Почта в Никога-Никогда
Шрифт:
Оно было построено крестом, по трем сторонам которого тянулись длинные коридоры, где располагались камеры, главным образом одиночки. В четвертой — была часовня. Высокая стена делила внутренний двор на четыре отдельных дворика. В тюрьме строжайше запрещались какие-либо разговоры, обращаться можно было только к стражникам, да и то шепотом. Перед выходом на прогулку узнику надевали на лицо маску, и он проходил в ней по коридору. В воскресенье каждого заключенного приводили в часовню и запирали в клетку, откуда он мог смотреть только перед собой — на амвон и пастора. Всю неделю ждали узники воскресной обедни, потому что им разрешалось петь гимны. Громко взывали они к богу, ни одни священник на имел такой усердной паствы! Целый час работали их голосовые связки, работали на совесть — ведь впереди были дни вынужденного безмолвия.
Но и ад на для всех был одинаков. Строптивых приковывали к стене в одиночках, их никогда на выводили на прогулку, вместо этого приносили в камеру кучу камней для дробления. В свою очередь, им завидовали узники, которые попадали в «немые» камеры.
Здесь можно было кричать и шуметь вволю. Все равно ни один звук на проходил сквозь двойные каменные стены. Это были самые совершенные темницы. Стражник, который раз в день приносил положенный фунт сухого хлеба и кувшин воды («воды никогда на жалели», — заливался смехом гид), проходил через четыре двери, ведущие в камеру. Они были сделаны так, что каждую следующую нельзя было открыть, не заперев предыдущую. Таким образом, ни один луч света на проникал в камеру.
Гид по очереди запирает в камере на короткое время участников экскурсии. Нам хорошо известно, что это ненадолго. Скоро мы выйдем на солнце и глубоко вдохнем чистый воздух, но тьмы каменной поры невозможно выдержать даже несколько минут.
Услуги тюремного комбината завершались на Острове Мертвых, который можно разглядеть в центре небольшого залива сквозь развешанные для сушки сети рыбаков. Экскурсанты смотрят в ту сторону и тотчас направляются в ресторан, где их ждет обед. Ведь они с утра ничего не ели. Гид заверяет, что сейчас в Порт-Артуре можно вкусно пообедать, прежние времена, когда здесь получали только хлеб и воду, миновали! В бывшем сумасшедшем доме устроено нечто вроде дома культуры; пары кружатся в такт музыке там, где некогда метались в безумии люди, чья жизнь была полна горя и страданий. Садисты присматривали за безумными, угасавшими на этом далеком острове, где кандалы — единственное лекарство. Только «девятихвостая кошка» — кнут палача — заменяла «общеукрепляющий курс лечения»…
Экскурсанты подкрепляются в ресторане. Никто не желает посетить Остров Мертвых. Там находилось кладбище каторжников. Даже смерть не делала людей равными. Надгробия полагались только офицерам, солдатам и поселенцам. Те, которых привезли сюда против их воли, в кандалах, лежат в безымянных могилах.
Узник Марк Джеффри — бунтовщик из Ирландии. Сколько с ним было забот, сколько раз с помощью кнута старались направить его по стезе добродетели — все напрасно! Последний комендант, доктор Джон Коувердэйл, в конце концов пошел навстречу просьбе строптивого каторжника и позволил ему поселиться на Острове Мертвых. Бегство было исключено: Джеффри не умел плавать. И вот он стал жить среди мертвецов. Завел домашнюю птицу, возделывал маленький огородик. Людей он видел только тогда, когда в его царство прибывала лодка с гробом — еще одним подданным царства мертвых. Это были короткие визиты. Живые сразу же отправлялись в обратный путь. Похороны были быстрыми, Джеффри всегда имел одну могилу наготове. Он выкопал еще одну в стороне, времени для этого было достаточно. Она предназначалась для него самого.
Как смотреть картину?
Когда я уезжал из Австралии, в моем багаже находилась картина, нарисованная на большом куске древесной коры. Ее автором был Вийюла из племени булламуму. Я спросил его, почему кенгуру валлаби, тотем его племени, нарисован дважды — один раз нормально, другой — вверх ногами, но не понял его объяснений. Поблизости же не было никого, кто бы хорошо знал язык этого племени.
Только позже я узнал, что эти картины никогда не вешались на стены, ведь кочевые племена не имеют домов, а следовательно, и стен. Когда собирался совет племени, ее клали на землю и каждый мог хорошо видеть картину с разных сторон, стоя как за спиной художника, так и напротив него. А создатель картины в это время рассказывал историю, поясняющую ее сюжет.
Я усматриваю в этом некоторую аналогию, возможно даже символическую, тому впечатлению, которое остается от изучения Австралии. Чтобы оно отвечало действительной жизни страны, надо рассматривать ее с разных сторон. Иначе картина получится смазанной, полной неясностей; мы не поймем должным образом страны, расположенной в нижней части глобуса, люди которой, по представлениям древних, ходят вверх ногами, совсем так, как чернокожий художник нарисовал своих зверей.
Я проделал большой путь, и большой путь мне еще предстоял. Реактивный самолет оторвался от австралийской земли и оставил далеко за собой огни Сиднея. Я летел в Манилу и Гонконг, оттуда в Токио, где покидал австралийский самолет, чтобы на американском стремительно преодолеть Тихий океан и через Аляску лететь в Калифорнию.
Подали суп из хвостов кенгуру; мигали огоньки на крыльях самолета; сквозь монотонный шум мотора время от времени можно было расслышать сообщения о том, где мы пролетаем… Названия городов и поселков воскрешали их в моей памяти. Они словно стояли передо мною в ярком свете солнца.
Там, внизу, мелькали огоньки Чарлвилла, откуда я когда-то вылетел на операцию с «летающим доктором». Тучи закрывали Таунсвилл, где однажды, когда я возвращался из Новой Гвинеи, самолет совершил вынужденную посадку. Потом луна осветила Коралловое море. Мы покинули материк, который был когда-то «Великим Серым Хаосом».
Наутро самолет уже шел на посадку в столице Филиппин. В первых лучах солнца я увидел точки островов, которые сложились в слово «конец» моей повести об Австралии.
Послесловие
Австралия поражает всякого, кто знакомится с ее историей и современной жизнью, своей необычностью и даже парадоксальностью. Начать с того, что в существовании Австралии — этой таинственной Южной Земли — были уверены еще древние греки, но открыли ее европейцы позднее всех других обитаемых материков земного шара. Австралия — геологически древнейшая земля — все еще очень молодое государство, ибо о ее действительно независимом существовании стало возможным говорить серьезно лишь последние три десятилетия. До этого Австралия находилась в роли безгласного доминиона Британской империи, затерявшегося где-то «на краю света». Огромная по своим географическим размерам, Австралия и сейчас еще недостаточно изучена и в большей части своей очень мало заселена.
Страна, существовавшая до последнего временив основном за счет производства сельскохозяйственных продуктов, имеет преимущественно городское население. Сложившееся представление об австралийцах как об опаленных солнцем жителях, которые проводят жизнь верхом на лошадях в бескрайних просторах степей, перегоняя бесчисленные стада овец и коров, неверно. Только в шести столицах австралийских штатов живет более шестидесяти процентов всего населения страны. В радиусе пятидесяти миль от Сиднея и Мельбурна (всего тридцать четыре сотых процента всей территории Австралии) сосредоточено более половины ее населения. В целом же городское население страны составляет более восьмидесяти процентов. В сельском хозяйстве, лесоводстве и рыболовстве занято менее четырехсот тысяч человек.