
— Ты не заставишь её стать частью войны. Я отвезу её обратно в город.
— Нет, — раздался голос Кестрел у него за спиной. — Не отвезешь.
Арин развернулся.
И увидел её. Кестрел произвела впечатление своим появлением. Она не то чтобы выглядела потерянной в его слишком большой рубахе, благодаря ещё и синякам под уставшими глазами. Дело было во вздернутом подбородке. Он уже видел это. Уже не один корабль разбился об утёс её решительности. Кестрел сломает и себя, если придется, чтобы получить вожделенное.
«Заприте этого раба». Её слова, произнесенные в день дуэли, на которой она дралась ради него, все еще отдавались болью в сердце. Потом его тисками сдавило ощущение полной беспомощности. Он был превзойден численностью частной охраной её отца. Первый удар — она даже не оглянулась, прежде чем позволить дверям захлопнуться у неё за спиной. Унижение. Своего рода страх и трепет. Признательность, когда он увидел её прихрамывающую, шагающую по газону виллы. Он у неё в долгу.
Это изменило его. Открыло что-то, заструившееся золотом по его венам. Мало-помалу появилось притяжение. Оно возрастало, несмотря ни на что. Ему хотелось заботиться о ней... и даже больше.
Тот инцидент прошлой осени, когда она обманула его и посадила под замок, а сама отправилась на дуэль, по-прежнему был жив в его сознании, словно маленький рассказ, не переставая напоминавший о том, что она пострадала, а он остался в целости и сохранности, и как его это сломало.
И вот она смотрела на него. Арин посмотрел на её, в сумерках непонятного цвета, косу, перекинутую через плечо. Он вспомнил тело валорианки, повисшее на его клинке. Свою сестру, которую увели в гардеробную.
— Ты не можешь остаться, — сказал он.
— Это не тебе решать.
— Это небезопасно.
— Неважно.
— Я не позволю.
— Не ты командуешь этой армией.
Рошар расплылся в улыбке.
— Нет, — согласился Арин. — Не я.
— Что вы предлагаете, миледи?
— Мой принц, я хочу записаться в армию. Я клянусь служить и громить вашего врага, омыть свой клинок его кровью.
— Какие вы, валорианцы, жестокие. Это традиционная воинская присяга? Мне нравится. Я принимаю её.
Кестрел слегка кивнула и бросила на Арина непроницаемый взгляд: что-то вроде сожаления, хотя сложно было сказать, что именно повлияло на неё. Может быть, его выражение лица, а, возможно, воспоминания, незримой дымкой проплывающие в летнем вечернем воздухе, которые видела только она.
Она оставила их.
— Если ты отправишь Кестрел в бой, — сказал Арин Рошару, — то её смоет первой же волной.
— С чего ты это взял? Только потому, что она в два раза меньше тебя? Держу пари, она прошла подготовку не хуже среднего пехотинца.
— У неё нет таланта для этого, и весьма скудный опыт.
— Арин, она сама этого хочет. И я не могу винить её за это желание, и, откровенно говоря, думаю, что её помощь может иметь решающее значение.
— Её совет. Пусть тогда она дает советы. Завербуй её, дай звание, если это необходимо. Но не давай участвовать в сражении.
— Хорошо, — сказал Рошар. — Ради тебя.
Арин развернулся, чтобы уйти. Он был на пределе. Голова гудела, а сердце болело.
Рошар удивительно нежно коснулся его плеча.
— Я знаю, что ты хочешь навечно уберечь её от опасностей, но это просто не тот мир.
* * *
Арин уговорил пару геранских офицеров переночевать в одной палатке. Он нашел женщину примерно такого же роста, как Кестрел, и выменял маленький нож, помещающийся в сапоге, на приличный комплект одежды. Он перебрал припасы в телегах и уже уставшим взором просмотрел все доспехи. Слишком большие. Мечи — слишком тяжёлые. Он обдумывал и вариант с огнестрельным оружием, припрятанным в двойном дне под тюками корма для лошадей. Он даже не помнил, убрал ли на место оружие. Наконец, ему попался восточный арбалет. Даже если Рошар сдержит слово и попытается удержать Кестрел подальше от настоящих военных действий, всегда существует вероятность внезапного нападения.
Арин принёс все вещи Кестрел. Стояла глубокая ночь. Свет от костра мерцал на лице девушки. Он старался не смотреть на неё. Арин нагнулся и начал собирать каркас палатки. Он вогнал колышек в землю. Теперь сухую.
После того, как он вбил первый колышек, Арин остановился. Выпрямился.
— Я подумала... — Голос Кестрел затих в темноте. Она не сказала, о чём подумала. Девушка коснулась его запястья. Легко, как мотылек.
Арин дёрнулся. Он не хотел. Ему очень хотелось бы отменить этот жест, но в памяти один за другим замелькали изображения маскировочной моли, то, как Кестрел подписывала тот злосчастный договор, валорианка, которую он убил на море. Окровавленные тёмные волосы его матери.