Почта в Никога-Никогда
Шрифт:
Ведь ото очень молодое общество, хотя за последнее время оно повзрослело. Австралиец-горожанин не носит, как англичанин, черный цилиндр, черное пальто и зонтик-трость, чтобы продемонстрировать свою значительность. Австралиец из буша обходится без серебряных шпор, умопомрачительного седла и очень высокой шляпы, которую носят в Техасе, чтобы покрасоваться. Я встречал людей, хорошо знакомых, вместе попивающих пивцо в кабачке на углу, вместе делающих ставки на лошадей на бегах и посещающих матчи крикета, которые не знают друг друга по фамилии. А зачем? Обычно хозяин дома, совершая ритуал представления, произносит два слова:
— Это Джон, а это Джек!
Оба джентльмена обмениваются рукопожатиями — и они уже знакомы.
В этой стране, там, на другом конце света, решительно не любят людей, которые важничают. Рассказывают историю, как перед закрытием бара, когда все теснятся в очереди у стойки за пивом, вошел какой-то мужчина, бросил монету и потребовал себе кружку. Бармен вежливо заметил, что для этого надо встать в очередь. Прибывший гневно закричал:
— Вы не знаете, кто я такой!
По бармена это не тронуло. Он спокойно обратился к хозяину:
— Шеф, тут тяжелый случай, парень забыл свою фамилию…
Просто безумие
На Леди Лону приятно смотреть. У нее каштанового цвета очень блестящие волосы, тщательно вычесанные щеткой. Она явно нервничает, переступает с ноги на ногу, хотя, чтобы поддержать ее перед предстоящим испытанием, мистер Дэрсн ласково похлопывает ее по мускулистому телу и дает кусочек сахару.
Ах да, прошу извинить меня, я забыл с самого начала упомянуть, что Леди Лона — кобыла, выступающая во втором заезде в двенадцать часов пятьдесят минут на беговой дорожке в Уорвик-Фарм под Сиднеем. Сейчас Леди Лона пойдет на весы, затем На ее спину вспрыгнет жокей, одетый в белую куртку со светло-голубым мальтийским крестом на спине и розовыми рукавами. На голове у него розовая шапочка. Леди Лона будет бороться за свое доброе имя и четыреста шестьдесят пять фунтов награды, включая несколько шиллингов, которые я на нее поставил с небольшой компанией земляков.
Я с ненавистью смотрю на ее соперников. Настоящие клячи все эти Блюм Эгейн, Тинсел, Тейямалко, Кунэмбл, Глен д’Ор, Смок Эвей, Свифт и Мисс. По-моему, они годятся только на бифштексы, не то что Леди Лона! Уже здесь, на месте, я изучил родословную всех лощадей, затем мы обсудили их в компании земляков и поставили на верного скакуна этого дня. Верховодит у нас мистер В., завсегдатай четырех ипподромов, разбросанных вокруг Сиднея.
— На деньги, выигранные на скачках, я ездил на три недели к родственникам в Польшу, — вскользь замечает мистер В.
Затем он отправляется на паддок, чтобы лично присмотреть за четвероногими участниками скачек.
В забегаловке, где стоя потягивают пиво, нельзя кашлянуть, когда из репродуктора, поставленного на стойке бара, доносится голос, в невероятном темпе комментирующий события на дорожке. Вот он умолкает, а завсегдатаи с увлечением обсуждают новости. Жеребцы, мерины, кобылы, жеребята — только о лошадях.
На самой верхней ступени общественной лестницы Австралии стоит жокей. В этом не может быть никаких сомнений. В субботний вечер телевидение передает интервью с маленьким невзрачным человечком. С благоговением слушают жокея, который благодаря лошади достиг огромного богатства.
— Правда ли, что вы зарабатываете больше, чем премьер-министр Австралийского Союза? — задается вопрос.
— Да, это так, — без лишней скромности отвечает герой шпор и кнута.
— Вы считаете, что это правильно?
— Конечно. Я думаю, что, если бы премьер, как я, вкалывал бы каждый день в четыре утра и скакал галопом по грязи, он тоже заслуживал бы надбавки…
Когда в 1962 году австралийский жокей Нэвил Селвуд упал с лошади и разбился насмерть на беговом поле под Парижем, то оказалось, что за двадцать четыре года он заработал целое состояние. Селвуд оставил семье в наследство недурную сумму в двести тысяч австралийских фунтов, то есть около четырехсот пятидесяти тысяч долларов. Интересно отметить, что свою карьеру он начал в качестве конюха с жалованьем в один фунт в неделю…
Жокей Джордж Мур, лучший в Австралии, представляет дело следующим образом: «Меня лично интересует только Джордж Мур, остальные пусть позаботятся о себе сами, это не игра для слабых…» Поклонники таланта Мура называют его «Ватные Пальчики», а враги — «Артистом», потому что он, если случится проиграть, бессильно разводит руками перед зрителями.
Увлечение скачками в Австралии беспредельно. Один геолог, в одиноком домике которого я провел несколько дней, когда приехал на Новую Гвинею, очень огорчился, узнав, что у меня с собой нет радио. Его приемник «забастовал», кончились батарейки, а ему послезавтра непременно надо слушать радио, поэтому он отправляется в поселок Вивак… Решение было твердое. Идти в Вивак означало по крайней море два дня форсированного и небезопасного перехода через джунгли. А услышать он должен был не важное сообщение о войне и мире или вести о погибшем корабле, на борту которого находились его близкие, а результаты скачек на ипподроме во Флемингтоне под Мельбурном.
Только в одном штате Виктория тридцать тысяч человек зарабатывают себе на жизнь на скачках. Четыре тысячи конных состязаний в год устраиваются на территории Австралии. А ведь первые лошади были завезены сюда на судах Первого флота, позднее рысаков привозили из Чили и Южной Африки.
Это безумство началось в 1810 году в Параматте, хотя есть любители, яростно утверждающие, что первые скачки состоялись годом раньше в Хоуксбери-Ривер. Первый букмекер начал «доить» соотечественников в 1882 году. Скачки в известном смысле стали проявленном светской жизни. Наивысшей наградой является Кубок Мельбурна, стоимостью семьсот фунтов плюс денежная премия в двадцать пять тысяч.
А в первые годы наградой был мешок с различными хозяйственными мелочами. «Обычно там было положено и детское приданое для поощрения браков, так как в скачках принимали участие только холостяки и джентльмен ны», — писал хронист времен первых поселенцев…
«Лошадиные» сны
Сейчас и забегах участвуют лошади, выращенные на специальных заводах. Скаковая лошадь — дорогое удовольствие. В 1963 году двухлеток Паго-Паго был продан австралийцами в США за кругленькую сумму в двести тысяч долларов.
А в первые годы лошадей не хватало и скачки проводить было трудно. Однако, жадные до скаковых эмоций, австралийцы и тут нашли выход. Они стали устраивать скачки на коровах. Полтора века назад солидная «Сидней газетт» сообщала: «На прошлой неделе состоялись скачки, участники которых мистер Д. и мистер Б. скакали на своих коровах. Скачки проводились на дистанции восемьсот метров, однако соревнования пришлось прервать на середине трассы, так как мистер Б. был выброшен из седла. Как видно, его скаковая корова оказалась плохо объезжена»…