Почему православные такие упертые?
Шрифт:
– Если уж мы заговорили о традиционной семье – то одна из трудных тем сегодня, особенно с точки зрения консервативных ценностей – роль женщины в семье и обществе. Ни для кого не секрет, что во многих семьях женщина сейчас и мотор, и главный добытчик. Женщина делает карьеру, стремится работать, хочет себя в чем-то проявить. Это довольно неконсервативно. А есть ли в этом здравое зерно с точки зрения христианской?
– Если бы семья была по-настоящему консервативной и многодетной – этот вопрос и не стоял бы. Женщина просто не смогла бы никуда деться от своих малышей. Это было бы хорошо и для них, и для самой женщины. Потому что заставлять женщину жить по мужским правилам карьеры и бизнеса – это не очень человечно. А когда речь идет о малодетной или бездетной семье – какие могут быть причины заставлять женщину
Но, конечно, с консервативной точки зрения мужчина-добытчик должен обеспечить своей семье возможность жить в теплой пещере и не выходить в мир, где гуляют тигры.
– Если человек последовательно придерживается либеральных ценностей – означает ли это, что он обречен противостоять Церкви?
– Сейчас настолько все запуталось… Дело не только в неясности формулы «либеральные ценности». Хуже то, что мы теперь не знаем, где у нас государство. Даже для Церкви это неясно. И неслучайно в Церкви в последние годы набирает силу антигосударственническая риторика – протесты против переписи населения, против введения новых паспортов, против присвоения налоговых номеров. Это ведь настоящая революция в церковной истории, только на нее почему-то не обращают внимания. Церковь, которая всегда поддерживала любые формы усиления государственной власти, сейчас в своем массовом сознании – а нередко даже на уровне официальных заявлений – начинает протестовать против наращивания электронно-сыскных мышц государства. И связано это не с пробуждением либерального мышления, а с тем, что государство теряет национальные черты, национальный статус. Государство все более и более превращается в колониальную администрацию, представляющую интересы «нового мирового порядка» на данной территории. Отсюда вопрос - в какой мере консерватор-патриот-христианин должен поддерживать действия колонизаторов. Одно дело – благословлять людей с оружием, когда это оружие в руках армии, защищающей границы страны, и совсем другое – когда МВД держит под ружьем большее количество людей, чем Министерство обороны. Получается, что сегодня «человек с ружьем» свое ружье обратил внутрь страны, а не за пределы ее границ. Выглядит это так, будто Россия не без наводки заокеанской метрополии собирается воевать со своим народом. Так должны ли мы приходить в восторг от подобной перспективы?
– Может ли Православная Церковь что-то заимствовать у католиков или протестантов?
– Сначала скажем, что Церковь растет из самой себя. Ей важней сохранить верность своему истоку и заимствовать у Христа, чем брать что-то со стороны. Очень точно это почувствовали православные японцы. В 1888 году, когда отмечалось 900-летие Крещения Руси, они направили в Синод приветственный адрес. В нем было сказано: «В нашей стране есть немало называющих себя христианами. Мы и наши отцы хорошо наблюдали за ними: одни из них и сами не знают, что они к своему учению завтра прибавят (католики), другие не знают, что они в своем учении завтра убавят (протестанты). Только то христианство, которое принесли к нам русские, сами взявшие его у греков, всегда одинаково, без прибавления и без убавления. И мы уверовали, что оно от Христа, и полюбили его» [61] [61].
61
[61] Цит. по: прот. Иоанн Восторгов. Православие в Японии. Чтение, предложенное в торжественном собрании Тифлисского отдела Общества ревнителей русского исторического просвещения в память императора Александра III 26 февраля 1904 года // Правда веры и жизни. Житие и труды священномученика протоиерея Иоанна Восторгова. М., 2004, с. 217.
Но сказав это, не надо ставить точку. Консервативная позиция – позиция благоговения перед жизнью. Предпочтения органического неорганическому. Церковь – это живой организм, а живое всегда что-то вбирает в себя из окружающей среды. Как говорил классик консервативной мысли Честертон, разные вещи хранят, то есть консервируют, по-разному. Если я хочу сохранить листочек из осеннего сада, я его просто подбираю и кладу в книжку. Совсем иначе консервируют грибы: их надо как минимум сварить, то есть - изменить. Если я хочу сохранить рыбу, то её я должен выпотрошить, прокоптить или посолить. А если я хочу сохранить научную школу, то я должен каждый год её менять, набирать новых студентов, преподавателей, осваивать новые методики работы и т.д. И только тогда дух школы будет сохранён [62] [62]. Поэтому не нужно думать, что сохранение церковных преданий — это работа с копировальным автоматом.
62
[62] «История показала, что если мы не совершаем постоянного усилия по поддержанию творческого климата в духовных школах, то в них начинает утверждаться дух формализма, школярства» (Патриарх Алексий. Войдите в радость Господа своего. Размышления о вере, человеке и современном мире. М., 2004, с. 145).
Сохранение Церкви означает сохранение ее живой. Меня всегда возмущает словосочетание «Культурное наследие Православия». Когда я это слышу, я всегда встаю и говорю: «Сontradicitur («я протестую!»). Не дождетесь!. Наследие бывает после умерших. А мы-таки живы, и потому никакого наследства лично вам мы не оставляли!». Для живого естественно что-то вбирать в себя, естественно меняться. Так и Церкви естественно вбирать в себя новые идеи и методы. Во что мы верим – это не меняется, а как мы воплощаем свою веру – здесь перемены могут быть весьма серьезными.
– Значит, Вы, хоть и консерватор, считаете возможными перемены?
– Не меняется только скелет. Живой организм меняется. Но при этом все внешнее он впускает в себя, только переработав на свой лад. Это только кажется, что в Церкви нет перемен.
Вот лишь одна из них: в 91-м году, в мае был издан сборник газетных статей и интервью Патриарха Алексия. Это действительно было очень необычным – присутствие иерарха в светской прессе. Это был совершенно новый феномен, которого не знали ни Советская, ни дореволюционная Россия. Изменилась форма проповеди, но не та система ценностей, из которой эта проповедь исходит.
Здесь, как с любым живым организмом: всякое живое существо, начиная от одноклеточных, имеют свою мембрану, имеет свои, ясно выраженные границы. И вот что-то из внешнего мира через эту мембрану, через кожу проникает, а что-то отсекается, остаётся вовне.
В биологии есть закон Кеннона. Он гласит, что степень совершенства живых организмов определяется степенью их независимости от изменений окружающей среды. По этому критерию теплокровные животные совершеннее, чем хладнокровные. Это означает, что независимо от того, какая температура вокруг меня, у меня, я надеюсь, мои 36 и 6. А вот если однажды температура моего тела, мои давления — артериальное, соматическое, внутричерепное, глазное, внутриклеточное и т.д. — сравняются с тем давлением, которое было предсказано гидрометеоцентром, это будет означать, что я-таки стал частью окружающей среды.
Поэтому некоторая самозамкнутость живого организма, в том числе и Церкви, закрытость от внешнего мира есть признак жизнеспособности, а не какой-то ригидности и мёртвости.
В хрущёвские годы была замечательная история. В одной школе два мальчика отказались вступать в пионеры. Их спрашивают:
– Почему вы вступать в пионеры не хотите?
– Папа не велел.
– Отца завтра в школу.
Отец приходит в школу, директор начинает на него накатывать:
– Это вы не велели вашим детям в пионеры вступать?
– Да.
– Почему?
– А вы знаете, мы христиане, мы в Бога верим, нам с вами, атеистами, пионерами не по пути.
Директор начинает отрабатывать свою должность:
– Как это так? Это в наше время, когда мы ракеты в космос запускаем, когда Белка со Стрелкой уже три раза всю планету облаяли…
– Я не знаю, чем там Белка со Стрелкой занимались, но мы со Христом остаёмся.
– Это что же получается, что все наши великие инженеры, математики, конструкторы, все не правы, а вы один правы?
– Мы — христиане, что мы будем людей судить, можно мы со Христом останемся?
– Ну да, все, понимаете ли, идут не в ногу, один вы в ногу.
– Мы лучше со Христом…
– Конечно, все плывут по течению, один вы против.
И тут запасы христианского терпения у этого мужика иссякают, и он говорит:
– Милый мой, да ведь по течению только дерьмо плывёт!
Так вот умение плыть против течения — это признак жизнеспособного организма. Поэтому здравый консерватизм Церкви, умение Церкви дерзить современности по мелочам, не говоря уже о крупных вещах, — это признак жизнеспособности. Сквозняки свободно проходят только через пустую квартиру, в которой выбиты все окна.