Почем килограмм славы (сборник)
Шрифт:
Трошкин задумался, глядя на бесконечные радиаторы.
– Идет, – сказал он. – Только знаете что: работать мы будем ночью. – Он подошел к тумбочке. – Положите наши двадцать рублей вот сюда, в ящик. А на дверь повесьте замок. – Он показал на другой конец здания. – Когда все вынесем, эта дверь освободится. Мы войдем и заберем нашу зарплату.
Заведующая помолчала, обдумывая предложение.
– Хорошо, – наконец сказала она. – Только учтите, майн либер коллега: замок будет крепкий!
Командированный
Али-Баба и Косой «болели» за спиной товарища. Али-Баба молчал, он ничего не понимал в шахматах. Косой тоже не понимал, но поминутно подсказывал:
– Ходи лошадью… лошадью ходи, дурак!
– Отстань. – Хмырь переставил ферзя и объявил: – Мат!
Али-Баба, как бы иллюстрируя сказанное, снял с головы командированного шляпу и плавно перенес ее на голову Хмыря.
– Все! – Хмырь встал. Он был при полном параде, хотя все ему было заметно велико: рукава свисали ниже кистей, а шляпа сползала на глаза.
– Не все! – запротестовал командированный. Он вытащил из чемодана электрическую бритву и положил на стол. – Против бритвы – пиджак и брюки, – потребовал он.
– Один пиджак! – отозвался Косой.
Хмырь в торговле не участвовал, он был уверен в своих силах. Сел за шахматы.
Некоторое время играли молча.
– А вот так? – пошел конем командированный.
Хмырь задумался.
– Лошадью ходи, – нервно посоветовал Косой.
– Отвались! – раздраженно сказал Хмырь.
– Лошадью ходи, век воли не видать!.. А мы – вот так! – заорал Косой и, не выдержав, передвинул пешку.
– Пошел? – вопросительно посмотрел командированный.
– Ну пошел, пошел… – с раздражением сказал Хмырь.
– Мат! – торжественно объявил его противник.
Хмырь посмотрел на доску, убеждаясь в проигрыше, перевел глаза на недоуменную физиономию Косого и, не выдержав этого зрелища, сгреб с доски фигуры и швырнул их в советчика.
– Ты что делаешь? – У Косого от обиды и гнева задрожали губы. Он не терпел унижения при посторонних. – Ты кого бьешь?..
Он схватил шахматную доску и треснул Хмыря по лысине.
– Товарищи! Товарищи! – заметался командированный. – Прекратите! Вы что, с ума сошли?
– Отставить! – вдруг раздался резкий, повелительный окрик.
В дверях стоял Трошкин. Одним прыжком оказавшись на середине комнаты, он схватил Хмыря и понес из номера, как щенка.
Косой и Али-Баба последовали за ними. Проигравшийся и перепуганный командированный снова остался в одиночестве.
– Раздевайся сейчас же! Верни вещи! – с тихой яростью приказал Хмырю Трошкин.
– А это не видел? – Хмырь выкинул к носу Трошкина фигу: ему не хотелось расставаться с честно выигранными вещами.
Трошкин не выдержал и, размахнувшись, с наслаждением дал Хмырю по уху. Легкий Хмырь отлетел в противоположный угол комнаты. Туда же подбежал Косой и, воспользовавшись лежачим положением товарища, добавил ему от себя лично ногой в бок.
– Вот тебе… – И в следующее мгновение сам отлетел в другой угол: Трошкин, не балуя разнообразием, съездил по уху и ему.
Али-Баба, полагая, что и его будут бить, присел на корточки и замахал над головой руками.
– Снимай! – Трошкин поставил Хмыря на ноги. Тот не заставил себя ждать, стал судорожно стягивать все выигранное имущество.
Трошкин сгреб вещи в охапку и пошел к командированному.
– Вот! – Он бросил все ему на постель, снял с себя джинсы и приобщил к возвращаемой одежде. – Стыдно, товарищ!
И вышел, хлопнув дверью.
Хмырь и Али-Баба лежали на постелях лицом к стене. А Косой стоял и смотрел в окно.
Трошкин вошел в номер, прошелся по комнате и, немного успокоившись, сказал:
– Ну вот что, если мы не хотим снова за решетку, если хотим до шлема добраться – с сегодняшнего дня склоки прекратить. Второе: не играть, не пить без меня, не воровать, жаргон и клички отставить, обращаться друг к другу по именам, даже когда мы одни. Тебя как зовут? – Он обернулся к Хмырю.
– Гарик… Гаврила Петрович.
– Тебя?
– Федя… – сказал Косой.
– Тебя?
– Али-Баба.
– Я кому сказал, клички отставить!
– Это фамилия! – обиделся Али-Баба. – А имя – Василий Алибабаевич, Вася.
– Как верблюда, – отозвался Косой.
– А меня… Александр Александрович. Все ясно? – спросил Трошкин.
– Ясно… – нестройным хором отозвались Федор, Гаврила Петрович и Василий Алибабаевич.
Трошкин обвел их усталым взглядом.
– Как стемнеет, кассу будем брать, – объявил он.
– И он пойдет? – Косой кивнул на Али-Бабу.
– И он…
– Так он же на этом скачке расколется, падла, при первом шухере! – скандально закричал Косой.
Али-Баба насупился, но промолчал.
– Пойди-ка сюда, Федя. – Трошкин поманил Косого пальцем. – Вот тебе бумага. – Он подвинул листок бумаги в линейку, лежащий на столе, чернила, ручку с пером. – Пиши.
Трошкин встал из-за стола и, шагая из угла в угол, стал диктовать:
– Падла… поставь тире… нехороший человек. Раскалываться – предавать, сознаваться. Шухер – опасность. Скачок – ограбление… Записал?