Почти три года. Ленинградский дневник
Шрифт:
Есть нечто неотразимое в сталинском голосе. Ощущаешь, что говорит тот, кто все знает и никогда не покривит душой.
О наших взаимоотношениях с союзниками в этой речи сказано спокойно и уверенно. О победе — непререкаемо. Да в ней никто и не сомневается. Весь вопрос только в том, когда это совершится. Но после этой речи даже это «когда» стало как-то ближе. Только бы дожить до победы!..
Все эти дни — тревоги частые и сильные.
Вчера были на премьере «Раскинулось море широко», написанной коллективно Вишневским, Кроном и Азаровым.
Это мелодрама с музыкой. И хотя порой три
В антракте слышала разговор двух девушек, из двух разных учреждений, о том, где им лучше встретить новый год. Одна говорит:
— У нас оркестр хороший. Другая возражает:
— А у нас бомбоубежище лучше.
Но зато, когда вернулись домой и, попивая чай, слушали про разгром Роммеля, началась тревога, очень сильная. Самолеты немецкие были где-то очень близко. Наши зенитки гремели так, что заглушали голоса. Много осколков попадало на нашу территорию: они барабанили по крыше, мы слышали это.
Вскоре после первого начался второй заход. По звукам слышно было, как неприятельские самолеты начинают новый круг, проходят над самой головой. Все это длилось до половины второго ночи. Бомб было сброшено много.
В прошлом году налеты продолжались до декабря. Возможно, что и сейчас так будет. А ведь сегодня только 9 ноября, — еще долго ждать.
11 часов 40 минут вечера
Тревога, и сразу же неподалеку — бомбы. Наша зенитная батарея бьет очень сильно. А весь вечер был тихий, очень домашний: переставляли мебель. Приходится переходить на зиму в мою маленькую комнату: в большой очень холодно… (Сейчас стихло. До второго налета.)
Второй час ночи
Второй налет действительно был. И тоже сильный. Промежуток между первым и вторым минут двадцать — двадцать пять. Наши зенитки просто из себя выходили. Теперь полная тишина, но отбоя еще нет. Очевидно, программа немецкая сейчас такова: минимум два налета, дневной и ночной. Дневной примерно в полдень, ночной — в полночь. Ну, и измучают же они нас теперь.
10 ноября 1942 года
Боюсь, что бессонные ночи так меня измотают, что совсем не смогу писать. Все мечтаю с головой уйти в пятую главу, оставив себе только щелочку для воздуха.
Полдень с минутами
Только успела прослушать начало известий по радио, как началась тревога.
Но все же я успела услышать, что в Сталинграде мы громим «мелкие группы противника»… Отбиваем их небольшие атаки.
В Северной Африке разгром немцев, точнее — итальянцев, продолжается и расширяется.
11 ноября 1942 года
Начальник институтского штаба ПВО передавал вчера со слов своего друга, крупного военного, что активность гитлеровцев на нашем фронте объясняется сменой здесь их командования.
Взбешенный провалом ладожского десанта и синявинской операции, Гитлер назначил сюда нового генерала (фамилии
12 ноября 1942 года
Окончательно устроились на зимовку в моей маленькой комнате. Перенесли сюда диван, обеденный стол, этажерку с посудой. У печки здесь сохранилась даже муха. Когда тепло — она оживлена и подвижна. Стоит Евфросинье Ивановне хуже истопить печку — муха вяло сидит на стене: она мне заменяет градусник.
Ночь была тихая. Сейчас тоже тихо. Что в Северной Африке — неизвестно, так как немцы специально не дают слушать радио: как только доходит до иностранных известий — тревога. Но все равно — в Ливии немцев бьют, это доподлинно известно.
Вечер
Немцы высадились в Тунисе. Кроме того, они заняли Виши, Марсель и Лион. Теперь вся Франция в их руках.
В Сталинграде бои идут за улицу, за дом, за лестничную площадку.
Воображаю, что делается сейчас в эфире. Какая там давка радиоволн, речей, сообщений, сводок, телеграмм и т. д.!
Что касается меня, то я должна неотрывно писать главу, иначе потом не угонишься за событиями.
14 ноября 1942 года
В чем опасность стихописания: обрадовавшись, что перо послушно тебе, — не написать лишнего. Предметы то не даются в руки, то, наоборот, манят внезапными озарениями. Показывают себя с самой выгодной стороны. Стоят, как просители, у входа в поэму или роман: только приоткрой им дверь — они хлынут. Но этого нельзя допускать.
19 ноября 1942 года
У И. Д. опять столько трудностей с «подготовкой к зиме», что у него (неслыханная вещь) тоже начались бессонницы. Вчера он даже просил у меня на ночь валерьян с ландышем. Я напоила его и сама выпила. Тяжелые мысли просто одолевают. Как-то пройдет эта зима!..
20 ноября 1942 года. Час дня
По радио: крупный успех под Орджоникидзе. Одних убитых фашистов 5000, раненых чуть ли не втрое больше. Очень много трофеев. У союзников тоже хорошо: подходят к Бизерте. (Только что окончился сильный обстрел. И близкий. Зато налетов уже давно нет.)
22 ноября 1942 года
По радио. «В последний час». Наши войска под Сталинградом перешли в наступление. Оно началось с двух сторон: с северо-запада и с юга. Мы продвинулись на 60–70 километров. Нами взят Калач. И главное — эти слова: «Наступление продолжается…»
Может быть, это и есть перелом в войне.
4 часа ночи
Только недавно окончился сильный обстрел нашего района. Снаряды рвались совсем близко. В доме № 10 (соседний дом) убило женщину осколками, влетевшими в окно. Мы были в штабе, когда оттуда в эту квартиру посылали лекпома. Но женщина уже была мертва. В штаб мы спустились оттого, что слишком страшно стало в нашем птичнике. Он весь вздрагивал.