Почему не гаснут советские «звёзды»
Шрифт:
Следом за этой статьёй в том же журнале вышла ещё одна — В. Чалмаева на эту же тему. Там тоже осуждалась «вульгарная сытость» и «материальное благоденствие» интеллигенции и отмечалось, что русский народный дух не вмещается в официальные рамки, отведённые ему властью, как и сама власть «никоим образом не исчерпывает Россию».
Именно в этот спор, который шёл уже на протяжении последних двух лет, и вплёл свой голос Высоцкий. Над ним уже начал витать «искус буржуазного благополучия», к которому он после стольких лет прозябания в нищете получил возможность приобщиться посредством своего романа с Мариной Влади. Если бы верх в этом споре одержали адепты Лобанова и Чалмаева, то планы Высоцкого по завоеванию «материального благоденствия» вполне могли рухнуть, едва начавшись.
Отметим, что авторы статьи в «Советской России» прекрасно знали публичное название этой песни (исполняя её в концертах, Высоцкий каждый раз точно указывал его), однако намеренно привели именно её второе, подтекстовое название — «Сказка о русском духе». Дабы а) показать Высоцкому, что они прекрасно разобрались в содержащемся в песне подтексте и б) подсказать свою догадку также и несведущему читателю. Здесь интересно поразмышлять, каким образом авторы статьи сумели расшифровать достаточно ловко закамуфлированный подтекст. То ли путём собственных умозаключений, то ли с подсказки компетентных органов, которые через своих стукачей могли знать, как сам Высоцкий в подлиннике (в узком кругу, а не со сцены) именовал свою песню.
Итак, каким же оказался голос Высоцкого в этом споре? Читаем:
У вина достоинства, говорят, целебные, — Я решил попробовать — бутылку взял, открыл… Вдруг оттуда вылезло чтой-то непотребное: Может быть, зелёный змий, а может — крокодил!.. …А оно — зелёное, пахучее, противное — Прыгало по комнате, ходило ходуном, — А потом послышалось пенье заунывное — И виденье оказалось грубым мужиком!.. …Вспомнил детский детектив — «Старика Хоттабыча» — И спросил: «Товарищ ибн, как тебя зовут?» …Тут мужик поклоны бьёт, отвечает вежливо: «Я не вор, я не шпион, я вообще-то — дух, — За свободу за мою — захотите ежли вы — Изобью для вас любого, можно даже двух»…Далее случайный обладатель волшебной посудины начинает требовать у духа (которого он именует бесом!) «до небес дворец», но дух отвечает: «Мы таким делам вовсе не обучены, — кроме мордобитиев — никаких чудес!»
Концовка у песни такая: хозяин бутыли получает от духа по морде, бежит в милицию и заявляет на драчуна. Того — в чёрный воронок.
…Что с ним стало? Может быть, он в тюряге мается, — Чем в бутылке, лучше уж в Бутырке посидеть? Ну а может, он теперь боксом занимается, — Если будет выступать — я пойду смотреть!Теперь попытаемся расшифровать подтекст песни. Начинается она с того, что в винной бутылке её герой обнаруживает этакого «раба лампы» (не зря он вспоминает «Старика Хоттабыча»). Здесь ключевую роль играет слово «раб», хотя в тексте оно напрямую не произносится, но ассоциативно возникает (всё из-за того же Хоттабыча). Этот «раб-джинн» представляет собой весьма неприятное на вид чудище, напоминающее «мужика». И здесь намёк более чем прозрачен: вспомним, на кого призывал опираться в своей статье М. Лобанов — на простого русского мужика, а не на омещанившуюся интеллигенцию.
Далее «раб-джинн» ведёт себя по-хулигански — нападает на героя с кулаками. В подтексте: дескать, приверженцы «русского духа» ничем, кроме мордобития, то есть форменного хулиганства, заниматься более не могут.
Судя по всему, подобные взгляды Высоцкий почерпнул из общения с коллегами-либералами, в том числе и в «таганском кружке», который собирался в любимовском театре. Поэтому многие его песни родились именно как запрос этих «кружковцев». Вот как вспоминает сам певец:
«Любимов очень сильно меня поддерживал, всегда приглашал по вечерам к себе, когда у него бывали близкие друзья — писатели, поэты, художники, — и хотел, чтобы я им пел, пел, пел… Разные люди бывали в Театре на Таганке, и они всерьёз отнеслись к моим стихам. Кроме Любимова, их заметили члены худсовета нашего театра. Это потрясающий народ! С одной стороны, поэты: Евтушенко, Вознесенский, Самойлов, Слуцкий, Окуджава, Белла Ахмадулина, Левитанский; писатели: Абрамов, Можаев — в общем, „новомирцы“, которые начинали печататься в „Новом мире“… (Отметим, что этот журнал был главным антиподом „Молодой гвардии“. — Ф.Р.)».
Если бы в «Таганку» приходили поборники «русской идеи» (почитатели той же «Молодой гвардии» или «Октября»), уверен, что Высоцкий бы писал совсем иные песни. Такие же талантливые, но с другим подтекстом. Но это были именно «новомирцы» — проводники либерально-западнических идей. Под их одобрительные комментарии и формировалось мировоззрение Высоцкого. Оно было прямым продолжением того мировоззрения, которое закладывалось в нём ещё в юности, когда он посещал дома либерал-интеллигентов в основном еврейского происхождения.
Симптоматично, что в том же 1968 году в Лондоне вышла книга «Слово рядового еврея», которая представляла собой сборник статей и писем на советские темы. Так вот в одном из тамошних писем некоего еврея из СССР читаем следующие строки: «В огромных глубинах душевных лабиринтов русской души обязательно сидит погромщик… Сидит там также раб и хулиган… (выделено мной. — Ф.Р.)». Правда же, весьма похоже на то, что описал в своей песне Высоцкий.
В другом письме русским выносился не менее суровый приговор: «Пусть все эти русские, украинцы… рычат в пьянке вместе со своими жёнами, жлёкают водку и млеют от коммунистических блефов… без нас… Они ползали на карачках и поклонялись деревьям и камням, а мы дали им Бога Авраама, Исаака и Якова».
По поводу «карачек» вспомним песню Высоцкого «Гололёд»:
…Гололёд! — и двуногий встаёт На четыре конечности тоже.Помимо внутренних событий на появление статьи о Высоцком, судя по всему, повлияли и события международного масштаба, в частности, то, что тогда происходило в Восточной Европе — в таких странах, как Чехословакия и Польша. И вновь в этих событиях одним из главенствующих вопросов был «еврейский».
В ЧССР вот уже более пяти лет шли либеральные реформы (аналог хрущёвской «оттепели»), которые направлялись как местными евреями, так и зарубежными. Например, чуть позже вскроется, что значительные суммы на них выделял банкирский дом Ротшильдов, а также американские банкиры-евреи. Спросите, в чём был их интерес? Да всё в том же: отделить ЧССР от СССР и ускорить процесс дезинтеграции Восточного блока. Чтобы этот план осуществить, никаких денег мировому еврейству было не жалко. Тем более что денег у них тогда стало, что называется, немерено. Как признался уже в наши дни публицист Л. Радзиховский:
«Вопреки бреду „протоколов“ („Протоколы Сионских мудрецов“. — Ф.Р.) и Генри Форда роль евреев в американском капитализме начала XX века была более чем скромной. Швейная промышленность, Голливуд, очень небольшое влияние в банковской сфере (те же „Голдман-Сакс“ или „Соломон Бразерс“ не имели и малой части того влияния, что сейчас) — вот, пожалуй, и всё, что касается крупного бизнеса. Только после войны, а ещё больше — с 1960-х годов — качественно изменилась роль евреев в американском бизнесе…»