Поцелуй тьмы
Шрифт:
— Нет. Не в порядке. Ты… Ты не понимаешь. Это правда — все то, что меня тревожило. Анна! То, как я забираю на себя безумие духа? Именно это и происходит, Дмитрий. В случае с Джесси Лисса утратила контроль над собой, но я остановила ее, впитав в себя ее гнев. И… И это ужасно. Как будто я… ну, не знаю… марионетка. Не могу контролировать себя.
— Ты сильная, — ответил он. — Больше такого не произойдет.
— Нет, — сказала я ломким голосом и попыталась сесть. — Это непременно произойдет снова. И не раз. Я стану такой, как Анна, и мне будет все хуже и хуже. На этот раз мной овладела жажда
— Нет, — мягко прервал меня Дмитрий и так близко наклонился ко мне, что наши лбы почти соприкасались. — С тобой такого не произойдет. Ты слишком сильная. Ты победишь это — вот как сейчас.
— Только потому, что ты здесь. — Он обнял меня, и я спрятала лицо у него на груди. — Сама не справилась бы.
— Справилась бы, — сказал он дрогнувшим голосом. — Ты сильная… ты очень, очень сильная. Вот почему я люблю тебя.
Я плотно зажмурилась.
— Ты не должен. Моя судьба — превратиться в чудовище. Возможно, я уже чудовище.
Я вспомнила о том, как вела себя в последнее время, как рявкала на всех, как пыталась запугать Райана и Камиллу. Дмитрий отодвинулся, чтобы заглянуть мне в глаза, и обхватил мое лицо ладонями.
— Ты не чудовище и никогда не станешь им. Я этого не допущу. Что бы ни было, я этого не допущу.
На меня снова нахлынула волна эмоций, но не ненависть, ярость или что-то подобное. Это было теплое, замечательное чувство, от которого заныло сердце — в хорошем смысле. Я обхватила Дмитрия руками за шею, и наши губы слились. Это был поцелуй любви, блаженства и нежности — никакого отчаяния или тьмы. Тем не менее, он с каждым мгновением становился все более страстным. Теперь, кроме любви, в нем появился оттенок бурного, непреодолимого желания. Электричество, потрескивавшее между нами, когда мы сражались и я прижимала его к земле, вернулось и плотным облаком окутало нас.
Невольно вспомнилась ночь, когда мы находились под воздействием наложенного Виктором заклинания вожделения, когда нами управляли не поддающиеся контролю силы. Как будто мы изголодались до смерти или тонули, и только одна половинка каждого могла спасти другую. Я прильнула к нему, одной рукой обнимая за шею, а другой с такой силой вцепившись в спину, что вонзилась в нее ногтями. Он опустил меня на постель, обхватил руками за талию, а потом одна его рука заскользила вниз по бедру, обхватила его и с силой подтянула вверх.
На мгновение мы оба отпрянули друг от друга, но все еще были ох как близки. Казалось, мир вокруг замер.
— Нам нельзя… — простонал он.
— Нельзя…
Потом его губы снова впились в мои, и теперь, осознала я, пути назад не будет. Стены рухнули. Тела сплелись. Он снял с меня куртку, потом с себя рубашку, потом мою блузку… Это было очень похоже на то, что происходило, когда мы сегодня сражались, — та же страсть, тот же пыл. Я подумала, что в итоге борьба и секс по своей природе не так уж отличаются. И то и другое исходит от зверя,
Однако по мере того, как мы все больше освобождались от одежд, это все меньше напоминало чисто животную страсть. Одновременно тут была и нежность, и изумительное чудо. Глядя в его глаза, я видела, что он любит меня больше всех на свете, я — его спасение, в том же смысле, в каком он — спасение для меня. Я никогда не думала, что мой первый раз случится в лесной хижине, но место, конечно, не имело значения. Он — вот что имело значение. С тем, кого любишь, можно быть где угодно, и это будет потрясающе. А вот если ты с тем, кого не любишь, то не спасет самая роскошная постель в мире.
И, ох, я любила его. Я любила его так сильно, что это причиняло боль. В конце концов все наши одежды грудой лежали на полу, но холод не чувствовался — таким жарким было прикосновение его кожи к моей. Я перестала осознавать, где кончается мое тело и начинается его. Именно этого я всегда и желала. Чтобы мы не были разделены, чтобы стали единым целым.
У меня нет слов, чтобы описать секс. Что бы я ни сказала, это не выразит того, насколько изумительно все прошло. Я испытывала нервозность, возбуждение и миллион других чувств. Дмитрий казался понимающим, опытным и определенно терпеливым — в точности как во время наших тренировок. Следовать его руководству воспринималось как нечто совершенно естественное, но он явно желал также позволить и мне взять все в свои руки. Наконец-то мы были равны, и в каждом его прикосновении ощущалась сила, даже если это было легчайшее поглаживание кончиками пальцев.
Когда все закончилось, я откинулась на спину, прижимаясь к нему. Тело болело… и в то же время испытывало потрясение, блаженство и удовлетворенность. Я пожалела, что этого не случилось давным-давно, и в то же время понимала, что сейчас был самый подходящий, самый правильный момент.
Я положила голову на грудь Дмитрию, наслаждаясь теплом его тела. Он поцеловал меня в лоб, провел рукой по волосам.
— Я люблю тебя, Роза. — Он снова поцеловал меня. — Я всегда буду рядом и не позволю ничему плохому случиться с тобой.
Удивительные, опасные слова. Он не должен был говорить мне ничего подобного. Не должен был обещать, что станет защищать меня, ведь он посвятил свою жизнь защите мороев. Таких, как Лисса. Я не могла быть первой в его сердце — точно так же, как он не мог быть первым в моем. Вот почему мне не следовало говорить того, что я произнесла дальше, — однако я сделала это.
— А я не позволю ничему случиться с тобой. Я люблю тебя.
Он снова поцеловал меня, не дав мне больше произнести ни слова.
После этого мы еще какое-то время лежали вместе, в объятиях друг друга, не говоря ничего. Я могла бы оставаться там целую вечность, но мы оба понимали, что скоро должны уйти. В конце концов, меня начнут разыскивать, чтобы услышать мой рассказ о случившемся, и, если нас обнаружат здесь, в таком виде, все может кончиться очень плохо.
Поэтому мы оделись, что было не так-то просто, поскольку то и дело останавливались, чтобы поцеловаться. В конце концов, очень неохотно мы покинули хижину, держась за руки, понимая, что можем позволить себе это еще лишь несколько мгновений.