Почти брат

Чайка София

— Где я?

Вопрос вырвался непроизвольно, и Сеня не ожидала ответа. Но он прозвучал, к тому же, совсем рядом. Холодные пальцы коснулись ее руки.

— Не знаю. Никто не знает. И, пожалуйста, говори потише.

— Почему? — прокаркала Сеня.

Она поняла, что рядом с ней — молоденькая девушка, наверное, не старше ее.

— Могут прийти они.

Голос становился все тише и постепенно сошел на нет. В нем присутствовал ужас.

— Кто?

Она и сама едва шевелила губами.

— Я не знаю. И тебе не нужно интересоваться. Молчи. Так лучше.

Сене

казалось, что она продолжает спать и делает это очень давно — с тех пор, как выпила чай в вагоне поезда. Он показался ей горьковатым, и девушка его не допила. Наверное, поэтому в ее памяти остались какие-то обрывки разговоров. Два голоса — мужской и женский.

— Ничего так. Титьки большие для такой малявки.

Чьи-то руки стиснули ее грудь. Сеня пыталась их оттолкнуть, но тело не слушалось.

— Ну, так кто выбирал?

— Да уж, ты знаешь в этом деле толк. Куда ее — в берлогу или отстойник?

— В отстойник, — грубая рука ущипнула Сеню за ягодицу. — Не тронь! Она денег стоит. Доставишь на место, езжай в берлогу и бери любую. А эту — не смей! Я доступно объяснила?

— Ой, смотрите на нее! Командирша выискалась! Можешь вместо нее лечь. Я не против.

— Не по Сеньке шапка. У тебя денег не хватит — ни на меня, ни на нее.

Алла. Сеня узнала ее голос, хотя сейчас он звучал далеко не так приятно, как в поезде. Наверное, именно соседка по купе что-то подсыпала ей в чай, и еще уговаривала подождать, пока тот остынет. Сама же Сеня болтала без умолку, рассказывая чужой женщине о своей жизни, планах, мечтах, угощая бабушкиными пирожками с яблоками.

Вдруг захотелось плакать от собственной глупости. Но слез не было, как и слюны, чтобы промочить горло.

Что же соседка по купе ей подсыпала?

— Вода есть? Пить хочется.

— Сейчас принесу.

Источник призрачного тепла на несколько мгновений исчез, и Сеню охватил озноб. Затем она снова услышала шевеление рядом. В руках оказалась эмалированная кружка. Сеня выпила ее содержимое до донышка, проглотила все капли и только тогда прошептала:

— Спасибо.

— Пожалуйста. Давай, отнесу назад. Здесь только одна кружка и ведро. Точнее, есть еще одно, но оно не с водой. Все стараются меньше пить.

Сене захотелось перекреститься. И еще, чтобы все происходящее оказалось лишь страшным сном.

О том, что начался день, девушка узнавала по узким полоскам света, проникавшим сквозь деревянные доски заколоченного окна. Через какое-то время появлялся охранник с большой кастрюлей сомнительного варева, ставил ее у порога и бросал несколько ложек рядом. Сразу стало понятно, что всем еды не хватит.

Благодаря открытой двери, Сеня успела заметить, что в комнате находится около двадцати девушек, сидевших по периметру обшарпанной стены. Они не шевелились до той поры, пока верзила не исчез за дверью.

В первый день Сеня осталась голодной. Она не решилась влиться в копошащуюся у кастрюли едва видную массу. Через пятнадцать минут явился охранник, хохоча, растолкал вылизывающих кастрюлю девушек и унес тару, заперев на замок дверь.

— Сегодня больше ничего

не принесут, — шепотом заметила ее подруга по несчастью, Марина. — Ты так долго не протянешь.

— Меня не затопчут?

— Предпочитаешь умереть с голоду?

Нет, она не хотела умирать. Но как выжить в подобной обстановке не знала, как и о том, что ее ждет. Самое страшное время суток наступало ближе к ночи. Пленницы начинали тихонько всхлипывать, когда раздавался скрежет замка. Обычно входило несколько мужчин устрашающего вида и уводило с собой одну или две девушки. Те сопротивлялись и умоляли охранников отпустить их. Тогда мучители связывали строптивиц, подхватывали на руки и уносили. За неделю, которую Сеня провела в этом страшном месте, шесть пленниц исчезло, но появилось четверо новых.

Однажды вечером их испугал необычно громкий разговор в коридоре. Кто-то извергал проклятия и матерился, пока охранник открывал дверь. Марина прижалась к Сене. Девушки обнялись и ухватили друг друга за руки. Будто это могло как-то помочь!

Дверь распахнулась и со стуком ударилась о стену. В проеме появилась тучная коротконогая мужская фигура.

— Где чертов выключатель?

— Тут это… Лампочка перегорела.

По заикающемуся голосу обычно самодовольного охранника Сеня поняла, что явился кто-то важный.

— Фонарь давай. Дурищ не видно совсем.

— У меня только вот — фонарик.

— Сам ты — фонарик. Строй баб.

Сеня попыталась вжаться в стену, стать частью обоев. Она чувствовала дрожь Марины, будто свою собственную.

— Сколько?

— Всех.

— Как всех? А Алла в курсе?

Последовал отборный мат.

— Сейчас я здесь командую. У меня десяток телок загребли менты из другой области — чертова рокировка! Позарез нужны вумены в сауну. Строй давай! Чего ждешь?

— Алла рассердится, — бубнил охранник, вытягивая на середину комнаты скулящих пленниц.

— Сначала рассержусь я.

Тучный мужчина вытащил из кармана кожаной куртки пистолет и помахал им в воздухе. У Сени сжался желудок. Казалось, ее вот-вот стошнит.

Девушку почти не держали ноги, когда коротышка шагал вдоль неровного ряда. Он периодически останавливался и тыкал пальцем. Сеня оказалась среди избранных. Марина — нет.

Двое мужчин затолкали девушек в душевую, заставили раздеться и поливали из шланга холодной водой, хохоча и обговаривая. Пленницы обтерлись одной простыней на всех. Затем их привели в комнату, полную ярких, вызывающих шмоток и приказали одеться во что-то, подходящее по размеру.

Сене достался короткий желтый трикотажный сарафан, который обтянул ее, словно вторая кожа. Девушки расчесали волосы единственной расческой. Охранники разрешили им оставить свою обувь по единственной причине — запаса туфель у них не нашлось.

Проходя через все эти процедуры, пленницы избегали смотреть друг на друга. Впервые подняли глаза лишь в кузове пикапа. Выглядели они ужасно — бледные, испуганные, с распущенными волосами, в кричащих нарядах. Они боялись разговаривать и жаловаться, а еще больше — того, что их ожидало.