Почему исповедуются короли
Шрифт:
– Сам Ноэль. Он мечтает о морской службе.
– Это может обернуться прибыльной карьерой, – сказал Себастьян.
– Это может обернуться смертью, даже когда Англия не воюет, как сейчас.
– Англия всегда будет воевать где-то с кем-то.
– Верно. – Она подняла глаза от ручья на лицо Себастьяна. – Но вы ведь сюда явились не для того, чтобы обсуждать будущие карьерные виды моего брата, не так ли, лорд Девлин?
Он смотрел, как две щепки с парусами скользят по неспокойной воде.
– Помнится, вы мне рассказывали, что росли в Париже
– Д-да, – осторожно подтвердила леди Питер, видимо, недоумевая, к чему он клонит.
– А насколько хорошо вы знали его сестру, Алекси?
– Алекси? – выдохнула француженка с облегчением, как если бы беседа приняла безобидный оборот. – Не слишком хорошо. Она на шесть лет старше меня и всегда была очень-очень серьезной. Сызмальства мечтала стать врачом. И не интересовалась ни куклами, ни рукоделием, ни глупенькими маленькими девочками вроде меня.
– Она уезжала учиться в Болонский университет?
Леди Питер кивнула.
– Ей тогда исполнилось всего шестнадцать. Доктор Филипп там преподавал и помог дочери устроиться на курс.
– Вам известно что-нибудь про ее первого мужа? Его ведь звали Боклер, верно?
– Да, Боклер. Он тоже был врачом. Но я никогда его не видела. Наверное, они встретились в Болонье. А когда он присоединился к Великой армии, Алекси пошла с ним.
– Он погиб?
– Увы. – Она смотрела, как Ноэль бежит вдоль ручья, криками подбадривая то один кораблик, то другой. – Зачем вы расспрашиваете меня об Алекси?
– Мне интересно, почему она столь истово хранит ваш секрет.
Леди Питер повернула голову, чтобы посмотреть на Себастьяна, и принужденно засмеялась.
– Секрет? Какой секрет?
– Дамион Пельтан приехал в Лондон вовсе не для того, чтобы навестить свою сестру, ведь так? А чтобы встретиться с вами. Он с самого начала пустился в путь ради попытки убедить вас покинуть Англию и вернуться с ним во Францию? Или принял это решение только после того, как вас здесь увидел?
Свежий кровоподтек резко выделялся на пепельно-бледном лице.
– Нет! Я понятия не имею, о чем вы говорите!
– С ваших же слов, Дамион Пельтан однажды вечером ужинал в вашем доме, а потом нанес несколько формальных дневных визитов.
– Да.
– Тогда как же он мог сойтись с Ноэлем? – Правила хорошего тона исключали присутствие детей на официальных трапезах или при приеме визитеров.
Глаза леди Питер испуганно округлились.
– Я не понимаю.
– Вы сами мне рассказывали, что утром в день смерти доктора, в прошлый четверг, вы видели, как он в парке спорил с Килмартином. И что Ноэль тогда окликнул Дамиона и подбежал бы к нему, если бы вы не остановили. Из чего следует, что Ноэль не просто знал в лицо доктора Пельтана, а считал его своим другом. Как же получилось, что ваш младший брат так с ним сблизился?
Вместо ответа она перевела взгляд на морщинистую от ветра воду, сглотнула – горло судорожно дернулось.
– Лорд Питер узнал о Дамионе? – спросил Себастьян тихо. – Он поэтому вас ударил?
– Мой муж меня не бьет, – сказала она с достоинством.
– Тогда откуда взялся синяк у вас на лице, леди Питер?
Рука в перчатке взметнулась было к щеке, но тут же замерла и опустилась.
– Я… споткнулась. Нечаянно. Я споткнулась и ударилась лицом о край письменного стола.
Себастьян наблюдал, как Ноэль бегает по берегу, пытаясь выловить свои кораблики.
– Значит, лорд Питер не знает, что вас с Дамионом Пельтаном когда-то связывало нечто большее, чем детская дружба?
Она покачала головой.
– Значит, ваш муж так и не понял, что Пельтан был все еще влюблен в вас?
– Нет! Муж ничего не знал и не знает, я вам клянусь. – Рука снова потянулась к синяку. Затем, видимо, осознав свое движение, француженка сжала пальцы в кулак и прижала руку к боку.
В Англии муж имел законное право бить свою жену. Правда, следовало придерживаться границ «умеренного наказания», но стражи правопорядка в любом случае смотрели в другую сторону, если только мужчина, увлекшись, не забивал насмерть беззащитную женщину. И даже тогда он мог повиниться в непредумышленном убийстве и уйти из зала суда свободным человеком, получив лишь клеймо на руку.
Но закон, как правило, не проявлял такой снисходительности к ревнивцу, лишившему жизни действительного или воображаемого соперника за расположение своей жены.
– Есть кое-что, о чем я вам не говорила, – решилась леди Питер.
– Да?
Заметавшись взглядом, она прикусила нижнюю губу, словно лихорадочно высчитывая, сколько рассказать, а сколько сохранить в тайне.
– Вы правы: я встречалась с Дамионом чаще, чем раньше признавала. Возможно, даже чаще, чем следовало. Он напоминал мне о тех счастливых весенних днях близ Сены, когда мои родители еще не умерли, а сама я была молода и беззаботна.
– И?
– Иногда Дамион находил нас с Ноэлем здесь, в парке. Последняя такая встреча случилась в среду вечером, за день до убийства. Увидев его, я сразу поняла, что он сильно чем-то расстроен.
– Он сказал вам, что его расстроило?
– Сначала он пытался ограничиться отговорками, жаловался, что свары между членами делегации крайне ему докучают. Но в конце концов признался, что обнаружил некие обстоятельства, внушающие серьезное беспокойство и касающиеся Вондрея.
– Касающиеся здоровья Вондрея?
– Нет. По мнению Дамиона, с сердцем Вондрея все не настолько плохо, как тот себя уверил. И соблюдая разумную умеренность в еде и питье, Вондрей почти наверняка доживет до глубокой старости. – Она смотрела, как Ноэль наклонился к воде и потянулся за своим корабликом. – Дамион волновался не из-за здоровья главы миссии, а из-за самой миссии, из-за хода мирных переговоров. Он тогда сказал мне, что собирается посвятить в свое открытие полковника Фуше.
– Думаете, он так и сделал?
– Не знаю. Возможно, в конце концов он решил объясниться напрямую с Вондреем.